Чингиз Гусейнов - Фатальный Фатали
- Женат на двоюродной тетке, увы, умерла, - пояснил Мишель. Тянет к баням: - Прелесть татарские бани!
- Но сегодня женский день, - предупреждает Фатали. - А это Ахмед, мой слуга. По-русски, увы, но зато по-грузински!...
На Шайтан-базаре гул, караваны верблюдов, бараньи папахи.
"Я в Тифлисе у Петр. Г. - ученый татарин Али и Ахмет, - записывает Мишель в книжечке, - иду за груз, в бани; она делает знак; но мы не входим, ибо суббота".
- Пошли, быстро!
Ахмед по-азербайджански Фатали:
- Пока вы с ним говорили, смотрю - она с него глаз не сводит.
- О чем вы?
- О той, за которой вы так спешите.
- Братцы, мечтаю! Помогите кунаку!
- Она вам, кажется, знаки делает какие-то.
- В бани! Пошли! Ах, нельзя, суббота! Подождем здесь, пока она не выйдет! Ахмед, найди мне уголь! ("Кёмюр тап!" - Фатали Ахмеду.)
Лермонтов рисует углем на стене очертания бани, а вот и мечеть. И ослик рядом, а на осле - татарин в папахе. А вот и конь. Люди собрались, смотрят, как осел удивленно навострил уши, повернул к ним голову. Смеются: "Аи да урус!"
А вот и женские фигурки: в чадре, в шляпке. Вышла.
- Она! - Уголь отброшен. - Пошли! Ну, что ж вы?! Идемте же! - Бежит, вот-вот догонит ее, схватит за руку, а она все быстрей, оглядывается, подмигивает, зазывает.
Опасная игра, но как остановить Мишеля?! Зашла в узкий дворик, Мишель - за нею. И тут ше выскочил.
- Ахмед, переведи!
Та - Ахмеду (грузинка? но чисто говорит, как и Ахмед; гречанка? кто ж?!). Ахмед - Фатали, он еще слаб в грузинском, а Фатали - Мишелю:
- Очень нравитесь ей, Мишель!
Весь растаял, сияет:
- И она мне очень! Чертовски красива!
Согласна. Но!! Надо поклясться! "Клянусь!" Вы сделаете, что она велит. И чтоб мы ушли (так мы и оставим вас!). Вы пойдете за нею в дом, какое-то завещание. Выполнить волю умершего. Они любили друг друга, он умер, а она боится (что за чушь?!). Завещал, а что - она вам сама объяснит.
- Пойму ли ее?
- Говорит, что поймете.
Согласен. Фатали и Ахмед вышли. Быстро стемнело.
- Не пойти ли мне? - Это Ахмед. - У меня нож.
В душе неспокойно: зря, очень зря! То серьезен и чуть не плакал ("Никогда себе не прощу!"), а тут - такое безрассудство! Опасно, но как удержишь?!
И вдруг - Мишель. Что он несет?! Бездыханное тело! Быстро к реке, идет, торопится и - труп в реку! Муж?! Подбежали к Мишелю, а он вдруг бледный-бледный, ему делается дурно, падает Фатали на руку. "Помоги!" И с Ахмедом - от берега к чинаре. А тут патруль. Пьяный офицер? В комендатуру! Успел передать Фатали кинжал. "Его!" Снял с убитого. Кто ж он? Завещал, чтоб никто не знал. Одинока? Нет, старуха и парень. Брат? Слепой! два белых глаза!
"Выходя, она опять делает знак, - пишет в книжке Мишель. - Я рисовал углем на стене для забавы татар и делаю ей черту на спине; следую за ней; она соглашается... только чтоб я поклялся сделать, что она велит: надо вынести труп. Я выношу и бросаю в Куру. Мне делается дурно. Меня нашли и отнесли на гауптвахту. Я забыл ее дом, наверное. Мы решаемся отыскать. Я снял с мертвого кинжал для доказательства".
Утром Фатали с Ахмедом в комендатуру. Выпустили. К Одоевскому. Встал, бледный, чисто выбрит. Пьют чай: он, Лермонтов и старый кавказец.
- Нет, нет, ни минуты свободной! Выяснить, кто умерший!... Нечисто здесь, нечисто!
- К оружейнику надо идти, - говорит Фатали, - к Геургу.
Да, его работа.
- Умер, и никто не знает! Чудеса в нашей армии! Ни комендант, ни в канцелярии барона! Исчез, пропал, и какой-то денщик спился с горя. Найти денщика!
Ахмед узнает, кого имел офицер. Да, офицер долго ходил по соседству к одной старухе с дочерью.
- Его кинжал!
- А слепой парень?
Так точно, и слепой у них! Дочь вышла замуж, а через неделю офицер пропал.
- Ах, чудеса! Пропал, а ведь приписан к войску! - И не дознаешься: кто он? А дежурил, рассказывают, какой-то прапорщик, дезертировать вздумал, взломал шкаф, где личные дела, в поисках своего, чтоб забрать: не его рвет, чужое - выбрасывает, пока до своих документов не добрался. Может, потому и отыскать не удается, кто пропал?! А все ж таки чудеса в нашей славной армии!
Ахмед узнает, за кого эта дочь вышла замуж.
Находят дом, но ее не видать. Только слепой. "Ты хозяйский сын?" "Нет". - "Кто ж ты?" - "Сирота". - "А где хозяйская дочь?" - "Была, да сбежала с татарином". - "С каким татарином?" - "А кто его знает?" - "А старуха где?" Старуха за стенкой ворчит; "Что к убогому пристали?" Нечисто здесь, нечисто!
Ахмед весь вечер бродил кругом и узнал, что муж приехал и никуда она не убегала; кто-то ему сказал, что видели, как из окошка вылез человек и что муж допрашивал, кто да что?... И ругал жену: а как дознаются?
Надо же! Шли и вдруг видят: та самая! а рядом - мужчина; муж? татарское лицо.
"Раз мы идем по караван-сараю (ночью) - видим: идет мужчина с (этой женщиной) женой; они остановились и посмотрели на нас. Мы прошли и видим, она показала на меня пальцем, а он кивнул головой".
"Якши!" - уловил Фатали по губам, стояли близко.
"После ночью оба (двое) на меня напали на мосту. Схватили меня, и как зовут. Я сказал. Он: "Я муж такой-то" - и хотел меня сбросить, но я его предупредил и сбросил".
А прежде - она! На мосту! "Чуяло сердце, что непременно покажется, и я с нею буду говорить". И точно: она!
- Что же ты меня обманула? Обещала осветить окошко свечкой, я до рассвета, пока из города купцы с караванами не вышли, глаз не сомкнул! Изрезал ковер кинжалом! - Она молчит, беспокойно озирается. - А пока ждал, кое-что про тебя узнал! И про твоего татарина тоже!
- Ой! - захохотала она. "Понимает, бестия! А притворяется, что ни слова!" - Много видели, да мало знаете, а что знаете, так держите под замочком!
- А если б я вздумал донести коменданту?
"И вдруг сильная такая, возьми и толкни меня, - рассказывает Мишель Фатали, - а слова ее бритвой по шее: "Донесешь!" - чистым русским языком. Отскочил, а она в реку, а тут муж, кинулся с ходу и тоже в Куру!"
Мишель, сюжет?
?!
(Племя на Кавказе. Герой - пророк.)
Или шалость?
!!
(Memor2: написать длинную сатирическую поэму: приключения Демона).
Может, испытание судьбы?! "Мне цыганка нагадала: женюсь дважды! А я пока холост". Гадалка спутала: не две женитьбы, а две дуэли. Но пока не было ни одной.
Грузинка (а не гречанка?) и татарин сидят на шаткой ступени крыльца, опустив ноги в играющие воды Куры.
Раздался нежданный выстрел: коварный враг? просто охотник?
Денщик трет круп вороного коня офицера ("как смоль, ноги - струнки! а уж выезжена - как собака бегает за хозяином! уж такая разбойничья лошадь!"), капли стекают в Куру; шкурка вздрагивает, и вдруг конь, навострив уши, заржал, и звук побежал по воде, ударяясь о новый гранит набережной.
Геург всаживает в серебряное гнездо рукоятки рубиновый, словно кровавый закат на Куре, камень.
А слепой-то видит! Он смотрит, как течет Кура, медленно, с водоворотами, неся в Каспий и ржанье коня, и нежданный выстрел, и отблеск заката.
Непременно случится: пляски огня на реке в этом долгом-долгом тридцать седьмом. Немые возопиют, и слепые прозрят.
- Как тебе нравится, Саша? Наш Али рассказал мне чудесную сказку.
Старый кавказец слышал про Ашик-Кериба.
- Турецкая?
- Не совсем, - говорит Фатали Мишелю. - Кавказско-татарская или азербайджанско-туркменская.
А впрочем, долго объяснять, можете и так: турецкая!
- Каково, а? "Грустен, как зимнее небо". Вот еще: "Утренний намаз творил в Арзиньянской долине, полуденный намаз в Арзруме, пред захождением солнца творил намаз в Карее, вечерний намаз в Тифлизе". Не Тифлис, а Тифлиз!
- А куда ж пятый намаз делся? - старый кавказец знает.
- Да, а где пятый, Али?
- Путешественнику и вовсе можно не совершать намаз, Коран разрешает, это не грех.
- Непременно научусь! Вот увидишь, Саша, и в Мекку поеду! Буду... Как вы говорили, Али?
- Гаджи-Мишелем.
- Вот-вот, Гаджи-Мишель!... "Магуль-Мегери лучше всех девушек Тифлиза".
- Не "Мегери", а "Мехри".
- Да, да, запомню! Обрати внимание: не Тифлис, а именно Тифлиз! Сааз... Какого он рода?
- Я ж говорил, Мишель, у нас родов нет.
- Пророк Хидр, это что же, вроде нашего Ильипророка?
- Да, есть пророк Илиаз.
- А если их объединить? Хидр плюс Илья, Хидирилиаз?!
- Хизр на белом коне.
- И эту поговорку не забыть, непременно записать: "Как тебя зовут, адын недир. Решит, бирини де, бирини ешит, раз говори, а другой раз услышь". Какая звонкая рифма: решит - ешит... Паша, пашей, ушей! "В одной руке чаша с ядом..." Саша, я навестил вчера Нину Грибоедову, кланялись тебе! "в другой руке - кинжал!" Боже, сколько на Кавказе сюжетов!
И какой сюжет в голове? Может, о старом кавказце? Или этот, неосуществленный: "...из кавказской жизни, с Тифлисом при Ермолове, его диктатурой и кровавым усмирением Кавказа, персидской войной и катастрофой, среди которой погиб Грибоедов в Тегеране"?
- Итак, благословим всемогущего аллаха, так, кажется, Али? расстелем ковер отдохновения, закурим чубук удовольствия и возьмем в руки перо. Кстати, а как насчет кахетинского у нас? и да направит пророк стопы вдохновения во времена Ашик-Кериба! Сколько сюжетов! Вам бы, Али, только начать!
