Всегда найдётся тот, кто разобьёт шары - Риша Киник
Так печально завершился трёхмесячный киевский роман новоиспечённого мачо международного розлива Антонио. Побитой собакой вернулся он зализывать душевные раны к себе домой, где без промедления погрузился в мрачные раздумья об истинном смысле прожитых им дней в бесполезном ухаживании за роковой украинкой. В процессе горестных размышлений он вдруг заметил, что всё чаще в своих мыслях возвращается к Юлии. Проанализировав причины размолвки с ней, Антонио сделал однозначный вывод – в случившемся разладе с Юлей виноват исключительно он сам и никто более. Только сейчас, потерпев неудачу с Анной и испытав горькие муки разлуки, его осенило, кем на самом деле приходится ему Юлия и какое место в его жизни она занимает. Понадобилось время, чтобы до него окончательно дошло, что никто более на всём белом свете так не заботился о нём, не понимал и не относился к нему столь уважительно, как дорогая Юлия.
Под впечатлением от подобных сентиментальных размышлений задумал Антонио направиться к Юле в заснеженную Россию и попытаться уговорить её вернуться с ним в Италию. Он ускоренно сделал себе визу, посмотрел в интернете, где находится Юлин город, выстроил туда маршрут движения и ранним утром вылетел из Неаполя в Москву.
В самолёте Антонио стало плохо, прихватило сердце: то ли из-за предотъездных хлопот, а может, и потому, что давно не летал самолётом. В результате вместо долгожданной встречи с милой Юлией он оказался в кардиологическом отделении одной из московских больниц, куда его прямо с трапа самолёта доставила скорая помощь.
Антонио поместили в палату, где находились ещё пятеро больных мужчин. Все они были пожилого возраста, а одного незрячего пациента медперсонал перевозил на инвалидной коляске. Больные с интересом разглядывали Тото: оно и понятно, не каждый день находишься в палате с иностранцем, не знающим русского языка и молчащим как рыба. К величайшему стыду Антонио, все его познания в русском языке ограничивались лишь тремя словами: «спасибо», «привет» и «бабушка». Причём особый восторг у него вызывало последнее слово, состоящее из красивого сочетания буквы «б», протяжных гласных, резкой «ш» с неожиданно вносящим разрядку слогом «ка». Совершеннейшая гармония букв и звуков, услада для ушей искушённого филолога.
Антонио повезло – один из лежащих в палате больных немного говорил по-английски. Работал он в одном из военных издательств, звали его Михаил. Этот мужчина ростом под два метра и весом сто сорок килограмм всё время хотел есть. Если он не ел, то пребывая в мрачном настроении, начинал гонять, изводить медицинский персонал, жалуясь то на высокое давление, то на случившийся с ним очередной приступ тахикардии. Медперсонал побаивался Михаила, с опаской относились к нему и больные. Михаил был дружелюбен лишь с Антонио. Подсказывал, что и как делать в той или иной ситуации, объяснял те или иные непонятные вещи. Под бдительным присмотром Михаила медсёстры делали Тото уколы, давали ему таблетки и ставили капельницы.
Помимо лечащего врача, в палату иногда заглядывала заведующая отделением. Антонио робел при одном лишь её виде: ему начинало казаться, что в палату входит и осматривает его не абы кто, а сама королева Соединённого Королевства. Он начинал испытывать великое смущение от мысли, что выглядит совсем непрезентабельно, бесстыдно и нагло представая пред очами её королевского величества не в смокинге, а в застиранной и повидавшей виды больничной пижаме болотного цвета.
Но больше всего его поражал слепой больной. Антонио не переставал изумляться тому, как старик вообще умудряется обходиться без сопровождающего. Он с жалостью наблюдал, как незрячий пациент дрожащей рукой с трудом отыскивает у себя в тумбочке продукты и потом их торопливо ест, разбрызгивая во все стороны капли кефира, йогурта, а также рассыпая крошки любимого печенья и сдобных булочек. Когда же он не ел, то подолгу сидел на кровати и, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, внимательно прислушивался к окружающим звукам. Самый ужас начинался, когда старик принимался отправлять в палате естественные надобности. Он неизменно промахивался, не попадал в судно, и по палате тотчас начинал разноситься, а впоследствии долго не выветривался запах экскрементов. С чем-нибудь подобным Антонио никогда не приходилось сталкиваться в жизни; он никак не мог поверить в то, что всё это происходит наяву, в цивилизованной стране и в двадцать первом веке.
Изредка слепого старика навещали две его взрослые дочери. Наскоро пообщавшись с отцом, женщины торопились уйти. Старику не хотелось отпускать их, он принимался просить дочерей посидеть с ним ещё. Но дочери в ответ начинали жаловаться ему на свою занятость и на то, что им нужно позарез куда-то бежать. Тому ничего не оставалось, как соглашаться с ними. После их ухода каждый раз можно было наблюдать, как старик, сидя на кровати и укутавшись в одеяло, беззвучно плачет, часто прикладывая мятый платок к тому месту, где у него когда-то были глаза.
Антонио торопился выписаться из больницы и что ни день просил об этом медицинское начальство. Но заведующая-королева каждый раз в ответ лишь строго смотрела на него и заявляла, что после сердечного приступа полагается быть на излечении в больнице как минимум десять дней. А коли положено – так тому и быть! Порядок превыше всего!
И действительно, Антонио выписали из больницы ровно через десять дней. Радостный, он решил отправиться к Юлии в тот же день. Михаил купил ему через интернет электронный билет на поезд, следовавший до Оренбурга, а также объяснил, как добраться на метро до Казанского вокзала.
Глава 9
Антонио надумал ехать поездом, поскольку после перенесённого сердечного приступа так и не смог решиться лететь самолётом. Правда, он смутно представлял себе, каково это – перемещаться в российском поезде. А ехать ему предстояло – ни много ни мало – в плацкартном вагоне. Такой вид дешёвого спального вагона итальянцам неведом, а потому для Антонио поездка в нём была полна загадок. Признаться, ему не повезло с самого начала хотя бы уже потому, что его посадочное место оказалось боковым и к тому же располагалось у самого туалета.
