Алька. Огонёк - Алек Владимирович Рейн
Мы стали популярны у наших девушек и не только. Меня пригласила поиграть в волейбол девица из первого отряда, невысокая, крепкого сложения, она была старше меня на год. Мы немного поиграли в волейбол, она похвалила меня, после нескольких моих пробных подач сказала: «Да нормально всё, и руки у тебя неслабые», – тут на площадку пришли ребята погонять в футбол, тренировка наша завершилась сама собой. Можно было, конечно, найти небольшую площадочку, ещё покидать мяч друг другу, но мой новоявленный тренер приняла другое решение. Она решительно взяла меня за руку и сказала: «Пойдём погуляем», – мы занесли мяч физруку, поболтались, разговаривая, по лагерю, и она предложила пойти в лес, в этом был резон, стояла жара. Двинули мы туда самой короткой дорогой, которая вела мимо спальных корпусов, что нас и подвело, здесь всегда кто-нибудь тусил. Тут мы напоролись на нашу вожатую, и у нас состоялся такой диалог:
– А куда это вы намылились?
– Жарко, мы решили в лес пойти погулять.
– Какой лес, скоро обед.
– Да мы успеем, – лицо у вожатой вытянулось:
– Что это вы успеете?
– От жары отдохнуть, – вожатая указала нам на скамейку, стоящую в тени нашего спального корпуса:
– Садитесь, здесь отдохнёте, – немного подумав, сказала:
– Я с вами тоже посижу, – мы сели втроём на скамейку, и у девушек завязался какой-то мне не интересный разговор. Я сказал, что мне надо что-то взять в палате, ушёл в корпус, открыл окно, благо оно смотрело в сторону леса, выпрыгнул, закрыл потихонечку створку и отправился к ребятам в надежде поиграть в футбол.
Такой летний отдых иногда приносил нежданные и неприятные сюрпризы. Помнится, летом в Москве мы с Катькой были в нашей квартире, она только что вернулась из пионерлагеря, а я с дачи. Катя подошла ко мне и говорит: «Слушай, у меня в волосах жучки какие-то, посмотри», – я покопался, нашёл какое-то насекомое, мы изучили его вместе с сестрой и, не зная, что делать дальше, позвонили маме на работу. Маманя явно была встревожена этой информацией и попросила идентифицировать животное. Не обладая достаточными знаниями в энтомологии, мы тем не менее смогли сообщить, что найденное нами животное имеет шесть лапок и прочие характерные детали. Мать велела сестре ждать, не покидая помещения ванной комнаты. Через полчаса она появилась, стремительно проследовала в душевую, где томилась Катька, промыла чем-то, неприятно пахнущим, ей голову, потом обернула полотенцем и велела прополаскивать волосы через полчаса два раза. Я следил по будильнику. У Катьки оказались вши – вот они, лагеря-то пионерские. А у меня всё как-то было ничего.
Иногда летом я находился в Москве, это было, когда я уже учился в седьмом-восьмом классах. Надо сказать, что это меня вполне устраивало, треть или больше ребят из моего класса оставались на лето в Москве. Мать уходила на работу, и я весь день был предоставлен сам себе. Вольница! Заварить чай, разогреть себе гречневую кашу, сварить пару сосисок не было для меня проблемой, а что ещё надо пацану. Позавтракав, я совал плавки в карман, встречался с друзьями, и мы топали пешком на Оленьи пруды в Сокольниках. Обычно шли на большой пруд, вход был платным, стоил десять копеек, а эскимо – одиннадцать, поэтому выбор наш всегда был однозначен – через забор. Но мы были не одиноки, забор штурмовали практически все отдыхающие, кроме беременных женщин и пенсионеров. Один раз мы с пацанами наблюдали, как группа дородных матрон подшофе штурмует забор, доски трещат, скрипят и гнутся чуть не до земли, кажется, что хилый заборчик рухнет, женщины визжат и подбадривают друг друга криками: «Люська, да у тебя всё видно». – «А пусть посмотрят, кто не видел», – тут и раскрасневшиеся кавалеры: «Бабоньки, давай поможем». – «Помогай своей Машке, может, даст тебе в ляжки», – все умиротворённо хохотали. В хорошую погоду народа на пляже было не протолкнуться. Дно у пруда было глинистое, вода мутная, но зато там можно было поплавать. Ходили и на малые Оленьи, народа меньше, вода чище, а поплавать не поплаваешь, только побарахтаться. Возвращались мы также пешком, всю дорогу я и братья-финты крутили плавки в руках, как пропеллеры, труселя должны были просохнуть до прихода домой. Потом они клались на своё место в гардероб и на вопрос мамы вечером: «Купался?» Можно было с честными глазами ответить: «Нет». Плавки-то сухие, как проверишь? Надоедали Сокольники, ходили или ездили на семёрочке в Останкино, там был большой пруд, но народа было больше, чем в Сокольниках, во внутренних прудах купаться не разрешали, можно было поплескаться в речке, на границе с Ботаническим садом, но тоже могли наладить, впрочем, залезали от скуки. Если были деньги, мать мне иногда давала какую-то мелочишку, катались на аттракционах или шли в кино. В дождь заваливались домой, обычно ко мне, играли в шашки, шахматы, карты. Если был один, читал, мама в то время работала заведующей здравпунктом на заводе «Металлист», и я там записался в библиотеку. Вот так и проходило моё лето до пятнадцати лет.
К седьмому классу мы распоясались окончательно, а уж когда я завязал с борьбой, меня понесло. Иногда, не чаще чем раз в год, школьников, а мы не были исключением, возили на спектакли в театр. Обсуждая со Славкой предстоящий визит к Мельпомене, мы пришли к выводу, что это кислое мероприятие надо как-то украсить. А чем взрослые мужчины могут придать вечеру очарованье, блеск и изыск? Конечно, бутылочкой старого доброго Хереса или портвейна «Три семёрки», но мы засомневались, хватит ли нам этой мизерной дозы, и я предложил спереть у мамани грамм сто пятьдесят– двести спирта. Я знал, дома спиртик есть. Склянку я нашёл только стограммовую, ну, что есть, то есть. В день поездки мы купили пузырь какой-то бормотухи, отпили в подъезде сто грамм, долили спирт в бутылку, разболтали и поочерёдно с отвращением выхлебали из горлышка получившееся пойло. Дело было осенью, было холодно, и, добираясь до места сбора у школы, мы проветрились, посвежели, пришли без проблем. Потом метро, опять пешком до театра, театр, поболтались в фойе, затем зрительный зал, расположились по своим местам. Сидели мы в первом ряду балкона по разные стороны прохода. Голова у меня изрядно кружилась, подташнивало, и, чтобы отвлечься, я стал пытаться следить за происходящим на сцене, что, впрочем, мне удавалось с трудом. Славка сидел положив руки на поручень балкона, затем опустил на них голову и заснул. Прошло полчаса, я всё пытался вникнуть в смысл происходящего на сцене и вдруг услышал справа от себя
