Марианская впадина - Ясмин Шрайбер
Я отправила в мусор всю инсталляцию целиком: и содержимое, и емкость, поскольку в будущем не видела себя той персоной, которая использует вазу для фруктов. Я не относилась к любителям ни вазочек, ни лодочек для оливок. Я, если честно, сама каждый раз удивлялась, если у меня заводилось посуды больше, чем одна тарелка и чашка. Большая часть из того, что у человека есть, все равно бесполезна. А что на кухне необходимо? Глубокие и мелкие тарелки, столовые приборы, чашки, стаканы, одна-две кастрюли, сковорода, хороший кухонный нож и младший брат, который уже в процессе готовки тайком съедает целую упаковку моцареллы, из-за чего для салата приходится открывать вторую. Все, больше ничего. Не нужны: ни нож для цуккини, ни блендер, ни ваза для фруктов.
Воодушевленная этой мыслью, я просто стала выбрасывать в мусор все, что не относилось к перечисленным категориям. Сколько я хлама накопила – невероятно. Я и представления не имела, почему с определенного возраста тебе начинают дарить кухонную утварь. Я выкинула две скалки разных размеров, сушилку для листьев салата, насчет сита я поколебалась и решила все же оставить его как экстравагантный предмет роскоши: для слива лапши и спагетти. Я избавилась от ручной лапшерезки, а когда вслед за ней в мусор полетели разные силиконовые формочки для выпекания, пришлось достать второй пакет. Так я буйствовала минут двадцать, в результате чего на полу стояло шесть полных мешков с разной кухонной утварью. Гремя содержимым, кряхтя и охая, я со своим грузом доковыляла до контейнеров во внутреннем дворе и поставила там пакеты, приклеив сверху картонку с надписью «Раздаю», сделанной на крышке коробки из-под пиццы шариковой ручкой. Я была уверена, что многие из моих соседей – любители салатников для оливок, поэтому даже не сомневалась, что ни одна формочка для выпекания от этой люстрации не пострадает.
Вернувшись после этой очистительной акции на кухню, которая теперь выглядела как после ограбления, я испытала что-то вроде облегчения. Это мотивировало меня двинуться с рулоном мусорных пакетов в спальню.
Я выхватывала из шкафа одну футболку за другой и распихивала их по мешкам. На одной футболке я остановилась: синяя, с горбатым китом на груди. Ты подарил мне ее на день рождения в позапрошлом году, и я так часто ее носила, что горловина и рукава совсем вытерлись. Я помедлила, потом все-таки бросила ее в мешок, чтобы потом снова вытащить и натянуть ее поверх той, что была на мне. Я ее потянула, поднесла край горловины к носу, надеясь уловить твой запах, но это, конечно, было глупо. Никаких молекул с запахом Тима там не осталось: это же не твоя футболка, а твой подарок, и потом – ты был еще слишком маленьким, чтобы оставлять на одежде запах. Как будто тебя и не было. Невыносимо.
Я продолжала выгребать из шкафов вещи, завязывала полные мешки и уносила к контейнерам для старой одежды, стоявшим в конце улицы. Один раз Гельмут высунул голову из окна трейлера, чтобы посмотреть, что я там делаю, но ничего не сказал.
По окончании акции я имела: четыре футболки, двое шортов, двое брюк, двое джинсов, две юбки, четыре пуловера, двенадцать трусов, двенадцать пар носков, восемь лифчиков, четыре бюстье, вязаную кофту, плащ, зимнее пальто, спортивную куртку, двое теплых брюк, три водолазки с микрофиброй, комплект термобелья, одну толстовку, две пары кроссовок, две пары горных ботинок (высокие и открытые), пару домашних тапочек. Более чем достаточно – решила я. Энергию я потратила всю. От одной мысли о книжном шкафе в гостиной мне становилось дурно. Я легла на кровать и вытянула ноги и руки в форме морской звезды. Солнце уже село, и я чувствовала такую усталость, как будто не спала три дня.
Немного полежав, я встала, взяла свой походный рюкзак и покидала в него без разбора треть оставшейся одежды, потом типичный набор туриста: средство для стирки в тюбике, крем от солнца, мазь от комаров, предметы гигиены, сухой шампунь, мыло, гель, палатку, туристический коврик, легкий спальный мешок, кемпинговый спальник, экстремальный спальник (на случай сильного холода), надувную подушку, самонадувающийся коврик, складной стульчик, посуду и приборы для кемпинга, два моих любимых полевых справочника. Как будто в отпуск собралась, хи-хи. Я почистила зубы, приняла душ и легла в постель с мокрыми волосами, сразу провалившись в сон, как будто затаившийся поблизости осьминог рывком унес меня в темноту.
8010
Иногда я просто лежу и раздумываю, что в тебе я любила больше всего. Ну, уже одно то, что ты был на свете, было очень даже здорово. Мир с тобой в нем – моим десятилетним братом – это в любом случае лучший мир на свете, вне конкуренции. Кроме этого, я еще подумала, что с тобой у меня не было этой проблемы «близости – дистанции», как зачастую в моей жизни с другими людьми. Не то чтобы я не любила людей, нет. Люди мне даже интересны, но не обязательно вблизи. А вот ты, напротив, всем сразу становился близким – мне тоже – как по волшебству, это совершенно непостижимо. Для меня люди – как звезды, облака или микроорганизмы. Последние, например, я предпочитаю рассматривать под микроскопом, то есть лучше издалека и через стекло, на всякий случай. К маме с папой я тоже всегда относилась с осторожной подозрительностью и думаю, сегодня это взаимно.
Знаешь, мама всегда заставляла меня играть на улице с другими ребятами. Когда моих друзей наказывали, им нельзя было выходить на улицу, а меня в наказание отправляли во двор к соседским детям и не разрешали брать с собой книгу. Однажды она меня даже к детскому психологу потащила, при этом я просто хотела, чтобы меня оставили в покое. Психолог тогда родителям так и сказал: «Оставьте вы ее в покое». Ты, конечно, понимаешь, что мама в восторге от этого не была.
У нас с тобой все было по-другому: такое сестро-братство. Неважно, как далеко мы друг от друга находились, нас как будто тоненькая ниточка связывала. Если я
