Бежала по полю девчонка - Людмила Андреевна Кузьмина
Все мои одноклассники учатся кто где. Моя подружка Рэя укатила аж в Москву и успешно учится в Экономо-статистическом институте. Приедет в Миасс позже.
Вечером иду в гости к Оле. Она живёт вдвоём с мамой. Вижу, и Валера там, и Олина мама принимает его «как своего человека», другими словами, он давно бывает у них. «Вот это да!– думаю. – Валерка-то за Ольгой ухаживает. Пока я учусь в Свердловске и разбираюсь с моим «кружением в сердце», тут уже пары сколачиваются. Грядут свадьбы!»
От Валеры узнаю, что на каникулы из Челябинска приехал Толя Мельчаков. Постепенно образуется компашка из ребят. Я хожу с ними на стадион смотреть футбольные матчи местной команды, хотя футбол и спорт меня никогда не привлекали. Больше радуюсь появлению моей подружки Рэи Рощиной. Рассказывает про свою московскую жизнь, а я в Москве никогда не бывала. Едем на Поликарповский пруд кататься на лодке или на озеро Тургояк купаться и загорать, и с нами неизменно едет Стасик Антонов, бывший одноклассник её старшей сестры. И для меня сей факт несёт новое открытие: «Надо же! И тут сколачивается пара!»
А я-то всё одна.
И вдруг что-то со мной произошло. К началу августа на меня напало бесшабашное настроение. Я стала ходить с девчонками в городской парк на танцы. Там знакомилась с ребятами, они меня провожали домой, целовали на прощание, и я уже не отстранялась. Даже укоряла себя за излишнюю сдержанность: «Чего это я всё время ломаюсь? Что за сокровище берегу? Мне уже 20 лет!» Привыкнув находить литературные примеры на все случаи жизни, я и тут готова была оправдать себя. Вот, например, Наташа Ростова, готовая отдаться дураку-красавчику Анатолю Курагину после того, как помолвленный с ней князь Андрей предложил ей ждать целый год свадьбы и после того, как старик Болконский так оскорбительно не принял её. Ну сколько можно ждать, когда сердце переполнено невостребованной любовью, а рядом вот он – человек, готовый увезти тебя далеко-далеко в неведомые дали?
В моём случае не было ни благородного князя, ни дурака-красавчика. И никто меня не звал ни в какую даль – сама полетела, как бабочка на огонь.
Дни стояли жаркие, солнечные, расслабляющие. Бывали пьянки в обществе каких-то ребят. Эти загулы часто затягивались, и я приходила домой под утро. В доме входная дверь обычно не запиралась, я тихонько проскальзывала мимо бабушкиного закутка в «ребячью комнату», укладывалась спать. Но однажды мама жалобно сказала:
– Мы с папкой не спим всю ночь, ждём тебя. Ты бы приходила пораньше. Что ж ты так поздно являешься? И книжки бросила, а тебе надо готовиться к экзамену.
Вот это да! Родители считают меня уже взрослой и не вмешиваются в мою загульную жизнь. А чувствовала я себя отвратно: понимала, что со мною происходит что-то не то, и я рада была уехать поскорее в Свердловск, где меня ждал хор, привычная для меня среда.
И мне стало покойно на душе. Я стала жить, как жила. По вечерам ходила на репетиции, а днём вместе с хористами трудилась на разного рода городских работах. Целую неделю ходили на расчистку от строительного мусора сносимого по решению городских властей ипподрома, затем проводили осеннюю уборку и рыли ямы для посадок в Дендрарии. Работа шла весело, в дурачествах и шутках. Однако «наука страсти нежной» не оставляла меня совсем, и для души то и дело возникали новые, не скажу, романы, но какие-то легковесные амурные приключения. Вечером мы, хористы, иногда собирались в общежитии, в расчёте на большую компанию готовили в эмалированном тазике винегрет, запасались дешёвым вином и веселились так, что дым стоял коромыслом. Комендантша не гоняла нас. Учебный год ещё не начался. Студенты были кто где, и комнаты большей частью были заперты.
И мы пели нашей развесёлой компанией студенческие песни тех лет. Например, такую вот лихую песню многих поколений студентов:
Когда на свет студент родился,
То разошлися небеса,
Оттуда выпала бутылка
И раздалися голоса.
Припев:
По рюмочке, по маленькой налей, налей, налей.
По рюмочке, по маленькой, чем поят лошадей!
– А я не пью! – Врёшь – пьёшь!
– Ей-богу, нет! – А бога нет!
Так наливай студент студентке!
Студентка тоже пьёт вино,
Непьющие студентки редки –
Они уж вымерли давно.
(вариант: они уж замужем давно).
Коперник целый век трудился,
Чтоб доказать Земли вращенье.
Дурак, он лучше бы напился,
Тогда бы всё пришло в движенье.
Припев.
Колумб Америку открыл,
Страну для всех совсем чужую.
Дурак! Он лучше бы открыл
На каждой улице пивную!
Припев.
А Ньютон целый век трудился,
Что доказать тел притяженье.
Дурак! Он лучше бы влюбился,
Тогда бы не было сомненья.
Припев.
Чарльз Дарвин целый век трудился,
Чтоб доказать происхожденье.
Дурак, он лучше бы женился,
Тогда бы не было сомненья.
Припев.
И Менделеев век трудился,
Чтоб элементы вставить в клетки.
Дурак! Он лучше б научился
Гнать самогон из табуретки.
Припев.
Вариантов этой песни много, и мы часто вносили ещё и свои добавления.
И была популярной в те годы и такая в пьяных студенческих загулах песня:
На солнце цилиндром сверкая,
Надев самый лучший сюртук,
По летнему саду гуляя,
С Маруською встретился вдруг.
Гулял с ней я четыре года,
На пятый я ей изменил.
Однажды в сырую погоду
Я зуб коренной застудил.
От этой немыслимой боли
Всю ночь, как безумный страдал,
К утру, потеряв силу воли,
К зубному врачу побежал.
Схватил меня доктор за горло,
Связал мои руки назад,
Четыре здоровые зуба
Он выхватил с корнем подряд.
В тазу лежат четыре зуба,
А я, как безумный рыдал,
А женщина-врач хохотала –
Я голос Маруськи узнал.
– Тебя я безумно любила,
А ты изменил мне палач.
Теперь я тебе отомстила,
Изменник и подлый трепач!
Пшол вон с мово кабинета!
Клади свои зубы в карман,
Носи их в кармане жилета
И помни свой подлый обман!
Чилиндром на шолнце шверкая,
Домой я иду беж жубов,
И как отомстить я не жнаю,
Жа эту Марушкину любовь.
В один из
