Похороны К. [litres] - Чон Хиран
Мой дедушка умер в конце зимы, когда мне было семь лет. Мои родители были постоянно заняты работой, так что с пяти лет бо`льшую часть времени я проводила у бабушки с дедом. В детский сад мама и папа водили меня по очереди, а после со мной сидела мама одного из детей, что были со мной в одной группе. Они жили в одном доме с моими бабушкой и дедушкой. Родители либо забирали меня уже поздно вечером, либо же отправляли на несколько дней к бабушке. Мне всегда говорили, что я очень вежливый ребенок, отчасти потому, что мои родители никак не хотели поощрять мою детскую ребячливость. Дедушка же очень дорожил мной как единственной внучкой. И это была настолько переполняющая любовь, что я даже не замечала пустоты, которую чувствовала рядом с родителями. На первый взгляд дедушка производил не очень приятное впечатление: смуглая кожа, колкий взгляд, а еще у него был акцент Хамгёндо[2], который ему так и не удалось исправить. Он был строгим отцом для своих детей, но при этом был заботливым мужем, что было просто несравнимо со среднестатистическими мужчинами того поколения. Вспоминая его, я понимаю, что со мной он был настоящим озорником. Ему нравилось катать меня на своем такси, подключать микрофон к проигрывателю и петь вместе и даже готовить для меня начинку для пельменей[3] так, как это делают в Северной Корее. И эта, казалось бы, грубая привязанность, которую дарил мне дедушка, была даже теплее, чем отношения с бабушкой. Я плохо помню момент внезапной разлуки с дедушкой, это произошло из-за кровоизлияния в мозг. Он потерял сознание, и его сразу же доставили в больницу, но там ему отказали в операции, и спустя два дня он умер. Мне не дали возможность побыть с дедушкой в его последние дни. Наверное, именно поэтому я плохо помню все, что связано с его смертью. Родители не отвозили меня к нему в больницу и не разрешали надолго остаться в похоронном бюро. Я даже не уверена, осознавала ли тогда, насколько это печально. После похорон бабушка на какое-то время оставила черно-белое фото дедушки у проигрывателя в гостиной, и я помню, как каждый день поглаживала рамку фото, скучая по деду. Это происходило ровно до того момента, пока мы с бабушкой не почувствовали какую-то необъяснимую леденящую дрожь и не убрали то фото с глаз долой.
Это был солнечный день. Бабушка открывала окна на террасе, сворачивала одеяла и потому даже не заметила, как я вернулась из детского сада. Еще на входе, разуваясь, я ощутила, что атмосфера в доме изменилась. Дверь в главную спальню, которая находилась рядом со входом, была плотно закрыта. Бабушка и дедушка всегда чувствовали себя тесно в закрытых помещениях, так что двери в их доме постоянно были открыты настежь. Даже когда к ним приходили гости, спальня оставалась полуоткрытой. Когда кто-то из родственников ночевал у них и закрывал двери спальни, дедушка с бабушкой всегда приоткрывали их снова. То же самое было и после смерти дедушки. Не снимая сумки с плеч, я направилась прямо к двери спальни и медленно повернула ручку медного цвета. Я уловила запах нагретого солнечным светом воздуха. И тут я встретилась взглядом с дедушкой на той самой портретной фотографии, которая вдруг стала мне такой незнакомой, хотя не прошло и суток с тех пор, как бабушка убрала ее.
На лице деда я увидела гнев, которого мне всегда не хватало. Это было мгновение. Я была так сильно напугана, будто столкнулась со зверем, который собирался меня укусить, и выбежала, захлопнув дверь. Бабушка, услышав грохот, подлетела ко мне и тут же обняла. Мне было страшно, и я просто разрыдалась. И только успокоившись, пока бабушка поглаживала меня по спине, я поняла, что она тоже молча плакала.
Мы даже близко не подходили к спальне, пока вечером за мной не приехал папа и не убрал тот портрет. Дожидаясь отца, я сидела в гостиной, прижавшись спиной к дивану, и смотрела на дверь спальни, будто бы стоя на страже. Бабушка объясняла мне, что мертвецы теряют привязанность к живым людям. Она говорила, что дедушка проявляет заботу таким образом, потому что живые должны жить дальше. Возможно, она всего лишь старалась убедить и себя, и меня в том, что страх, который мы испытываем, это забота деда. Но этот страх не утихал, он только рос с наступлением темноты. Мы не оставляли друг друга, даже когда просто передвигались по дому, словно оберегая. Странно, что мы ощущали это одновременно, но бабушка объясняла все тем, что подобные чувства точно не воля мертвого человека. Живые люди обязаны отпускать тех, кто умер, на нас лежит ответственность пережить страх перед тем, чего не существует в этом мире, чтобы не чувствовать боли и тоски.
Я подошла к спальне К. Что касается его самого… Я не могла с уверенностью сказать, что среди бессчетного количества эмоций, что я пережила за те пятнадцать лет, находясь рядом с ним, не было и намека на привязанность. Но нельзя и утверждать, что тот яростный страх, с которым мне пришлось столкнуться, когда я почувствовала, что К.
