Пассажиры - Алексей Константинович Смирнов
Дедуля (повторяет четыре или пять раз):
- У меня удостоверение есть, - (втолковывает ахающим соседкам). - Но я билет-то беру. Восемь рублей - что мне? Смешно. Пятьдесят копеек зона. Зачем это я буду за так ездить?
И его простое лицо улыбается. И все радуются за него и за всех людей. И я радуюсь его простому улыбающемуся лицу, сознательности которого радуются все другие люди.
"Жива страна, - думаю, - коль не стоит село без праведника". Бессознательно и без особого желания повторяя живого классика.
Пришел контролер. Никакого билета у дедули не было, было удостоверение, но он и здесь не воспользовался документом, а стал совать мытарю взятку достоинством в десять рублей.
Я понял, что на дедулю в космической перспективе полагаться нельзя. Его добронародная и просветленная простота были вызваны склерозом и нарастающей энцефалопатией.
Но село все-таки стоит. У меня был билет. Да. Не все еще сгнило.
Акустика
Еду с дачи.
Слева - молодое семейство: он, она, некто вроде дочки и такса.
Едва уселись, такса затеяла омерзительный визг. Ехать мне было долго, и я расстроился.
Но умная псина поняла, где находится, быстро угомонилась, и мои нервы успокоились соответственно. Электричка весело неслась, размахивая мороженым.
Однако вдруг я услышал скрипучие, газоиспускательные звуки, которые были во сто крат отвратительнее таксиных. Я никак не мог установить источник, крутил головой. Потом увидел и понял, что хозяин таксы, недовольный ее сном, будит ее, делая так губами. Та морщилась, но он не унимался и делал дальше.
Денисы и Дионисы
Сколь отрадно возрождение античной культуры стихосложения в двух дебильных молодых людях, что заняли переднее сиденье троллейбуса. Одиночное. Они сидели друг у друга на коленях, являя собой образчик патологии влечения. В своем недуге они утешали друг друга стихами.
Один читал громко и складно, что-то про крокодилов и плаванье в бассейне с неизбежным кусанием - я не успел записать, к сожалению; потом - про кукушку, которая чешет ему часы.
Другой вторил тихо, но в унисон, судя по взаимному благодушию.
А троллейбус стоял на Литейной пробке, как влитой. Пробка образовалась на славу: поучительная и познавательная. Вокруг стояла тишина.
Когда двери распахнулись, влюбленная пара с клиническим - поверьте специалисту - диагнозом на лице, одним на двоих, в обнимку помчалась навстречу зоологическим чудесам, ради которых зоопарки не надобны, их везде предостаточно.
Что нужно для романного геройства?
Не так уж много.
Чтобы попасть в мой роман или что другое, человек может сделать, к примеру, такую вещь.
Напротив меня, в электрическом поезде, сидел юноша лет семнадцати-двадцати, и он слушал плеер (в роман попал). Без машинки вполне нормальный и заурядный, в соединении с плеером он вмиг обернулся редкостным идиотом. Веселое цоканье маршировало прямо в мозговое представительство половых функций. Безымянный молодой человек полностью растворился даже не в музыке, а в предмете. Он не просто слушал цоканье, он облизывал плеер, слюнявил; изумленно отводил руку с плеером, чтобы рассмотреть его во всей полноте инженерного замысла. Потом подносил обратно к лицу, прикладывая то к левой, то к правой щеке - по-христиански. Глаза его плавали, ни на чем не задерживаясь, рот искривлялся в инопланетном резонансе.
По жизни
1. В троллейбусе:
- Не, я вообще по жизни езжу так...
2. Метро. Доисторическая бабулька с клюкой, сидит рядом; еле шевелится - и то, похоже, больше душою. Ко мне:
- За Московскими воротами - какая будет?
- Электросила.
- На "Скороход" здесь выходить?
Эхе-хе. На Ковер-самолет.
Банда
В нашем районе сформировалась банда карманников. Орудуют в троллейбусе № 20.
Их все уже знают. Похоже, что они так и не довели до конца ни одного дела.
Стоит им втиснуться и вздохнуть с облегчением и надеждой, как контролер объявляет: "Осторожно, в троллейбусе карманники". Публика очень быстро их обнаруживает по рукам, трясущимся в естественных карманах и полостях тела. Салон наполняется радостным и свирепым узнаванием. Карманников изгоняют на улицу.
На улице те потерянно стоят, шипят и ругаются скверными словами.
Они, в основном, страшные тетки с расплющенными лицами. Есть еще один или два мужика, в перекрученном галстуке.
Их очень жалко.
Создается впечатление, что это вовсе и не карманники, а какая-то компания, которая некогда выпила боярышник и уже не может остановиться в галлюцинаторных метаниях.
Банда-2
Сегодняшнее происшествие.
Я втиснулся в автобус, а следом - женщина.
- Отдайте мой кошелек, пожалуйста, - обратилась она к пассажирам. - Там очень важные карточки. Заберите деньги, а кошелек отдайте.
Никто не шелохнулся.
Женщина монотонно повторила:
- Отдайте мой кошелек! Пожалуйста. Копейки заберите, а кошелек отдайте.
- Да кто же отдаст, - послышалось из толпы.
Появились первые гипотезы.
- Это женщина, которая на задней площадке мальчика искала! "Вы не видели тут Жорика? Жорика не видели?" Вот она и шныряла повсюду! Отвлекала внимание жориком! Никого не нашла и не расстроилась даже! И вышла!
Мне показалось, что это разумное предположение. Если в автобусе ни с того, ни с сего начинают искать жорика, то это очень подозрительно.
Потерпевшая уже помалкивала.
К моему изумлению, тема жорика плавно и неуловимо логично перетекла в обсуждение политических симпатий. Кто-то, оказывается, голосовал за Единую Россию, а кто-то за Зюганова. В диспут постепенно втянулся весь салон.
Вдруг я понял, что карманники - это все пассажиры автобуса, и это они сейчас отвлекают друг друга с тоски, потому что им больше некого грабить. Кроме меня. И я поспешил к выходу.
Водила, конечно, был с ними в доле. Видя, что я ускользаю от карманников, он вдарил по тормозам так резко, что у меня отлетела интимная пуговица.
Универсальный солдат
Картина: утреннее метро, станция "Нарвская". Эскалатор на подъем, самый верх.
Пассажиры, выруливающие на финиш, обнаруживают, что им навстречу перемещается солдат.
Здоровенный детина в камуфляже шагнул на лестницу-чудесницу и сосредоточенно движется как бы вниз. То есть идет на месте. Как заведенный, пригнув голову, размеренным шагом - чтобы и вправду не обогнать эскалатор. Лицо бесстрастное, каменное, трезвое, но лучше бы пьяное.
Развлекается на манер пятилетней "девочки, скажи восемь".
Публика цепенеет, спешит куда подальше.
Через какое-то время воин привлек внимание местной секьюрити, на него гаркнули.
Вышколенный служивый сразу послушался, отошел в сторону и весело вынул мобилу.
Я присмотрелся - нет ли где регочущих однополчан и побратимов, или подруг хотя бы. Не было никого.
Уже не важно,
