Доктор, не споткнитесь о поребрик! - Жанна Юрьевна Вишневская
* * *
Через пять месяцев после свадьбы маму в первый раз затошнило, восемь месяцев спустя родилась девочка, которая через двадцать пять июлей закончила медицинский институт, а еще много лет спустя написала эту книгу.
Глава вторая
Клятва Гиппократа,
или Введение в специальность
– Получая высокое звание врача и приступая к профессиональной деятельности…
Сотни бывших студентов, ныне новоиспеченных врачей, вразнобой повторяли слова за старостой курса, которая стояла на сцене рядом с деканом факультета в окружении профессоров и преподавателей со всех кафедр. На верхних ярусах амфитеатра толпились родители, друзья, жены, мужья, дети. То и дело слышались всхлипы, мелькали носовые платки, момент был трогательный и торжественный.
– Клянемся!
Как завершающий аккорд, прозвучали слова клятвы Гиппократа. И даже если кто-то произносил их формально, то именно с этой минуты для всех, кто принял врачебную присягу, началась самостоятельная профессиональная жизнь.
Молодые врачи в белых халатах и шапочках оживленно галдели в большой аудитории, как пассажиры на вокзале. Одни брали с собой немалый багаж знаний, научных трудов, первых неудач и успехов, рецензий научных руководителей и блестящих отзывов научных обществ. Другие начинали путь налегке – таких либо проталкивали с курса на курс родители, либо они как-то сами перебирались с «хвостами», благодаря невероятному везению всякий раз избегая отчисления. Их навыков хватило бы исключительно на выписывание больничных или измерение температуры в санаториях для высокопоставленных чиновников. Их ожидали теплые места, работа строго с девяти до пяти, отсутствие ночных дежурств и хорошая зарплата. Некоторым удавалось остаться на кафедрах или получить распределение в научно-исследовательские институты, чтобы разрабатывать новые теории, часто не имеющие под собой реальных основ. Позже такие теории разваливались на глазах, и псевдонаучный груз, потеряв лоск и привлекательность, оставался уныло пылиться в медицинских архивах. Со временем эти горе-врачи умудрялись терять даже тот базовый опыт, который накопили в институте, и либо превращались в административных чинуш, либо просто числились в отделе кадров, не принося ни пользы, ни вреда, и в ожидании пенсии становились членами многочисленных комиссий. Нужные и не нужные директивы, выпущенные этими комиссиями, нередко отравляли жизнь практикующим врачам в подведомственных медицинских учреждениях.
Часть выпускников отправлялась на периферию с бесконечными пересадками, волоча с собой чемоданы книг и пособий. Ехали они с горящими глазами, одновременно испуганные и окрыленные, начитавшись историй о врачах, которым приходилось принимать роды, удалять аппендицит в экстремальных условиях и пробовать вакцины на себе. Ничего этого современным врачам делать, как правило, не доводилось – даже в самых отдаленных регионах работали хирурги и акушеры. Но думать так было приятно, хотя очень часто, вдоволь помесив грязь по осенней распутице и хлебнув других радостей сельской жизни, молодые врачи через несколько месяцев забывали о своих благих намерениях и возвращались в лоно больших городов. Другие же, несмотря на лишения и отсутствие элементарных условий, оставались в точках, не отмеченных на карте, обзаводились там семьями и оседали навсегда.
Так или иначе после принятия клятвы Гиппократа вчерашние студенты готовятся делать свои первые самостоятельные шаги в медицине, еще не понимая, что на деле точка отсчета совершенно другая. Их путь начинается не с вручения диплома, а с самой первой лекции – с введения в специальность. Этот отправной пункт в суете и ажиотаже можно проскочить незаметно. Все студенты нетерпеливо поглядывают на часы, торопя время, чтобы скорее приблизиться к заветной анатомии, гистологии и далеким, а оттого еще более привлекательным хирургии, неврологии или терапии. Введение в специальность так и остается рядовой записью в зачетке, предметом, который, конечно же, все формально сдают – ведь ничего не надо зубрить, достаточно иногда появляться на лекциях. Можно кокетничать и назначать свидания, пока тебе рассказывают о профессионализме, ответственности и коллегиальности. Слова лектора кажутся настолько банальными, что просто пролетают мимо ушей. Все с облегчением выдыхают, получив зачет, так и не осознав, что это единственный предмет, который некоторым не суждено сдать никогда, даже несмотря на наличие диплома.
Даже на пенсии врач попадает в ситуации, когда надо оказать неотложную медицинскую помощь. Беда может случиться где угодно и когда угодно, вопрос только в профессионализме медика, который оказывается рядом с нуждающимся в помощи.
Всем, однажды принесшим клятву Гиппократа и никогда не изменившим ей, посвящается эта книга.
Глава третья
Онкология. Филадельфийская хромосома
Они познакомились на курсах английского. Марина поступала в педагогический и хотела подтянуть язык, а Вадиму надо было сдать кандидатский минимум. Для проверки знаний им вручили текст по истории штата Пенсильвания.
Марина быстро справилась, задание показалось ей легким. А вот Вадим язык основательно подзабыл после школы и понял лишь то, что Филадельфия – столица Пенсильвании. Он пыхтел над текстом, озирался по сторонам и, встретившись взглядом с Мариной, беспомощно пожал плечами и улыбнулся. Марине улыбка понравилась, и она вызвалась помочь.
К окончанию курсов они решили пожениться. Почему-то обоим запомнилось, что на последнем занятии им дали разобрать текст про кактусы.
В загс они пришли с двумя горшочками. В одном – плоский светло-зеленый росток с нежными ворсинками вместо колючек. Второй кактус был пупырчатый, основательный, покрытый толстыми твердыми колючками, как ежик. Из гостей были только родители и самые близкие друзья – молодоженам не хотелось пышной свадьбы, тем более что Марина уже мучилась токсикозом. Посидели дома, тихо, по-семейному.
На свадьбу им подарили огромную цветочную вазу, похожую на малахитовую, и они посадили туда оба маленьких кактуса – как символ своего семейного благополучия.
Через семь месяцев родилась дочь. К тому времени Колюнчик уже вымахал на полметра в высоту. Он рос крепким и сильным. Плоскунчик так и не обзавелся острыми иголками и остался нежным на ощупь. Еще через несколько лет кактусы было уже не оторвать друг от друга – Плоскунчик так обвился вокруг Колюнчика, что казалось, будто они срослись корнями.
Марина и Вадим смеялись, что если с одним из них что-то случится, то
