Дождь в Токио - Ясмин Шакарами
– Хорошо, в одном мы сошлись.
– Извини, – бормочу я. – Светские беседы – не мой конёк.
– Да уж. И это мягко сказано, – соглашается Кентаро. – Но я рад, что помешал твоему отступлению.
Я усмехаюсь: уголки губ дрожат.
Кентаро бросает взгляд на телефон.
– Пора, иначе опоздаем.
– Хорошо, – голос у меня как у заржавевшего робота.
– И ты поедешь со мной добровольно?
– Да, я поеду с тобой. В смысле, добровольно. В Аляску…Алякусу.
Боже, как неловко!
Рассмеявшись, Кентаро направляется к станции и кричит:
– Держись поближе ко мне, додзикко! Не хочу, чтобы ты оказалась на Аляске.
Час-пик, в вагоне метро яблоку негде упасть, а люди всё прибывают и прибывают.
Мы стоим напротив друг друга. Кентаро задумчиво смотрит в окно, я – на него. Он снова в мужской юкате, на этот раз лазурного цвета. Пояс оби и полоски по краям широких рукавов светло-серые. К традиционному наряду он надел кеды конверсы, на плечи накинул чёрный плащ. Непривычный аутфит, но Кентаро очень идёт.
Двери открываются, запуская в потный вагон новых пассажиров. К нам, пыхтя, пробирается мужчина в деловом костюм. Видимо, собрался вклиниться между мной и Кентаро.
Реакция у джедая молниеносная: он перегораживает путь мужчине и оказывается так близко, что я вжимаюсь спиной в стену и забываю, как дышать. Присутствие Кентаро окутывает меня, проникает через мембраны под кожу и накладывает на сердце какие-то безумные чары. Всё кружится, пол под ногами вибрирует. Я чувствую дыхание Кентаро лбом, чувствую отголосок собственного тепла на его груди. Мы стоим вплотную друг к другу, и это ошеломляет. Не осмеливаясь поднять взгляд, я вдыхаю запах Кентаро: кедр, тёплая листва, нотка лимона.
Опьяняюще.
– На следующей станции выходим, – тихо предупреждает Кентаро. Он упирается руками по обе стороны от меня, защищая, но не касаясь.
– Х-хорошо, – шепчу я.
Поезд тормозит, и на мгновение Кентаро невольно прижимается ко мне. Закрыв глаза, я улыбаюсь.
Я знала, что в квартале Асакуса находится один знаменитый храм, но никак не ожидала, что придётся совершить путешествие во времени и перенестись в древнюю Японию: деревянные торговые лавочки, освещённые красными фонариками, утопающие в дыму столовые с раздвижными дверцами и сказочными украшениями. Извилистые улочки ведут в таинственный мир тумана. Куда ни брошу взгляд – повсюду красота, изящество и хрупкость.
– Обещаю, скоро ты спокойно всё осмотришь, но сейчас надо поторопиться! – с этими словами Кентаро ведёт меня через деревянные врата. Резьба на них сияет яркими красными и бирюзовыми оттенками. В центре висит огромный бумажный фонарь, расписанный чёрно-золотыми кандзи.
Мы идём по переходу, соединяющему ворота и храм. По обе стороны – удивительные сувенирные киоски с яркими веерами, японскими самурайскими мечами и праздничными кимоно.
Я замираю, как вкопанная: никогда ещё не видела так много людей в одном месте. Туристы, школьники, монахи, пенсионеры, молодожёны со свадебной свитой – и все толкаются в узком проходе.
– Придётся пробиваться с боем, – оценивает обстановку Кентаро. – Позволишь?
Я растерянно озираюсь по сторонам.
– Дай руку.
Только теперь до меня доходит, что Кентаро протягивает мне ладонь.
Я не шевелюсь, и он со смехом качает головой:
– Не бойся, додзикко, я не собираюсь держаться с тобой за ручки. Просто не хочу, чтобы мы потерялись в давке.
Небо затянуто тучами, очередь двигается время от времени. Кентаро ловко пробирается сквозь толпу, снова и снова находя лазейки, через которые можно проскользнуть. Повсюду звучат голоса, в воздухе гул и рокот. Я слепо следую за Кентаро. Главное – не отпустить его руку. Чувство, что хватка иногда становится то мягче, то крепче, тепло кожи, дрожь, бегущая у меня по спине…
Удивительно: что-то настолько невинное ощущается так интимно.
Наконец в кутерьме брезжит просвет, и мы оказываемся у храмового комплекса Сенсо-дзи.
– Старое сердце Токио, – с благоговением объявляет Кентаро.
Благородное великолепие в сочетании с застенчивой чувственностью – храм состоит из причудливых форм. Никогда таких не видела. Шесть массивных колонн держат нижнюю крышу, волной вздымающуюся вверх. Поверх богато украшенной узенькой надстройки ещё одна крыша, напоминающая невесомый балдахин. Фасад поражает роскошью и сияет, будто омытый свежим дождём. По ту сторону входных врат мерцает сам храм Сенсо-дзи, похожий на мистическое сооружение из грозы и льда.
Красота этого места потрясает до глубины души, но гораздо сильнее меня трогает нечто незримое. Здесь чувствуется гармония, чище которой и быть не может. Кажется, что храм построен не из земных камней и дерева, а из древних легенд, древних чувств и древнейших времён.
– Храму больше тысячи лет, – рассказывает Кентаро. Он пережил великое землетрясение Канто и Вторую мировую войну.
– Кто это? – я зачарованно смотрю на статуи двух краснолицых воинов, наблюдающих за происходящим гневными глазами.
– Это нио, стражи храма.
– Доверия не вызывают…
– По-моему, эти двое боятся тебя больше, чем ты их, – смеётся Кентаро.
– Ты что, сравниваешь меня с землетрясением и мировой войной?
Он широко усмехается.
– Я сейчас исполнена тысячелетнего дзена, но ты всё равно умудряешься действовать на нервы, – рычу я.
– Какое поэтичное выражение, додзикко. А теперь пойдём дальше, не то опоздаем.
– Не хочешь всё-таки объяснить, куда мы идём?
– Нет.
– Прекрасно.
Кентаро не двигается с места.
– Разве ты не говорил, что мы спешим? – удивляюсь я.
Вместо ответа Кентаро опускает взгляд – мы по-прежнему держимся за руки.
Судорожно вздохнув и покраснев до ушей, разжимаю пальцы.
Мы с Кентаро идём мимо пятиэтажной пагоды: её свесы по цвету напоминают о рассвете. Или о закате – когда башня оказывается позади, на крышах домов в Асакусе уже лежит хрустальная темнота.
Теперь мы шагаем по лабиринту из сумеречных переулков и графитно-чёрных каналов. Витрины магазинчиков все в пыли и завалены разными диковинками: париками, масками, расчёсками, кисточками для каллиграфии и музыкальными инструментами – знать не знаю, как они называются. Заведения так хорошо спрятаны, что их существование выдают лишь рукописные таблички. Большинство помещений крошечные, поместиться там может только один человек (или волшебное существо).
Из-за полуоткрытых дверей доносится невнятное бормотание, в нос бьют необычные запахи: ладан, жареное мясо, свежесрезанная древесина. В пожелтевших окнах горят масляные лампы, низкие крыши украшены бумажными фонариками. Неподвижных источников света нет – всё дрожит и мигает.
Дорога сужается, стены домов прижимаются ближе друг к другу. То и дело мимо пробегают кошки, из каналов поднимается мерцающий туман. Кентаро молча идёт впереди, уводя меня всё глубже в загадочное царство теней. Только сейчас я понимаю, что он никогда не занимается двумя делами одновременно. Кентаро думает – значит, он думает, говорит – значит, говорит, идёт – значит, идёт. Неплохое качество, но сейчас
