Это останется с нами - Виржини Гримальди
Я один раз участвовал в конкурсе. В шесть лет. Мама не пила три или четыре месяца, она нашла работу, не забывала навещать меня, и учителя говорили, что я скоро буду снова жить с ней. Я был самым счастливым существом на свете. В школе устроили певческий конкурс, я пел наименее фальшиво из всех учеников, и меня выбрали представлять наш класс. Было страшновато, тем более что мама пообещала прийти. Учителя и дети сидели в зале, я стоял за кулисами, выглядывал маму, но не видел ее. Времени зациклиться на огорчении не было: моя учительница Коринна заставляла меня повторять текст выбранной песни. «Уметь любить» Флорана Паньи. Я до сих пор помню каждое слово.
Настал мой черед, я вышел на сцену, обвел публику взглядом и увидел ее. Она сидела в первом ряду. Я сразу понял, что моя мать выпила, потому что давно превратился в алкотестер, в который даже дуть не требуется. Я запел, и мама вскочила, зааплодировала, свистнула. Я пытался не смотреть на нее, но она пошатываясь подобралась к сцене и попыталась залезть наверх. Я заплакал и убежал.
Бывают воспоминания получше…
Около часа я делаю шу[26] и крем «Дипломат», потом выхожу во дворик покурить, что случается нечасто: хозяева возражают и табак нынче дорог, так что приходится экономить, но сейчас мне это необходимо.
– Угостишь? – спрашивает бесшумно подкравшаяся Лейла.
Она впервые заговорила со мной: не было возможности, она на подработке, я провожу много времени в учебном центре.
Сворачиваю для нее сигарету и говорю:
– Держи крепче, она дороже бриллиантового ожерелья.
Болван! Она решит, что я жмотярский жмот!
Лейла ухмыляется.
– Ну, может, я тогда сделаю из нее подвеску.
Я смотрю на девушку краем глаза, пока она прикуривает. У нее карие глаза, длинные черные ресницы и два передних верхних зуба «внахлест». Ногти обкусаны, волосы всегда убраны назад – из гигиенических соображений. Отворачиваюсь, чтобы не встретиться взглядом, но успеваю заметить, что она покраснела. Мы молча докуриваем и, что очень странно, успеваем сблизиться за несколько проведенных вместе минут.
27
Ирис
День тянулся бесконечно. В последний раз я точно так же считала минуты на уроке физики в средней школе. Преподавал ее мсье Рамор[27], и фамилия подходила ему идеально.
Мой маленький постоялец высасывает из меня энергию и будоражит чувства. Мечтаю об одном – вернуться домой, принять душ, купив по дороге в «Монопри» каштановый джем, по которому вожделею много дней. Пытаюсь выбрать между ванильным, с кусочками, в горшочке или в тюбике, и тут слышу знакомый голос. Сердце опережает мозг, подпрыгнув в груди. Она здесь, рядом, мне даже голову поворачивать не нужно, чтобы убедиться: это Мел. Моя закадычная подруга.
Мне было шесть, когда родители переехали в коттеджный поселок, состоявший из пяти домов, наш примыкал к соседнему через гараж. Пока взрослые затаскивали мебель, я отправилась на поиски сада. Он показался мне огромным. Ограду еще не поставили, и я ужасно удивилась, застав на нашей территории чужую маленькую девочку. Я подошла, сложив руки на груди и нахмурив брови – чтобы захватчица сразу поняла, с кем имеет дело. Она улыбнулась во весь рот и сообщила, что ее зовут Мелани. Наши территории слились в одну общую, детство и юность я провела между ее и своим домом, позже к нашей паре добавились Мари и Гаель, чьи семьи поселились рядом. Мелани я не видела больше года.
В первое время после отъезда в Ла-Рошель Мел, Мари, Гаель и я продолжали общаться. У нас была группа в WhatsApp, и мы «встречались» каждый день. Я редко ездила в Бордо – вопреки обещаниям, данным при расставании, – потому что Жереми обожал устраивать «любовные уик-энды». Подруги понимали и не обижались. Сначала. Первая язвительная реплика прозвучала, когда я отменила наше свидание во второй раз – из-за назначенной в последнюю минуту рабочей встречи Жереми. Мари намекнула, что он сделал это нарочно, я сначала приняла это за шутку, но ошиблась. Две мои другие подруги возражать не стали. Я оскорбилась за любимого: «Как они могли плохо о нем подумать?!» Один раз девочки приехали сами, с мужьями и детьми, сняли дом в двух километрах от нас, а Жереми накануне вечером отравился устрицей и провел выходные между кроватью и унитазом.
– Остаться с тобой? – спросила я.
– Не хочу лишать тебя подруг, – ответил он, и у меня отлегло от сердца. Я была счастлива, что смогу провести время с ними, и ушла из дома в два часа. А когда вернулась, Жереми напоминал пациента в агонии. Тазик – слава богу, пустой! – стоял у него на животе, волосы прилипли ко лбу, он хрипло дышал и жалобно стонал. Я попробовала смягчить ситуацию шуткой.
– Раздвиньте ноги, мсье, хочу посмотреть, насколько вы «раскрылись».
Жереми не оценил мой «гинекологический» юмор и попросил принести из ванной лекарство, добавив, что и сам бы сходил, но нет сил, так что время, проведенное в одиночестве, оказалось сущим мучением. Я отменила назначенную на вечер встречу, Мари предложила собраться у нас, и он назвал девочек эгоистками, не заслуживающими такой благородной подруги, как я.
Через несколько дней Гаель написала длинное послание в WhatsApp, она поделилась сомнениями насчет поведения Жереми, назвав его слишком властным, подавляющим мою личность. Мелани и Мари с ней согласились. Все они были уверены, что он хочет отдалить меня от родных и друзей. Напрасно я пыталась описать неизвестного им Жереми – внимательного, чувствительного и благородного мужчину, – они не сдавались. «Мы любим тебя и видим, какой хрупкой ты стала после смерти отца! Не позволяй ему воспользоваться твоей уязвимостью…»
Подруги стали писать реже, я испугалась, что потеряю их, и придумала праздничный уик-энд у мамы, что Жереми воспринял с энтузиазмом. Субботний ужин состоялся в доме Мел, среди коробок с вещами – она переезжала в Париж, где ей предложили место в адвокатской конторе. Она нашла старые фотографии, мы разглядывали их и хохотали как безумные, вспоминали занятия гимнастикой, увлечение готской модой в лицее, костюмированную вечеринку в выпускном классе, празднование защиты мною диплома, кемпинг в Нуармутье, лыжи, пижамную вечеринку у Мари…
Жереми все время смотрел в другую сторону и не реагировал, когда я пыталась привлечь его внимание. Мел хотела передать ему альбом, а он фактически бросил его на стол. Все замолчали.
