Школа жён - Магдалена Виткевич
– Ядвига Малишевская, слушаю вас, – прошептала она.
– Здравствуйте, пани Малишевская, я хотела бы поговорить с паном Романом Малишевским. – Женский голос был слегка взволнован.
– Мужа нет, но, может, я могу что-нибудь передать? Что-то важное?
– Ну, в общем, да, хотя как сказать… – неуверенно начала собеседница. – Понимаете, пан Малишевский заказал серьги, артикул четыреста шестьдесят два, с рубином, но, к сожалению, нас подвели с поставкой. Только вы не беспокойтесь: мы можем предложить замену на выгодных для вас условиях. Скажем, изумруд или сапфир? Пану Малишевскому было важно, чтобы заказ был готов к будущему вторнику. Если вы согласитесь, то мы успеваем.
– Ко вторнику? – улыбнулась Ядвига. Как раз во вторник был ее день рождения. – Если ко вторнику… тогда вполне может быть сапфир… – предложила она робко. – Ну да, конечно, сапфир, – уверенно заключила она.
Не ожидала она этого от мужа. Почти тридцать лет брака, Аня уже взрослая, только что выпорхнула из родного гнезда, а он делает немолодой жене такие подарки. Хотя, с другой стороны, все очень даже логично: когда они были молодыми, а дочка маленькой – денег хватало только от зарплаты до зарплаты и было не до подарков. В последнее время он много работал, целыми вечерами пропадал на фирме, возвращался поздно, когда она уже спала. И эти его вечные командировки. А что? Хочешь, чтобы были деньги на рубины, надо работать. Такова жизнь. Она все понимала и не протестовала.
Хотя рубинами он, честно говоря, ее удивил. Она никогда не носила ничего красного… В общем, даже хорошо, что рубинов не оказалось. К ее голубым глазам больше подходили сапфиры. Ну да ладно, как говорится, все, что ни делается, – к лучшему…
В праздничный для нее вторник Ядвига надела одно из самых нарядных своих платьев – светло-голубое, прекрасно сочетающееся с будущими серьгами. А муж ничего не заметил, просто дремал на диване. Она встала с кресла и прикрыла мужа пледом: с возрастом у него появились проблемы с кровообращением, мерзли ноги. Прикрыть-то прикрыла, но в принципе пора бы ему уже и проснуться!
Она села рядом с ним.
– Милый, может, чаю? – спросила она. – У меня есть чизкейк…
– Мхм-хм, – проворчал он. – Нет, нет, да и спать пора. – Зевнул. – У нас завтра комиссия, понимаешь, я должен с утра быть на работе.
– Но… я чизкейк испекла… Твой любимый.
– Да? В честь чего бы это? – спросил он, взял у Ядвиги тарелку и с аппетитом накинулся на кулинарный шедевр.
Она посмотрела на него с удивлением:
– Как это в честь чего? У меня сегодня день рождения…
– О черт, я и забыл! – Схватился за голову. – С днем рождения! – И чмокнул жену в щечку. – Виноват, твой должник, но вину искуплю, вот только немного поднажму на работе. У меня даже не было времени подумать о подарке, знаешь, столько работы… – оправдывался он.
Ядвига застыла с куском пирога в руке. Ну конспиратор! Нет, это ж надо столько лет прожить с человеком и только сейчас отметить у него наличие артистического таланта! Вслед за великим Станиславским ей хотелось крикнуть: «Верю-ю-ю!», потому что верила: все это заранее заготовленная шутка. Она улыбнулась и, потупив взор, тихо спросила:
– А серьги… с сапфирами?
– Серьги?
– Ну да, серьги… Звонили из салона, сказали, что рубинов нет, спросили, можно ли рубины заменить сапфирами… Я сказала, что можно… Ты не рад?
– А-а-а… Сапфи-и-иры… А-а-а… – попытался он сориентироваться в ситуации. – Ну да, собирался сделать сюрприз, но у них там произошла ошибка, да, ошибка…
* * *
Как известно, у каждой ошибки есть имя. Эту ошибку звали Эльжбета. О ее существовании Ядвига пока не знала, хотя, как и любая умная женщина, начала о чем-то догадываться. Тем временем ошибка смотрелась в зеркало в ванной комнате в квартире двумя этажами выше и оценивала, как выглядят на ней сапфировые серьги. Цвет явно не ее. Ошибка нахмурилась. Решительно не ее. Ну да ладно. Как говорится, дареному коню в зубы не смотрят. Сапфиры так сапфиры…
Миська
Михалина как раз заканчивала недавно начатое. Так вот, она заканчивала своему Мишане «делать хорошо», потому что именно «это» (так, по крайней мере, ей казалось) он ценил больше всего.
Мишка застонал, а Михалина вытерла рот салфеткой, поднялась с колен и крепко прижалась к нему.
– Тебе хорошо было, Мишаня? – спросила она сладко, нежно водя по его животу длинным накладным ногтем.
В Михалине было много искусственного. Накладные ногти (понадобилось какое-то время, пока она научилась тюкать по клавиатуре их кончиками), накладные ресницы, перманентный макияж, наращенные локоны, делавшие прическу пышной. Вот только грудь пока ждала своего тюнинга, потому что Мишка еще не определился относительно формы и размера. Но в принципе, все уже было на мази. Губы были почти настоящими, она сделала всего несколько уколов, чтобы немного подчеркнуть их, но не была удовлетворена этим. То есть было над чем еще работать. Не страшно, для Мишани она на многое смогла бы пойти.
– Ну, Мишаня! – повторила она. – Как тебе было? – Прильнула к нему.
– Миська… – Он отстранил ее от себя. – Блин, ну без обид… Ты повнимательнее присмотрись, как она это делает. – Он взял пульт и прокрутил кадр за кадром.
Михалина сидела на диване рядом со своим мужчиной и пристально смотрела на экран, всю ширину которого занимали мужские гениталии и рот женщины, охватывавший их.
– Ну, видишь, дорогая? – Мишка потрепал Михалину по щечке. – Нет предела совершенству, век живи – век учись, – и загоготал.
Михалина кивнула и уже хотела было снова встать на колени перед ним, но Мишка остановил ее.
– Хорош, дай малышу немного отдохнуть, – сказал он. – Есть у нас что-нибудь холодненькое выпить?
Михалина послушно встала. Если бы не эта ее искусственность, она была бы шикарной девушкой. Даже не женщиной, потому что ее девятнадцатилетнее тело было совсем еще девичьим.
Миська пошла к холодильнику, достала пиво и вернулась с бутылкой в комнату. Мишка уже храпел.
Она села на пол по-турецки, взяла пульт. Перемотала фильм к началу, отпила холодного пива, поморщилась.
Еще глоток. Допила до половины и снова прокрутила кассету до начала.
Она сделает все, чтобы ее мужчина был доволен. Потому что она любит его…
Марта
Марта села в глубокое кресло, закрыла на мгновение глаза, улыбнулась, потянулась к лежавшей на столике шоколадке, отломила два квадратика (главное – не переусердствовать, чтобы из-за избытка практиш-квадратиш не стать круглиш-идиотиш), съела и, несмотря на поздний час, выпила кофе. Дети уже спали, и она могла перевести дух.
Отломила еще один квадратик и взяла в руки спицы. На этот
