Дождь в Токио - Ясмин Шакарами
– Всё в порядке, – заикаюсь я. – Входи.
Увидев осколки зеркала, он вздрагивает:
– Это из-за меня?
– Нет, – торопливо успокаиваю я Харуто, вымученно улыбаясь. – Зеркало давно разбито.
– П-почему ты не купишь новое?
Ответить я не успеваю – Харуто самозабвенно кланяется и обещает:
– Я поговорю с Аей, если у тебя нет денег. У неё целая коллекция зеркал!
Очарование Харуто – оружие, на которое требуется лицензия.
– Не нужно! Это зеркало дорого мне как память. Оно означает…
– Я знаю, что это значит, онэ-сан. Ты слышала о кинцуги?
– Нет, – смущённо отвечаю я. Впервые в жизни меня назвали старшей сестрой.
– В Японии чинят сломавшиеся вещи с помощью золота, делая их ещё ценнее. Пусть они больше не идеальны, зато хранят историю и воспоминания.
Я теряю дар речи. Харуто десять лет или все двести?
– Я починю зеркальце, если ты доверишь его мне. У нас в школе есть курсы по кинцуги.
Харуто снова кланяется. И тут я начинаю рыдать.
– Пожалуйста, не плачь! – обеспокоенно вскрикивает Хару.
– Я плачу, потому что очень тронута, – икаю я.
Малыш озадаченно мигает.
– Вот, возьми, – я ползаю по полу, собирая осколки.
– Аригато годзаимас. Спасибо за доверие, – Харуто принимает зеркало почтительно и осторожно, будто бесценное сокровище.
– А почему ты не спишь? Раскроешь секрет? – спрашиваю я.
Он сконфуженно чешет в затылке.
– Не стесняйся.
– Что делать, если нравится девочка, которая не должна нравиться?
Глаза у меня лезут на лоб от изумления.
– Сумимасэн! – извиняется Харуто, покраснев до корней волос. – Я не хотел тебя смущать.
– Не позволяй кому-то решать, кто тебе может нравиться, а кто нет. Это только твой выбор. И ни в коем случае не упускай свой шанс, если тебе отвечают взаимностью. Настоящая любовь – это большая редкость.
– Ты такая умная, старшая сестрёнка, – почтительно шепчет Харуто.
Ха! Знал бы он…
– Кто та счастливица?
Харуто неопределённо пожимает плечами.
– Твоей избраннице очень повезло, – говорю я, ероша волосы Харуто. – Действуй, братишка! Гамбаттэ!
– Молодец, Малу-сан.
Нода-сенсей читает мою домашнюю работу и одобрительно кивает. Из-за увеличительной лупы её правый глаз кажется огромным, отчего она выглядит немного безумно.
– Твои знания японского языка быстро улучшаются. Это действительно впечатляет.
Спасибо Ае, написавшей за меня реферат. Настал решающий день, поэтому мы не хотели рисковать.
– На перемене пересаживайся обратно к Ае, если хочешь.
Бинго.
Я с триумфом смотрю на Кентаро. Тот отводит взгляд.
– Ещё раз спасибо, Кентаро-сан, что предложил на первое время посадить Малу-сан рядом с собой. Это очень заботливо с твоей стороны. Сама я до такого бы не додумалась.
– В этом не было нужды. Малу отлично справилась сама.
Нет. Невозможно. Теперь я понимаю, что Кентаро для меня сделал, и получаю от совести удар кулаком.
– Теперь начнём урок, – меняет тему госпожа Нода. Значит, заметила мой внутренний апокалипсис. Клак-клак-клак – стучит трость, когда учительница подходит к доске.
– Эй, – шепчу я.
Кентаро делает вид, что не слышит.
– Давай поговорим на переменке?
Только теперь я обращаю внимание, что Кентаро рисует. Глубоко вздохнув, пододвигаюсь чуть ближе:
– Над чем работаешь?
– Тихо! – шикает он.
Стиснув зубы, я возвращаюсь к несуществующим пометкам в тетради. Не мне винить Кентаро. И почему я вела себя с ним так по-детски?
Карандаш, не отрываясь, скользит по бумаге. Кентаро рассержен – и чертовски красив. Тёмные кудри отливают синевой, кожа чиста и красива, как снег. А эти губы! Снова чувствую тепло и покалывание в каждой клеточке тела…
Не отвожу взгляд от рисунка – и вдруг мир переворачивается с ног на голову. Над огнями города, на крыше, стоит юноша. А ниже, на парящем полумесяце сидит девушка и с улыбкой смотрит на него. На голове у неё розовая шляпа.
В животе урчит. В бэнто ока-сан сегодня положила жареные шарики из кальмаров – ненавижу их. Мельком смотрю на часы: до начала урока десять минут.
– Я куплю себе поесть.
Ая не отвечает. Всю перемену они с Рио и Момо анализируют какого-то корейского певца: хорошо с ним встречаться или плохо. Мне самой не до разговоров. Все мысли лишь о Кентаро, его рисунке и о грандиозных глупостях, которые я наворотила. Джедай проявил доброту, пытался помочь, а я повела себя ещё более странно, чем тёмная материя в космосе. Странная материя – так меня надо называть.
За едой я иду одна. Надеюсь, сегодня белые лабиринты школы Кото меня не поглотят. Увы, меняющая форму школа – лишь первый уровень в этой игре на выживание. Токио уже подготовил для меня следующее испытание: в каком автомате что продаётся?
Первая попытка заканчивается провалом. Видимо, я наткнулась на аптеку, потому что вместо снэков автомат выплёвывает коробку пластырей. Второй автомат – что-то вроде магазина электроники на четырёх колёсах. Кроме спутанных проводов смотреть тут не на что. На третьем автомате красуется многообещающая картинка с круассанами, но какую бы кнопку ни нажму, ничего не происходит, лишь роботизированный голос что-то лопочет и лопочет.
Опасаясь, что из демонической машины повалит дым, я сдаюсь и опечаленная (а также почти умирающая от голода) бреду обратно в класс.
На полпути я резко торможу. Мимо только что прошёл джедай!
– Кентаро! – кричу я. Руки влажные и холодные, как рыбья чешуя.
Кентаро останавливается.
– М-можешь, пожалуйста, помочь?
– Вряд ли. Ни в коем случае не хочу возбудить подозрения, что мы флиртуем.
Уел.
Я уже собираюсь уйти, как вдруг он оборачивается ко мне:
– Что случилось? Снова заблудилась?
– Нет. В смысле, возможно. Весьма вероятно, – голос у меня срывается. – Но дело не в этом.
– А в чём?
– Я голодная.
Кентаро приподнимает правую бровь:
– И?
– Автоматы выглядят одинаково. Разговаривают на загадочном инопланетянском языке. Кнопок на них больше, чем на космическом корабле. Непонятно, из люка выскочит еда или чудовище с Марса.
Сердце рвётся из груди.
– Я влипла.
– Понятно, – ухмыляется Кентаро. – Хочешь, чтобы я показал автомат с сэндвичами?
Я энергично киваю.
– Хорошо, пойдём.
Молча шествуем по коридору. С ума сойти, все на нас смотрят. Повсюду слышны шепотки, будто я прогуливаюсь с суперзвездой. Джедай не обращает на это внимания. Как всегда, от него веет крутостью и спокойствием.
– Позволь представить тебе автомат с сэндвичами, – с торжественным жестом Кентаро демонстрирует мне волшебную коробку в человеческий рост.
– И что теперь?
– Додзикко, как бы ты выживала без меня? – качая головой, вздыхает Кентаро. – Какой сэндвич тебе нужен? С сыром и беконом? С тунцом? С курицей в соусе терияки?
– Да, – отвечаю я.
– Какой? – раздражённо переспрашивает он.
– Все три, пожалуйста.
Кентаро громко смеётся. Но поняв, что
