Раннее, раннее утро - Павел Вежинов
И, оставив Дади с разинутым ртом, он быстро вышел из комнаты. Эх, напрасно он так — вдруг сорвался. Надо бы, чтоб ни тон его, ни поведение в этот вечер ничем не отличались от обычных. Без нервозности, без суматохи! Мальчик вышел на кухню и зажег свет. Из-за открытой двери балкона на него пахнуло влажной прохладой, от которой он зябко поежился. Отвернув вентиль парового отопления, он плотно закрыл узкую дверь балкона. В доме напротив еще не зажигали огней. И ее окно было темное. Секунду-другую мальчик простоял у двери, в тайной надежде, что окно вдруг вспыхнет и в светлом прямоугольнике возникнет стройная женская фигура в шерстяном джемпере. Вскинув руки, она подойдет к стенному зеркалу, чтобы поправить прическу, и от этого движения станет еще изящнее, а под тонким джемпером еще четче выступит красивый изгиб груди. Но чернота окна оставалась недвижной; комната со светло-зелеными стенами, вероятно, была пуста. И на сердце у него было пусто, когда он повернулся, чтобы идти обратно в гостиную.
В прихожей он снова остановился. Что надеть — пальто или плащ? Лучше пальто — там придется долго ждать, и будет холодно. Но его итальянское пальто цвета натуральной верблюжьей шерсти слишком бросается в глаза прохожим. В этот вечер надо, чтоб никто на него не смотрел, никто не обращал на него внимания, никто не запомнил.
Когда он вернулся в гостиную, Дади стоял перед широким окном и задумчиво смотрел на улицу. Дади был лишь на год старше, но выглядел рослым, под стать своему отцу, правда не таким плечистым. Ниже пояса он становился даже массивным. Брюки, раздутые на манер рождественских колбас, давно уже были ему коротки, и из отворотов высовывались крепкие, грубые щиколотки. «Ну и фигура, — подумал мальчик, — а зато какой сверхум… Когда-нибудь Дади будет во главе академии!..»
— Пошли! — тихо сказал мальчик.
— Пошли! — рассеянно ответил Дади.
Над облупленной дверью на площадке второго этажа висел знак карантина с красным крестом и надписью химическим карандашом: «краснуха». В этой квартире жили, как в заячьей норе, полдюжины детишек — все кудрявые, с глазами, точно маслины. Что ни месяц, у них на двери вывешивали знак карантина, и тогда родители всего дома сбивались с ног, спасая своих детей от напасти. Мальчик со скрипкой отдернул руку от перил и сунул ее в карман плаща.
У подъезда они расстались. Желтые листья каштанов покрывали мокрый тротуар сплошным мозаичным узором. Белая кошка, осторожно перебирая мягкими лапками, шла чуть ли не на цыпочках, как модница, по мокрым плиткам. Время от времени она брезгливо касалась белыми усами тротуара, но глаза ее все время были начеку. Заметив мальчика, она прибавила шагу и в несколько грациозных прыжков пересекла улицу. Лишь очутившись на противоположном тротуаре, она обернулась и подозрительно поглядела на скрипку. Очевидно, скрипка пугала ее больше, чем мальчик.
В этот час движение на улицах замирает. В сумерках прохожие не всматриваются друг в друга — это хорошо. Сперва мальчику казалось, что все понимают, куда они собрались, и это угнетало его. Хорошо бы никого не встречать, никому не смотреть в глаза. Как бы то ни было, скрипка уже спокойнее продолжала свой напрасный путь. Но, приблизившись к дому, где жил Вас, мальчик заметил столпившихся у подъезда людей. Скрипка сразу отяжелела в руках, ноги ослабели. Что бы это значило?.. Ничего!.. Конечно, ничего!.. Готовый тут же повернуть обратно, он осторожно подошел ближе. Из толпы отделился человек с перекошенным в гримасе небритым лицом.
— Эпилептик! — буркнул он про себя.
Мальчик хотел было пройти мимо, но вспомнил девиз братства: «Ожесточайся!» Протолкавшись вперед, он увидел на тротуаре смертельно бледного молодого человека с застывшим лицом. Щека его ободралась об асфальт, кровь выступила из раны, но по лицу не текла. Он жутко хрипел и временами содрогался в конвульсиях. Когда мальчик выбрался из толпы, лицо у него тоже посерело, как у припадочного, и его неудержимо тошнило. Лишь бы Вас не увидел его в таком состоянии! Мальчик медленно дошел до угла и вернулся. Кровь как будто снова прихлынула к лицу, рука крепко держала ручку футляра. Навстречу полным ходом неслась машина скорой помощи и резко затормозила у подъезда. Не дожидаясь развязки, мальчик стал медленно подниматься по лестнице.
Не успел он отпустить кнопку звонка, как Вас сразу же открыл ему, будто стоял за дверью. Лицо у него было спокойное, но во взгляде таились лихорадочные огоньки. Вас выхватил у мальчика из рук футляр со скрипкой и торопливо сунул ее в низ гардероба. Его беспокойные глаза на миг остановились на лице мальчика.
— Что с тобой? — недовольно спросил Вас.
— Ничего.
Вас нахмурился и оглянулся. Стеклянная дверь гостиной светилась, за ней звучало радио. Вас приоткрыл дверь и громко сказал:
— Я пойду прогуляюсь…
— Хорошо, — откликнулся из комнаты приятный женский голос. — Когда вернешься?
— Скоро…
Скоро?.. А может быть, и нет?.. Кто знает! Вас захлопнул дверь и стремительно повернул к выходу. Мальчик схватил его за локоть.
— Пальто не наденешь?
— Ах да — верно… — смущенно пробормотал Вас и сердито добавил: — В конце концов, не так уж холодно.
Все же он надел шинель и сразу стал еще выше, почти как Дади, но гораздо тоньше его. Лицо у него словно съежилось, а розовые прыщики на узком лбу выступили еще ярче. Вас прикрыл их вязаной лыжной шапочкой и, не глядя на мальчика, шагнул за дверь. Оба молча спускались по лестнице. На последней площадке мальчик не выдержал и робко проговорил:
— Там у подъезда с кем-то был припадок.
— Какой? — коротко спросил Вас.
— Не знаю — говорят, эпилептик…
— Оттого-то ты так позеленел? — с презрением сказал Вас.
Мальчик ничего не ответил. Припадочного уже давно увезли, и толпа разошлась. Они прошли по небольшому прямому переулку, желтому от опавших листьев, из-под которых лишь кое-где проглядывали каменные плиты. Над головой сумбурно чирикали стаи воробьев, оголенные ветви трепетали в позднем сумраке как живые. Вас приостановился, ища глазами булыжник, но, не найдя ничего подходящего, мрачно зашагал вперед. В конце переулка камней было сколько угодно. Брусчатка там была выкопана и сложена в две кучи у тротуаров, а обнаженная мостовая засыпана посредине желтым сырым песком. Легковая машина, попавшись в ловушку, пятилась задним ходом, виляя от одного тротуара к другому. Подойдя ближе, мальчик заметил, что человек за рулем был так тучен, что ему, наверное, трудно было оглядываться назад.
— Дурак! — презрительно бросил Вас. — И таким свиньям дают шоферские права…
Мальчик снова промолчал. Уж кому-кому бы это говорить, но только не Васу… Однажды Евгению взбрело
