Буквари и антиквары - Нелли Воскобойник
Благодарю вас за приглашение, за внимание к этой не совсем серьезной речи, за ваш доброжелательный смех и симпатию к моим книгам, которую я читаю на ваших лицах.
Марта села под аплодисменты и занялась пирожным.
Обед заканчивался. Супруги Финнеган встали из-за стола. Долговязый рыжий юноша с мрачным лицом дожидался, пока Марта обратит на него внимание.
– Как хорошо, что вы подошли, Джордж! – сказала Марта. – Я прочла ваш роман. Верьте мне, он плох. Его не напечатают, и слава богу.
На лице молодого человека проступили малиновые пятна.
– Ах нет, нет, Джордж! – воскликнула писательница. – Вы меня не так поняли! У вас блистательный литературный дар! Чудесное, просто драгоценное чувство юмора. Исключительные диалоги. Совершенно живые персонажи. Оставьте романы – они не для вас. Ваша судьба – писать пьесы. И если я что-нибудь понимаю в искусстве, вашим пьесам суждено прославиться. Пришлите мне первую – я хочу прочесть ее прежде других. Ах, простите, я не представила вас мужу. Такое упущение… я все еще взволнована своим выступлением.
– Джеймс, позволь тебе представить моего молодого ирландского друга мистера Джорджа Бернарда Шоу. Будь уверен – ты еще много раз услышишь это имя.
Сын антиквара
Мистеру Джеймсу Кавендишу исполнилось пятьдесят лет. Он был вполне здоров, хорошо образован и не лишен дарований. Более того, мистер Кавендиш не нуждался в деньгах.
Отец его был антикваром. Джеймс с детства бродил между золоченых комодов с завитушками, потускневших зеркал в диковинных рамках и бронзовых часов, чьи циферблаты были мало заметны среди окружавших их крылатых амуров, грифонов и пегасов. Фарфоровые фрейлины в кринолинах приседали и посылали ему лукавые улыбки. Гейши на выпуклых боках ваз обсуждали его, хихикая и прикрываясь веерами, а добродушный Будда слоновой кости ласково ему улыбался, сложив руки перед толстеньким животиком.
Вещи людей, умерших столетия назад, приносили с собой туманные воспоминания о хозяевах. К тому же отец охотно давал Джеймсу занимательные книги о мифологических персонажах, героях галантного века, самураях, благородных пиратах и бесстрашных рыцарях, проливающих свою и чужую кровь как за гроб Господень, так и за право своей дамы именоваться прекраснейшей.
Когда отец скончался, мистер Кавендиш, чьи дарования отнюдь не включали коммерцию, продал антикварный магазин со всем его содержимым и понял, что он – не то что богат – об этом не было и речи, – а просто не стеснен в средствах.
Пять лет он преподавал психологию в университете, в котором сам учился и защищал диссертацию. Потом отослал в редакцию литературного приложения «Таймс» несколько своих рассказов, и они сразу же были опубликованы. Он оказался плодовитым писателем. Писал чистым и ясным языком. С хорошим английским юмором и симпатией ко всем своим героям, включая и отрицательных персонажей.
Кавендиш ушел из университета, издал несколько книг и даже обзавелся поклонниками. Открывая утром почтовый ящик, он всегда был уверен, что получит с десяток писем, в которых незнакомые люди благодарят за доставленное удовольствие и уверяют, что его рассказы внушают им бодрость и рассеивают тягостную постылость повседневного существования.
Жизнь доктора Кавендиша текла без особых событий. Жена покинула его, влюбившись в молодого флейтиста. Он удивился, но дал ей развод без возражений. Дети приезжали на каникулы из университетов, где обучались. Мистер Кавендиш ждал каникул и любил эти приезды, но несколько утомлялся от многолюдства: целыми днями в доме было полно друзей обоих сыновей и дочери. Так что, когда все разъезжались, он не особенно огорчался.
Однажды, отвечая на письма читателей, Кавендиш понял, что его давно уже ничто не радует, кроме этих писем. Он подумал, не сходить ли в оперу, но в душе не шевельнулось предвкушение праздника.
«Я устал, – сказал он себе. – Надо бросить работу, отвлечься, съездить в Италию».
Италия была хороша: ландшафты поэтичны, музеи полны драгоценных картин и прекрасных статуй, еда вкусная, вино отменное, спал он хорошо, но радость… радость не навещала его.
Будучи профессионалом, он взвесил признаки и решил, что клинической депрессии у него, конечно, нет. Так, легкая ангедония[6]. Он вернулся в Лондон.
Почтовый ящик был переполнен. Читатели по-прежнему ждали его новых рассказов. Литературный агент просил о встрече. Начинающий драматург предлагал свое соавторство, чтобы превратить один из рассказов в пьесу. Дочь писала, что встретила молодого человека, которого хотела бы с ним познакомить. Он ответил на все письма и, принимая вечернюю ванну, подумал, что есть счастливцы, которые этой ночью умрут во сне, но вряд ли он принадлежит к их числу.
Утром он сел за работу. Литературное приложение к «Таймс» по-прежнему ждало его рассказов два раза в месяц. За час он написал смешную и занимательную историю о герцогине Альба, оживающей по ночам на портрете и вынужденной от скуки рассказывать свою жизнь голой простолюдинке с соседней стены.
Переписывая рукопись набело, мистер Кавендиш пару раз улыбнулся. А последняя фраза заставила его засмеяться от неожиданности. Еще улыбаясь, он положил рукопись в конверт, надписал адрес редакции, наклеил марку и решил, что, пожалуй, неплохо, что пережил эту ночь.
Судя по выражению ее лица, маха за свою жизнь сказала много остроумного. Но повторять будут только ее последнюю фразу. Ту, которую он только что выдумал.
Роман
Мистер Кавендиш написал роман. Раньше он писал только рассказы, а теперь почувствовал, что может предоставить своим героям достаточно времени и места. Проследить за ними с детства до зрелости, позволить им уехать в Америку, дать возможность не только жениться, но и завести детей. Он любил своих персонажей. Сочувствовал до слез, когда узнал, что средний сын полковника Бентли не будет принят в школу, потому что страдает серьезной умственной слабостью. Немного утешился, когда оказалось, что мальчик находит удовольствие в рисовании цветными мелками и лепит из глины фигурки белок и ласточек. Он ввел в сюжет нескольких дам, которых помнил с детства, – это были подруги матери. Одной из них он помог выпутаться из серьезных затруднений и выдал замуж за антиквара. В антикваре он узнал своего отца и любовно описывал его внешность, легкую причудливость и способность увлекать своих сыновей страстными рассказами о давно минувших событиях.
Через полгода после начала он расплел все интриги, связал свободные концы, завершил сюжетные ходы и переписал роман набело. Еще около месяца ушло на мелкие
