Devil ex machina - Марьяна Куприянова
– Не понимаю, как это относится к моей амнезии, – сказала Фаина слегка враждебно. – Не помню, как жила до этого, и вспомнить не могу, просто получая список наводящих вопросов без конкретики. В одном я уверена: все было иначе, нежели сейчас. Радикально иначе. И я хочу вспомнить, что бы там ни было. Но не пойму, к чему Вы клоните.
– Да к тому, – сердито начала врач, – что ты и сама чувствуешь: там что-то было не в порядке. И это еще мягко говоря. Я пытаюсь тебе помочь. Ты же понимаешь, что дело не только в диабете, не правда ли? Было нечто, из-за чего и случился рецидив. И память ты потеряла не из-за комы – это твой мозг пытается защитить психику от того, что лучше не помнить. Не должно быть у тебя амнезии, понимаешь? Только вот что это было, твои друзья и родня не знают, а сама ты не вспомнишь.
– Не вспомню? Что это значит? Вы говорили, что память со временем восстановится! Я рассчитывала на это. Что значит «не вспомню»?!
– Ты знаешь, что это значит. Я исходил из положения, что амнезия связана с нарушениями функций мозга в связи с критическим понижением глюкозы и последующим отеком. И давал прогнозы в соответствии с этим. Но с твоим мозгом все в порядке… если говорить о его физическом состоянии, конечно. Остальное не в моей компетенции.
– Вы намекаете, что мне нужно к психиатру?!
– У меня есть основания полагать, что ты уже у него побывала. Но это лишь предположение.
– Что?!
– Незадолго до того, как все случилось.
– Я… что… откуда у Вас такие предположения?
– А ты ничего не припоминаешь?
Фаина ощетинилась. Ей захотелось надеть на голову несколько капюшонов разом, чтобы почувствовать себя в безопасности. Ей не нравился этот разговор, вызывающий странное волнение, граничащее с тошнотой.
– Ты побледнела. Тебе плохо?
– Я в порядке.
– Похоже, я поторопился выписывать тебя.
– Я в порядке, – с нажимом повторила она. – Просто мне не по себе от нашего разговора.
– Почему? – с интересом спросил Вадим Валерьевич, чуть сменив позу.
– Потому что боюсь, что все это может оказаться правдой.
– Но ты же говоришь, все устроено так, что если тебе рассказать реальный случай из прошлого, в котором ты принимала участие, ты его вспомнишь. Сейчас ты не вспоминаешь, допустим, как лежала в лечебнице? Для психически нездоровых людей. Например, с нервным срывом.
Он хотел сказать это помягче, но получилось, как получилось. Фаина смотрела в его пытливые глаза, не шевелясь на своей койке. Чего он хочет от нее? Подловить на лжи? Добиться какого-то признания? Вернуть ей воспоминания шоковой терапией?..
– Я думаю, будь это так, мои близкие или друзья были бы в курсе.
– Вот это и ставит меня в тупик! – он хлопнул себя по коленке. – Как я успел понять, в последнее время ты с ними не очень-то общалась. Но как минимум соседи по общежитию должны были заметить твое отсутствие.
Фаина накрыла глаза руками. А что, если все это так, просто нужные воспоминания находятся в той самой слепой зоне? Нет вообще никакой гарантии, что она вспомнит все. И объяснения, почему отдельные моменты заблокированы, тоже нет.
– Может, если я не могу этого вспомнить, то нигде и не лежала? – с надеждой спросила Фаина.
– Может быть, – ответил он с прищуром, тоже размышляя над возможностью блокирования этих воспоминаний белым пятном. С другой стороны, совпадения в жизни случались, и ему могла попасться однофамилица Фаины.
– А сейчас ты ничего не вспоминаешь? Чувствуешь что-нибудь необычное?
– Я растеряна. И запутана. Я уже ни в чем не уверена, и мне не нравится это состояние.
– К сожалению, ты будешь находиться в нем, пока не вспомнишь, что именно с тобой стряслось. Настоятельно тебе советую после выписки отсюда записаться к психотерапевту. Само по себе это вряд ли пройдет. Я со своей стороны сделал все, что от меня требовалось, и даже сверх того.
На этом Вадим Валерьевич поднялся и ловко прихватил стул за спинку.
– Кстати, так как ты побывала в коме, ситуация усложняется. Твое подсознание эти десять дней отнюдь не дремало, а активно анализировало происходящее вокруг, наращивая воображаемое «мясо» на поступающие извне образы и звуки. Так что будь готова: наравне с реальными воспоминаниями твоя память может выдавать и сгенерированные в коме фантомные сюжеты. Бывало ли у тебя когда-нибудь, что ты не могла понять, это тебе приснилось или было на самом деле? Так вот здесь будет нечто похожее. Но ты всегда сможешь отличить ложные воспоминания по одной важной особенности – почти все конфабуляции17 носят фантастический или мистический характер. Находясь в коме, наш мозг горазд на выдумки и преувеличения – то же самое он вытворяет и во время сонного паралича. Ему кажется, что кругом нечто необъяснимое и враждебное, и он стремится напугать нас, чтобы пробудить, утрируя что угодно в реальную угрозу. Не все, что ты вспомнишь, реально с тобой происходило. И не все, что ты в действительности пережила, ты будешь способна вспомнить. Что делает мой совет по поводу психотерапевта еще более настоятельным. И, предвосхищая твой вопрос, отвечаю: выписка послезавтра. Подготовься морально к возвращению в обычную жизнь за пределами отделения. Хотя что-то подсказывает мне, ты не умеешь жить обычно в стандартном понимании этого слова.
Фаина не нашлась, что ответить, и проводила врача ошеломленным взглядом. Жестоко было с его стороны ставить ее перед таким неприятным фактом, но иначе он не умел. Они оба это понимали.
Глава 42, в которой Фаина раздирает пальцы в кровь
Знает сломанный корабль: жизнь – река, и надо плыть,
Буйный ветер рассекать, тихий берег позабыть.
Пикник – «Ночь»
Больше Фаина не общалась с Вадимом Валерьевичем, лишь видела один раз в отделении – мельком. Его работа на этом была завершена, а последние поручения относительно пациентки выполняла юркая маленькая медсестра Соня. Задорная и порой чрезмерно болтливая, своим легким нравом и щебетанием она напоминала Фаине кого-то, кто остался в «слепом пятне» и не поддавался ментальному воскрешению. Возможно, кто-то из ее соседок.
Утром в день выписки к ней приехали родители, брат и Гена. Мать без предисловий стала уговаривать ее уехать с ними, приводя множество разумных аргументов. Фаине пришлось повысить тон, чтобы матери стало ясно ее твердое нежелание уезжать. Свою позицию она пояснила уже не так, как брату – не связывая с амнезией и стремлением вспомнить то самое нечто. На этот раз
