Лето прошло - Ольга Владимировна Шлихт
– Сережа, к нам скоро приедет бабушка из Белоруссии, на недельку. – Мама задумывается. – А ты какую бабушку больше любишь, иркутскую или белорусскую?
Сережа сжимается. Зачем мама спросила? Это Лизе нравится мучить его вопросами: «Кого ты больше любишь, папу или маму?» Или: «А ты меня любишь?» Он, конечно, говорит маме: «Белорусскую», но на душе неспокойно. Иркутская бабушка рассказывает ему о дедушке-директоре, который умер. Какой он был хороший. Какую прекрасную четырехкомнатную квартиру пришлось продать, чтобы получить три однокомнатные – для сына и дочери в Москве и для себя в Иркутске. Как повезло маме с таким мужем. Что папа мог бы жениться на москвичке. Что Сережа, слава богу, в их породу. Но слабенький, потому что мама его неправильно кормит. А белорусская бабушка много плачет. Вспоминает деревни Устье, Полосу. Как река Сож разливалась, и в заводях под ногами был мягкий травяной ковер. И рассказывает про ужасный взрыв, после которого всех выселили. Многие заболели и умерли. «Никогда, никогда я тебя не смогу туда повезти!» Сереже становится страшно и хочется, чтобы бабушка замолчала.
– Не знаю, как и быть. Заболела наша бабушка. Надо бы ей здесь полечиться. Но как, куда забирать? И иркутская бабушка все в Москву просится. Хочет свою квартиру продать, и чтобы мы нашу. Может, получится вместе двухкомнатную купить.
– А она от взрыва заболела?
– Да нет, не от взрыва. От жизни такой.
Сереже очень не нравится печальная мама. Не нравится слушать о болезни бабушки и то, что с ними кто-то будет жить.
Уличные фонари гаснут. Грязно-белый детский сад. Огни только на первом этаже. Охранник дядя Миша.
Сразу за ними входит рыжая Катя, у которой нет папы и которую мама всегда приводит первой и забирает последней. Катина мама здоровается с Сережиной, сладко улыбается, будто подлизывается. Так с ней здороваются все родители. Детский сад у них хороший, академический, здесь рано учат читать, и, чтобы Сережу взяли, мама устроилась сюда нянечкой. Сереже приятно, что его мама – начальство. Конечно, не такое, как Мария Игоревна или Светлана Петровна, но и ей родители на праздники дарят деньги, шоколадки и махровые полотенца.
Мама доводит Сережу до раздевалки его группы и уходит к себе на второй этаж. Она работает у старших. Как нехорошо, как стыдно: Сережа радуется, что мама ушла. Он боится, что она помешает тому празднику и ужасу, что вот-вот на него обрушится.
Группа помаленьку собирается. Пришел толстый Муслим. Он живет в соседнем с Сережей доме и раньше отнимал у всех игрушки. За это Денис, который переехал и теперь ходит в другой сад, однажды назвал его «чуркой», мама Муслима кричала, а мама Сережи дома сказала: «Нельзя приучать детей так распускать язык, но, с другой стороны, сколько же можно терпеть засилье…» Пришла Машенька, которая раньше вообще не ходила в детский сад и может ни с того ни с сего заплакать и попроситься домой. Еще одна Маша, с родинкой на руке. Олег, с которым Сережа дружит. Андрей с бабушкой. Они оставляют на улице черную собаку. Она добрая, и ее можно гладить. Сегодня с ними Мария Игоревна, которая часто убегает в туалет. Начинается завтрак. Как обычно. Может, и хорошо, что ничего не происходит. Все будет как всегда.
Кукуруза из банки и бутерброды с колбасой. Сережа не любит кукурузу и любит такую вот колбасу, которую у них дома едят только взрослые. Мама считает, что кукуруза – странный завтрак для детей, и Сережа отказывается от нее с чистой совестью. А колбасу мама не одобряет, но не запрещает, и Сережа ест ее с удовольствием, но немножко неспокойно.
В разгар завтрака – бодрые шаги по коридору. Сережу окатывает жаром и холодом. Вот, сейчас. В дверном проеме – черное кожаное пальто, почти белые волосы. Ярко-красная веселая улыбка. Рядом понурый мальчик.
– Извините за опоздание!
Ее зовут Вера. «Никаких теть!» Так она сказала, когда первый раз появилась у них в раздевалке. И подтолкнула к Сереже своего сына. Лиза тоже не хочет, чтобы ее называли тетей, но Вера совсем другая. Она всегда смеется и всех любит. Она быстрая и уверенная. Она приезжает на большой машине. Папа сказал: «„мерседес“, не очень новый». И пусть, все равно он здорово смотрится.
Воспитательницы Веру не любят. Мама сказала: «Она меня раздражает». А Сереже она кажется королевой, которая может все. Вера говорит ему хорошие вещи. Что он лучше всех нарисовал медведя. Что он умеет завязывать шнурки, а она не умела, когда была маленькая. Вера хочет, чтобы Сережа дружил с ее сыном Колей. Но как с ним дружить? Он всегда молчит, не отвечает и играет в стороне. Светлана Петровна сказала, что это такая болезнь и вообще-то Колю надо было бы отдать в специальный детский сад. «Но мамочка решила, что ему лучше с нормальными детьми, ну и добилась своего, а нам его одевать-раздевать и на горшок сажать».
В пятницу Коля принес монстра. В детский сад можно брать с собой игрушки из дома. Одну-две, небольшие. Мама разрешает Сереже выбрать только старые и неинтересные. «Поломаешь, потеряешь – не жалко». Вроде резинового слоника или пластмассовой машинки, у которой даже не открываются двери. Сережа смотрит, что приносят другие. Девчачьи куклы – ерунда. А вот мальчики хвастаются то человеком-пауком, то танком с вертящейся башней, и Сережиных сил едва хватает, чтобы помнить мамины слова: «Тебе хочется быть обезьяной? Хочется быть как все? Пусть они тебе завидуют, что ты так хорошо читать умеешь. Главное у человека – голова». Сереже не хочется быть обезьяной.
В пятницу Коля принес черно-зеленую фигурку. Сережа был как раз в раздевалке и тогда уже рассмотрел шипастое тело и два острых узких крыла. «Кто это?» – спросил он у Веры. «Монстр!» Потом Коля равнодушно поставил его на пол в углу, где всегда играл. Сережа посматривал издалека, приближался, садился на пол рядом и наконец взял монстра. Не крылья, а руки-крылья. Он их раскроет и полетит высоко, выше самолетов, и с неба упадет на врагов. Голова не то динозавра, не то крокодила. Злые желтые глаза. Бугры мускулов. Панцирь, как у черепахи. Мечу не пробить. А пуле? Тоже нет! Так Сережа его уже видел, видел! В телевизоре в витрине магазина. Монстр тогда присел, вытянул руки, из них выросли две ракеты и вырвались, и понеслись, и взорвалась огромная башня. Мама потянула Сережу дальше, и он не смог досмотреть. А у этого, у Колиного,
