Это останется с нами - Виржини Гримальди
В то утро я не должна была работать, первый прием был назначен на 14:00, но Корали, второй физиотерапевт, умоляла меня подменить ее на несколько часов, и я согласилась. Жереми работал на удаленке, и его машина стояла в гараже. Я опаздывала и, заехав на стоянку, выскочила, хлопнула дверью и даже сделала первый шаг, когда услышала странный лязг. Пришлось вернуться. Обойдя машину, я решила, что это был звуковой глюк, но в последний момент надумала открыть багажник и… Жереми лежал на боку с включенным телефоном в руке. Я застыла, прямо-таки окаменела, а он принялся сбивчиво объяснять, что решил уличить меня во вранье, что это не его вина, что у меня был «бегающий» взгляд, что я просто обязана вести себя беспрекословно честно, что его уже предавали и он не желает повторения пройденного. Я весь день думала, как поступить, а вечером Жереми долго извинялся и пообещал, что ничего подобного больше не случится. Никогда. Он плакал, жаловался на измену его бывшей с лучшим другом, я пожалела бедолагу и… простила.
Стираю сообщение матери не читая. Нужно быть осторожной ради нас. Со вчерашнего дня ребенок шевелится – в животе как будто пузырьки лопаются. Сначала я грешила на фаршированную капусту Жанны, но, думаю, это все-таки младенец.
Ноябрь
25
Жанна
Жанна впервые стала свидетельницей подобной суеты на кладбище. У решетки флорист продавал хризантемы в горшках. Жанна искренне удивилась – для нее каждый день был 1 ноября.
– Прости, что опоздала, зашла повидаться с сестрой, – шепнула она Пьеру, погладив фотографию на памятнике.
– Он вроде не сердится, – произнес женский голос.
Жанна оглянулась, увидела, что на скамейке у соседней могилы сидит давешняя женщина, притворилась, что не услышала шутки – как минимум неделикатной! – и продолжила свой монолог:
– Я давно не виделась с Луизой и пообещала скоро вернуться. Она рядом, что очень удобно. Ты помнишь, что Тео и Ирис уже три недели живут у нас? Ну так вот, я начинаю привыкать к ним. Присутствие рядом чужих людей перестало быть нестерпимым. Хорошо, конечно, что я нечасто их вижу, каждый много времени проводит в своей комнате, но иногда я получаю удовольствие от их компании. Будин со мной согласна, она терроризирует бедняжку Ирис и очень веселится.
Собака машет хвостом, услышав свое имя. Жанна вытаскивает из кармана пальто листок, просматривает его и продолжает:
– Я включила отопление. Прошлой ночью температура упала до восьми градусов. Зима будет холодной. Луковицы оделись в несколько слоев шелухи, это верная примета. Кстати, вчера я приготовила первый в этом году луковый суп. Ты очень его любил… Ирис оценила, а мальчик не съел ни ложки. Я предлагала добавить тертого сыра, но он сказал, что ненавидит лук. Уже четыре или пять дней мы ужинаем вместе, вернее сидим бок о бок перед телевизором. Все получилось совершенно естественно. В первый вечер я просто-напросто забыла, что осталась одна, и приготовила целого цыпленка, как делали мы с тобой – с бульоном и жареной морковкой. На второй вечер я сделала слишком большой омлет с грибами. Вчера вечером Тео принес десерт, шоколадные эклеры собственного изготовления. Не помню, говорила я тебе или нет, что он работает в булочной, где ты всегда покупал хлеб? Пустить пирожные в продажу они не могли из-за потрескавшейся глазури, а мы оценили их по достоинству.
Жанна помолчала, потом снова достала «памятку». С некоторых пор она стала записывать темы, о которых собиралась говорить с Пьером. Набирались они не так активно, как в начале, источник постепенно иссякал. За пятьдесят лет брака Жанна ни разу не заскучала и не устала от разговоров с мужем. В молодости ее тревожила перспектива провести всю жизнь с одним мужчиной, обсуждая только с ним проблемы быта и мироздания. Она как наивная дурочка верила, что «отношения» утомляют своей повторяемостью, и даже всерьез рассматривала отказ от замужества в принципе. Встреча с Пьером не сразу прогнала сомнения, но постепенно желание разделить жизнь этого человека отодвинуло все на задний план.
Жанна собиралась сменить тему – рассказать Пьеру о новой возлюбленной мсье Дюваля с третьего этажа, – но женщина со скамейки снова вмешалась в разговор.
– Давно он скончался?
На этот раз Жанна удостоила нахалку взглядом. Та оказалась значительно старше ее, короткие светлые волосы прикрывала черная фетровая шляпка. Она ответила открытой улыбкой.
– Кто вы? – спросила Жанна.
– Симона Миньо. Мой муж лежит по соседству с вашим. Я пятнадцать лет прихожу сюда каждый день и очень рада, что у меня появилась… компания помимо моего дорогого супруга, ведь он, скажем прямо, не слишком разговорчив.
Короткий разговор насмешил Жанну своей нелепостью, она хихикнула и сразу об этом пожалела, не желая поощрять собеседницу. Кладбище – не светский салон, она приходит сюда, чтобы провести время с Пьером. Симона производит приятное впечатление, но болтать с ней незачем. Она повернулась спиной к женщине и продолжила разговор с Пьером, надеясь, что та правильно поймет намек. Ничто не должно испортить один-единственный момент каждодневного счастья.
26
Тео
Я открываю дверь, и Филипп с ходу набрасывается на меня. Он успевает наговорить сорок бочек арестантов, пока я надеваю куртку, почти не улавливая смысла его страстного монолога. С трудом избавляюсь от остатков сна, концентрируюсь – и тут же жалею о сделанном. Надо было остаться в потустороннем состоянии…
– Объявлен новый конкурс, – тараторит Филипп, – на звание лучшего ученика парижского пекаря. Я тебя записал. Первый этап – через два месяца, есть время потренироваться. Задание узнаешь в последний момент, но я уверен, что оно будет техническим, значит, с этого и начнем. Сегодня утром – пирожное с кремом.
Дождавшись паузы, сообщаю:
– Ну, это без меня… Я здесь всего пять месяцев и наверняка провалюсь. И речи быть не может.
Натали встревает в разговор, хотя ее мнением никто не интересовался.
– Если начнешь с пораженческим настроем, наверняка проиграешь. Взбодрись, нам это сделает отличную рекламу.
– Моя рожа годится для плаката?
Лейла за спиной Натали издает короткий смешок. Натали пыхтит и издает звуки, как задница после фасолевой
