Черешни растут только парами - Магдалена Виткевич
– Да. То же самое, – сказала я, глядя ему прямо в глаза.
– Какое облегчение, ведь да? – улыбнулся он.
– Это точно облегчение, еще какое, – подтвердила я и тоже натянуто улыбнулась. Искривленные в фальшивой улыбке губы чуть не задрожали.
Потом он плел какую-то чушь о том, что я всегда могу рассчитывать на него, что мы будем друзьями и что спасибо мне за кусочек прекрасной совместной жизни. Я не могла сосредоточиться на его словах. Я хотела, чтобы он как можно скорее покинул мой дом.
Почему я не сказала ему, что я беременна? Не знаю. Что, опять момент не тот? Ладно, подождем, когда голубь прилетит и скажет все это за нас человеческим голосом. Может, это было эгоистично с моей стороны, но мужчина, в конце концов, должен знать, что он будет отцом, даже если он больше не хочет делить жизнь с матерью своего ребенка. Однако я не смогла ему этого сказать. Когда он ушел, я села в кресло. В то, которое обычно занимала пани Стефча. Заварила себе чай в ее чашке, разорвала подарочную упаковку теста и еще раз взглянула на него.
После Марека остались воспоминания, две полоски на тесте и следы грязных ботинок на паркете.
Я посмотрела на фотографию пани Стефании в молодости. Фотография была черно-белой, но я прекрасно помнила цвет ее глаз. Она улыбалась мне.
– А ведь ты говорила, – прошептала я. – А ведь ты еще тогда говорила. – Я смотрела и качала головой. – Ты с самого начала знала, что ничего хорошего из этого не выйдет. – Я посмотрела на тест. – А может, ты не права? А может, это именно то, ради чего мне стоило быть с ним? Ты сказала, что каждый человек на нашем пути появляется с какой-то целью. Может, все это ради этого?
Я была эмоционально измотана и не стала звонить родителям в тот день. Я переоделась в пижаму, хотя времени было всего семь вечера, отключила телефон и легла в постель – моя типичная реакция на стресс. Мне хотелось утопить во сне все плохие моменты и проснуться утром, когда все «рассосется» и будет хорошо, когда ночью добрые феи решат все наши проблемы, а утром позволят начать все с нуля.
Но не все проблемы решает сон. Утром мне пришлось столкнуться с реальностью.
10
– Я беременна, – сразу сказала я, когда на следующий день переступила порог родного дома, точнее, порог родительской кухни.
Моя мама только что отбивала мясо к субботнему обеду, а папа ставил воду для кофе.
Тут же на кухне воцарилась тишина, остановилась всякая работа – мне показалось, что и жизнедеятельность, с дыханием в том числе. Как будто кто-то остановил фильм на самом интересном месте.
– Наши поздравления! – воскликнул наконец папа.
У мамы из рук выпала колотушка.
– Успокойся, Кристина, – призвал папа. – Большинство из нас в конечном итоге становятся бабушками и дедушками, и это явно не худшее, что может случиться с нами в жизни.
– Не худшее, – быстро сказала я.
Мама почувствовала, что я не в лучшем настроении.
– Что-то плохое случилось? – спросила она деловито.
Я ничего не ответила.
– Оставь ты эти котлеты, – решил папа. – Я сделаю кофе, тогда поговорим. Тебе сделаю некрепкий. Это не повредит.
Мы с мамой пошли в комнату.
– Ты была у врача? Что-то не так? – нервничала она.
– Мам, еще слишком рано ходить по врачам. Пока я ничего не знаю, – сказала я. – Просто… просто я рассталась с Мареком.
– Что значит рассталась с Мареком? – спросил папа, который только что вошел в комнату.
– Просто. Рассталась. Хотя, в принципе, это он со мной расстался, – призналась я.
– Когда узнал о ребенке? – Мама разлила кофе по чашкам. – Поджал хвост и убежал, когда узнал?
– Он не узнал.
– Что значит не узнал? – удивился папа.
– То и значит. Я хотела рассказать ему о беременности, а он успел сообщить мне о своей новой любви.
– Вот гад! – вырвалось у папы.
– Бернард!
– Крыся, ты имела бы право одернуть меня, если бы я назвал его именно так, как я о нем подумал. А я сдержался, хотя не знаю, надолго ли.
– Вообще-то, ты прав, – вздохнула мама. – Собственно, и я о нем того же мнения. И впервые в жизни жалею, что у меня слишком маленький словарный запас.
– Сходишь к Понятовскому. Он лучший, – обратился ко мне папа.
– Я хожу к нему уже много лет, – недоуменно пожала я плечами.
– Вот именно, – согласилась мама и обняла меня. – По беременности он номер один. А об остальном не беспокойся. Мы поможем тебе во всем.
* * *
Доктор Понятовский принял меня в тот же день.
Восьмая неделя беременности. Ребенок в порядке, сердце бьется, как и должно биться (по мне – так слишком быстро, о чем я и сообщила доктору). Я даже увидела пятно на УЗИ, которое пан доктор представил мне как мое дитя. Мне пришлось поверить на слово, потому что, несмотря на творческую фантазию, в том, что он мне показал, трудно было признать ребенка.
Родители сидели как на иголках, ждали в приемной. Я бы предпочла не ходить с такой охраной, но они, видимо, решили, что должны поддерживать меня во всем и помогать на каждом шагу.
– Все хорошо, – улыбнулась я.
– Это самое главное, – вздохнул папа. – Теперь мы можем спокойно подумать о будущем.
Врач выписал мне больничный. Я не протестовала, когда он предложил мне его. Он сказал, что дует на воду, что береженого… ну и так далее. Да я и не представляла, как смогла бы вернуться на работу. На каждом шагу я встречала бы там Патрицию и сочувственные взгляды коллег. Я была не в лучшем психологическом состоянии и решила, что увольнение будет единственным благом, которое я могу получить от всей этой ситуации.
– Давай переезжай к нам, – предложила мама. – Тебе нужна помощь!
– Мама. Я справлюсь, – сказала я. – Я должна встать на ноги. Сама.
– Должна-то должна, – согласилась со мной мама, – но помни, что у тебя есть мы. Всегда.
– В любое время, – добавил папа.
Я улыбнулась. Как это замечательно, когда у тебя в жизни есть тот, на кого ты всегда можешь рассчитывать. Когда у тебя есть семья, друзья, чьи двери всегда для тебя открыты. Когда ты знаешь номер, по которому можешь позвонить даже ночью, и тебе обязательно кто-то ответит.
У меня было это счастье. Мои родители – в детстве, может быть, слишком строгие – всегда были готовы поспешить ко мне с помощью. Раньше я этого не замечала.
*
