Четыре месяца темноты - Павел Владимирович Волчик

– А зачем ты ходишь в школу? Смотри, какие предметы у тебя получаются, и выбирай.

– Никакие. Мне скучно почти на всех.

– К нам пришел новый учитель биологии. Может, с ним тебе будет интересней.

– Новый учитель? Да ты что? Проверим его на досуге.

– Я тебе проверю! И не вздумай забивать на уроки.

«“Сын физрука”, – вспомнил вдруг Андрей. – Кто-то может называть меня Аладдином, Элом или просто по имени. Но они все равно будут перешептываться за моей спиной».

Одному такому шептуну, который назвал его «сыном инвалидика», Андрей однажды выбил молочный зуб.

Отец надел солнечные очки и крепко обхватил правой рукой руль. Левую он также закрепил на руле. На солнце блеснула сталь. Юноша тоже умел ездить с одной рукой, но не так долго, как отец.

Они тронулись в путь. Ветер весело задул в лицо.

– Батя, ты похож на терминатора, – сказал с улыбкой Андрей.

– А ты на грабителя банка, – парировал Штыгин-старший, – отличная компания. Куда едем?

– На самый высокий холм в Городе Дождей.

– Халявщик. И где такой найдешь на нашей-то равнине?

– И все же одна высота у нас есть. Боишься, слишком далеко для твоих костей?

– Смотри, не ной потом, чтобы я взял тебя на багажник, когда станет темно и завоют волки.

Отец шутливо вильнул в сторону Андрея, подрезал его и вернулся на свою линию. Юноша рассмеялся и ушел в сторону.

Это был чудесный день, вернее, его остаток. Приключения, брызги солнца, свежий ветер и раскачивающаяся спина отца на расстоянии вытянутой руки от тебя. Приятное утомление в ногах. Купленные в попавшемся по дороге магазине хлеб, сыр и колбаса – все это они смели с большим аппетитом и запили холодной водой из фляги. Дороги с потрескавшимся асфальтом и парковые аллеи, песчаные заброшенные лесные просеки. Мелькающие сосны и березы, папоротники, случайные прохожие, светофоры, гудящие автомобили, летящие листья.

Когда они достигли вершины холма, запыхавшиеся и довольные, солнце уже медленно ползло к горизонту. Город Дождей просматривался как на ладони, но он был слишком огромен, чтобы можно было разглядеть отсюда его границы.

Этот день не должен закончиться. Андрею хотелось схватить солнце за лучи и вытянуть на середину неба. Он вдруг испугался, что оно уйдет и не вернется. Конечно, не насовсем, но так часто бывало в Городе Дождей: солнце исчезало за пеленой плотных бледных облаков, исчезало на целые месяцы. Оно грело где-то там, наверху, но его все равно что не было.

Трава еще была зеленой, ласточки чертили в небе знаки, дул южный ветер.

Ничто не предвещало холодов, и не хотелось думать о том, что скоро наступит зима и в Городе Дождей начнутся четыре месяца темноты. Четыре месяца испытаний человека на прочность. Четыре месяца поисков солнца внутри себя, потому что солнце на небе всегда будет скрыто тучами и смогом, а ночь будет длинна, как мировой змей, заглотивший собственный хвост.

– Такое ощущение, что сегодня закончилось лето, – тихо сказал Аладдин, не отрывая взгляда от панорамы Города Дождей. – Что же теперь делать?

– Крутить педали назад, – ответил отец и похлопал его по плечу. – Едем домой.

«Мой дом в другом месте. Я не хочу домой».

Аладдин сел на велосипед и понесся с горы, рассекая воздух.

«Вернуться в плохое место, чтобы сделать его лучше».

Может быть, глупо, но он снова подумал о ковре-самолете…

II. Первый месяц темноты

Время года неизвестно.

Мгла клубится пеленой.

С неба падает отвесно

Мелкий бисер водяной.

Фонари горят, как бельма,

Липкий смрад навис кругом,

За рубашку ветер-шельма

Лезет острым холодком.

Саша Черный

«Будьте обходительны с зубрилками и ботаниками. Не исключено, что вскоре вы будете работать на одного из них».

Билл Гейтс (из советов выпускникам)

Землеройка

Люба долго смотрела на геркулесовую кашу. Она взяла ложку и потыкала ею в кусочек сливочного масла. В горячей жиже желтый кубик растаял, и вокруг него появилось янтарное озеро. Края кубика стали округлыми, блестящими, и масло медленно погрузилось в густое варево.

Люба вспомнила, как две недели назад папа возил ее в край голубых озер. Там солнце, садившееся за лес, очень было похоже на это масло.

– Мам, а можно мне шоколадку?

– Съешь кашу. Шоколадка с собой в школу.

– Я не хочу в школу.

– Я тоже не хочу на работу, но ведь собираюсь.

Мама накрасила перед зеркалом нижнюю губу, и Люба удивилась, как она это делает: умело и быстро.

– Ты очень красивая, мамочка.

– Спасибо, радость моя. Кушай, времени нет. Ты тоже у меня красивая.

– Не! У меня скобки.

– Ну и что?

Люба взяла ложкой комочек каши и попробовала его языком на вкус. Потом пристально разглядела и вернула в тарелку.

– Мам, а давай, ты не пойдешь на работу, а я в школу?

– Люба, ты же так спрашиваешь меня каждое утро и знаешь, что я отвечу.

Мама взяла позвякивающие висячие сережки и, приоткрыв рот, продела их в уши.

Люба посмотрела на свое отражение в окне и увидела там то ли девочку, то ли мальчика двенадцати лет, с пушистыми волосами до плеч, на ощупь