Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина
– Читает студентам, бывало, лекцию по органике, я ему ассистирую на кафедре во время демонстрации опытов. Ну и, такой-сякой, обязательно ввернёт фразочку: «Ну-с, дорогие мои! Если кто считает, что химия вредна для здоровья, посмотрите на нашу уважаемую Валентину Ивановну, в каком хорошем теле она». Меня это бесило.
Я выбрала своей специальностью органическую химию, потому что она казалась более живой, чем неорганическая, и открывала много возможностей в практической работе. В те годы в Новосибирске строился Академгородок – центр науки перемещался из Москвы, Ленинграда в глубинные области страны. Писали, что в Сибири в комплексе других научных учреждений будут создавать Институт белка. Значит, нужны будут и кадры. «Вот куда бы мне попасть с моим дипломом химика-органика!» – размечталась я. Но пока ещё два года учёбы в университете, и рано думать о месте работы.
Перечитываю мою записную книжку тех лет. Краткие записи с осени 1960 года показывают, что озабочена не только научной работой. Пишу:
«3 октября 1960 г. Начались занятия на химфаке. Каждый день по три лекции».
«8 октября 1960 г. На хор по-прежнему хожу».
«10 октября 1960 г. Приближается экзамен по органике. Занимаюсь без напряжения».
«11 октября 1960 г. Ия и Нэля видели Валю Анисимова. Получила письмо от Толика. Но в душе для него уже нет места. Там снова Валя».
«22 октября 1960 г. Всей комнатой пьянствовали. Пришли сысертские ребята: Галанин, Вадик и Гена».
«23 октября 1960 г. Голова гудит, хотя пила вчера немного. Вечером пошли в УПИ на концерт, билетов не было уже, но меня, Ию и Аллу пустили «за красивые глаза». Галанин пришёл позже. Его не хотели пропускать:
– Куда без билета?
А он, нахал, прошёл без труда, соврал:
– Без меня концерт не начнётся. Я на саксе играю!
Вечер был плохой, концерт хороший».
«Сысертских ребят» привела в нашу 29-ю комнату Ия. Она и Нэля Семерикова знали их со школьной поры. Теперь ребята учились в Политехническом институте, к нам приходили на субботние танцы, ну и приобщали нас к спиртному. А мы ездили к ним в институт на их вечера.
Заводилой неизменно был Галанин. Дружба наша не претендовала на глубину отношений. Так, был мелкий зноздёж и только.
От «сысертцев» мы научились незамысловатым песням такого типа:
Ночь. Сном окутаны кварталы уснувшей Москвы,
А из Сокольников пьяненький тащишься ты.
Мимо проносятся, сверкая огнями такси,
Милая женщина видит прекрасные сны.
Денег не водится в карманах узеньких брюк.
Так в жизни хочется прожить без страданий и мук!
Вот и скучаючи хиляешь до хаты один,
И прикурить тебе какой-нибудь даст гражданин.
И ещё были песни из этой же категории стиляг 60-х годов. Например:
Ты у стойла стоишь – юбка с разрезом.
Ты корову доишь с хвостом облезлым.
Ах, ты чува, моя чува – тебя люблю я.
За твои трудодни дай расцелую!
Или вот ещё:
Я не знал, что ты такая дура – да!
Как корявый пень, твоя фигура – да!
Морда, как у кошки, и ещё немножко
И в зверинец можно поместить.
Припев:
Я не встречал тебе подобного урода,
Твоей породы я не забуду никогда.
Тебя создала, недолго думая, природа,
Ты родилась у чёрта в пьяной голове!
И мы под вино и водку, смеясь, распевали эти песни.
Помню, едем в Сысерть, сидим на задних сиденьях в тряском автобусе. Скучновато едем. Галанин проходит вперёд, подсаживается к незнакомой тётке и затевает с нею такой разговор.
– О! Вот так встреча! Здорово, Мария!
– Какая я тебе Мария? Меня Зинаидой зовут.
– Прости. Давно в Сысерти не был, ну и забыл, что тебя тётей Зиной зовут.
– Так и я тебя, парень, чё-то не помню.
– Ну как это! Я же Аннушкин сын.
– Это какой Аннушки? У неё вроде три девки, а сына нет.
– А вот и есть. Она же с батей моим развелась, в Сысерть уехала и там вдругоряд замуж вышла. Меня к сестре своей в Свердловске подбросила. Батя мой зашибал сильно и вскорости спился, а меня тётка вырастила. Маманя, правда, приезжала – то картошки привезёт, то ещё чего. Я вырос, в ремеслухе выучился на токаря, в армии отслужил и теперь работаю на Уралмаше.
Мы давимся от смеха, а тётка сомневается и не верит Галанину.
– Ой, чё-то врёшь ты, парень! У Аннушки никакого первого мужа не было и в Свердловске она никогда не жила.
– Как это не жила? Могу метрику показать, что я её сын. И сестёр своих сысертских знаю, они мне письма пишут и приветы передают. Старшая сеструха жаловалась, что трудно жили, на одной картошке и капусте, а теперь ничё стали жить: сеструха пишет, недавно трусы себе мерёжные купила!
Мы грохнули на заднем сидении от галанинского рассказа.
Вот такой был Галанин. Но и пьяницами эти сысертские ребята были. Под их «руководством» мы тоже стали приобщаться к алкоголю. Выпендривались под современных девочек, а парни – спасибо им! – не пытались нас затащить в постель и вели себя по отношению к нам дружески. Было дело, случайно услышала разговор, когда они в состоянии подпития собрались уходить от нас. Один спрашивает приятеля:
– Ну, ты куда идёшь? К своей «промокашке»?
– А ты куда? Не хочешь Людку завалить? – и кивает в мою сторону.
– Не, чиста очень! Поеду к себе в общагу!
«Промокашками» они называли разных доступных бабёнок из числа торговок. Они нужны были парням «для здоровья», а мы для этого дела были слишком «чисты».
Стараюсь избавиться от «кружения сердца» вокруг Вали Анисимова. Понимаю, что мы с ним в разных ипостасях и он женат.
Учусь с ленцой – в лаборатории «обтачиваю пробки». Надо было стандартные резиновые пробки обточить под диаметр горлышка стеклянной колбы, и так обточить, чтобы пробка плотно и без зазора входила в горло, и при вакуум-перегонке вся конструкция была герметичной. И корковые пробки для вакуум-перегонки не годились.
Наступил 1961-й год. Живу надеждами. Кратко записываю:
«1 января 1961 г. Пятница. Я многого жду от Нового года. Хочу, чтобы он был интересным. Хочу любить и быть счастливой!»
А пока надо сдавать зимнюю сессию. Записываю:
«3 января 1961 г. Воскресенье.
План: 5-го – диамат
6-го отчёты и коллоквиум № 14
7-го коллоквиум № 8 – готовлюсь. Вечером иду в театр
8-го № 8 – готовлюсь
9-го и 10-го № 8 – готовлюсь. Отчёты.
11-го –
