Первая в списке - Магдалена Виткевич
Как я уже говорила, квартиру мне устроил Ярек. То есть босс. Мужик он был что надо. Нет, я не спала с ним. Хотя, думаю, мы оба были бы не против. Снял для меня квартиру на Саской Кемпе. Одна комната с кухней. Сначала я не хотела ничего покупать – решила сперва удостовериться, что захочу остаться в Варшаве навсегда. Деньги за дом в Оливе благополучно лежали на счете в банке.
Ярек снял эту квартиру за какую-то смешную для Варшавы сумму. После оплаты аренды, счетов, питания и покупки вещей первой необходимости у меня оставались средства на разумные капризы. Я также могла откладывать немного, что называется, на черный день. Потому что жизнь научила меня, что день иногда может быть чернее ночи.
Я с головой окунулась в работу. Она мне очень нравилась. Главным образом я писала. Я умела так ответить на письмо, что получатель составленного мною ответа был доволен вне зависимости от содержания.
– Ты так умеешь сказать «да пошел ты лесом!», что человека охватывает предвкушение волнительного общения с природой, – говорил Ярек.
А еще я вела корпоративную газету. Работа была для меня всем. Почти всем. Я начала бегать. Вставала каждый день в пять утра, надевала кроссовки и выходила на пробежку. Это было мое чувство свободы. Я была удивлена, как быстро можно достичь результатов. С каждым днем я увеличивала дистанцию, ускоряла темп. Наконец мне удалось пробежать полный марафон. Эти чертовы сорок два километра. А если уж быть совсем точной, то сорок два километра и сто девяносто пять метров. Эти пять метров тоже играют роль. Я прибежала на финишную отметку со временем пять часов, двадцать девять минут и тридцать две секунды. Может, кто скажет, что не особо, но главное, что я добежала.
После того как я буквально упала на землю, мне стало понятно, что если я одолела марафон, то смогу все. За эти пять часов вся жизнь пронеслась у меня перед глазами. Пролетело все, что было, и я начала думать о том, как же все сложится дальше.
Вскоре после марафона я уволилась из корпорации. Это Ярек меня уговорил сразу после того, как сам занял должность главного редактора в одном из еженедельников. Взял меня с собой. Работа, как говорится, совсем другой коленкор. Увлекательная, захватывающая. Иногда на грани закона, не говоря о том, что очень часто приходится нарушать рамки приличий. Ну нравится мне это – такая я заводная девчонка. С головой ушла в журналистские расследования. Может, не самое то для женщины – может, немного опасно, но с другой стороны – терять мне нечего: я была одна, каких-то особых ценностей у меня не было, если не считать денег на бабушкином счету, а тут еще надвигался кризис, многие боялись держать средства в банках, предпочитая вложиться во что-нибудь осязаемое. И так все сложилось, что я купила квартиру.
Год я разрабатывала одного португальского бизнесмена, объявленного в розыск. Я ездила за ним по всей Европе. В конце концов написала статью, за которую получила премию «Гранд Пресс» в категории «Журналистские расследования». Это дало мне кое-какие деньги, но главное – пошли заказы. Они знали, что в деле добывания информации для меня нет преград. Симпатичная, стройная, длинноногая блондинка, производящая впечатление на мужчин. На всех. Они охотно тащили меня в постель (по крайней мере, им казалось, что это они делают, а я ведусь). Ну а когда дело доходило до дела, они охотно делились информацией. Маленький секретик: каждый (в постели) объективно мне проигрывал, а когда понимал это, пытался сгладить впечатление от своего персонального провала выпячиванием своей ценности как носителя уникальной информации. Не все подходило для публикации в нашем журнале. Некоторые истории были как раз для желтой прессы. Поэтому я начала сотрудничать и с нею. Деньги были очень хорошие, удовлетворение от проделанной работы тоже было на уровне. Я шла по ним как асфальтовый каток. А чего мне с ними было миндальничать: я сама получила от жизни столько всего и такого…
Короче, все деньги от продажи дома я потратила на квартиру в Варшаве. Огороженная охраняемая застройка, полный покой и порядок. Дом в Оливе стоил столько же, сколько и моя квартирка. Плюс несколько предметов мебели. Невероятно, не так ли? Я купила эту квартиру, но она так и не стала моим домом. Единственным ее сентиментальным акцентом был бабушкин секретер. У меня не было ни цветов, ни безделушек. Я не приглашала гостей. Не было ничего надежного и вечного, за что можно было бы держаться. Да и зачем? Жизнь полна сюрпризов, и я не знаю, может, я завтра уеду на работу в Лондон, Нью-Йорк или Москву. Я не хочу чувствовать себя зависимой ни от кого и ни от чего. Я хочу быть свободной птицей, которая летает в небе, и если ей захочется насрать тебе на шляпу – значит, насрет. Без каких-либо последствий. В крайнем случае получит за это премию «Гранд Пресс»…
– Какая же ты расчетливая… – испуганно воскликнула Карола.
– С кем поведешься, от того и наберешься, – сказала я. – Я приспосабливаюсь к судьбе. Она не была для меня особо доброй, так за что я должна быть ей благодарна?
– А твои родители? Вы общаетесь?
– Время от времени. Созваниваемся. Когда-то я пыталась провести с ними Рождество, но ничего из этого не вышло. Мама все не могла успокоиться, все время упрекала меня, что я растратила семейное состояние. Она имела в виду продажу дома, неуважение к традициям. Она даже как-то намекнула, что я, наверное, сама избавилась от своего ребенка. Сказала это в сердцах, без намерения уколоть меня, но мне было очень больно. Тогда я ушла от них, не сказав ни слова, и вернулась в Варшаву. После того вечера я впервые поняла, что нет у меня больше дома… кроме этой квартиры. Странное это было чувство.
– А они к тебе не приезжают? – спросила Карола.
– Папа был один раз, а мама – никогда.
– Так ты чего, совсем-совсем одна? Даже мужика у тебя нет?
– Мужика? Мужик не проблема… Хотя черт его знает, можно ли нынешних назвать мужиками… Да что это мы всё обо мне да обо мне. Это ведь ты пришла сюда, так что давай, говори. Расскажи мне о своей маме.
Я немного боялась того, что услышу, но, с другой стороны, я чувствовала, что я очень хочу знать, как сложилась судьба Патриции. Ведь столько
