Европад - Любовь Зиновьевна Аксенова
Дмитрий прочитал письмо вслух. Набрал телефон матери. Сказал, что хорошие новости, пусть не беспокоится, до его приезда домой никому не говорит ни слова. Не телефонный разговор. Пусть делает вид, что ничего не знает. Добавил, что задержится на неделю в Европе, после этого — домой.
Попрощавшись с Хитрым-Мудрым, Пивоваров забил дату на обратном билете в Берлин. Как обещал, перед отъездом приволок Грише компьютер и ящик шампанского.
В Берлине Дмитрия тоже ждали новости. Оказывается, не успел он уехать, как Эля получила «мыло». Так в редакции называли сообщения по E-mail. Еще шутили: «Емеля».
Письмо на русском языке было написано латинскими буквами. К такой нехитрой уловке прибегают, чтобы послание дошло наверняка. С русскими шрифтами в Интернете бывают заморочки. Вместо нормального текста можно получить одни квадратики.
«Gospoza Libman! Nam isvestny podrobnosti o sudbe interesujuschchego Vas tscheloveka. Besplatno my ne rabotajem, no lischnego ne prosim. 20 000 dollarov, ni zentom mensche. Gotovte dengi. Svjazemsja na sledujuschchej nedele. 12.09.01».
Подписи не было. С помощью знакомого компьютерщика удалось выяснить, что послание было отправлено из Интернет-кафе на Кудамме.
Эля зашла туда на следующий день, глянула на сто пятьдесят современных плоских экранов, за ними сидела молодежь, рылась во всемирной паутине, вела переписку на все мыслимые темы или просто балдела от компьютерных игр, и даже не стала пытаться выяснить, кто мог запулить ей эти загадочные строчки.
Подивилась размаху предприятия и техническому уровню. Процессоров просто не было видно, их, вероятно, упрятали в подвале. Или вся эта премудрость управлялась от мощного компьютера величиной с холодильник, который стоял в углу?
«Проблемы надо решать по мере их поступления», — напомнил ей внутренний голос. С деньгами было ясно. Такой суммы у нее нет. Правда, бывает, что первая цена на рынке сильно отличается от последней. «Может, эти неизвестные — ей почему-то думалось, что за словом «мы» скрываются двое молодых ребят — согласятся на сотню марок и ящик пива? Вот было бы хорошо!»
Можно зайти с другого конца. Кто мог знать ее электронный адрес? Хотя это тупик, здесь ничего не найдешь. Свою визитку она раздавала направо и налево, такая работа. А вот кто знал про ее встречи с Алексом? Теплее. Таких людей очень много не наберется. Впрочем, это скорее всего люди — или все-таки человек? — из окружения Алекса. Кому он мог рассказать о ней, поди догадайся.
Эля тут же связалась с Дмитрием. Тот обрадовался.
— Еще бы! Появились реальные шансы, что Алекс жив! Вероятно, его похитили, теперь требуют выкуп, такими историями полна бульварная пресса, но, главное, жив. Без меня ничего не предпринимай! Не делай глупостей! Я скоро приеду.
Дмитрий прилетел семнадцатого, не задержался. «Надежные все-таки люди, эти Пивоваровы. Жаль, что я Алекса в загс не затянула. Ребеночка бы могла иметь. Уже за тридцать перевалило, не в сорок же лет рожать!» От этих мыслей alter ego готово было совсем расплакаться. Существование своего внутреннего голоса, который возникал и вел себя совершенно независимо, Эля ощущала очень отчетливо, почти физически. Казалось, были две Эли, и одна из них постоянно упрекала другую, заставляла раскаиваться, сомневаться, испытывать угрызения совести, тоску по несбывшимся надеждам.
Чтобы как-то утешиться, Эля вытащила из бара заветную. Приложилась. Включила своего любимого Шуфутинского. Вроде полегчало. Расправилось сердце, сбежала со лба морщинка, забился под стол внутренний голос.
Дмитрий добрался дневным. Вечером, не откладывая, встретились. Эля заметила, что он похудел. Смотрел не в глаза, а мимо. Что-то появилось во взгляде кошачье, агрессивное. Будто к прыжку готовился.
— Двадцать тысяч — деньги не фантастические, — сказал он. — Можно попытаться раздобыть. Но нужны хоть какие-то гарантии. Не хочется деньги выложить, а брата не увидеть.
— Как их добудешь? Гарантию дает только…
— Не зуди. Классику еще не забыл, — прервал Дмитрий.
Эля не на шутку обиделась. Внутренний голос заныл: «Что они себе позволяют, эти американы? Слово вставить не дает». Эле ответило зеркало, стоявшее на столе. Было оно старинным, в бронзовой раме, украшенной замысловатой вязью. Эля его очень любила и всегда с ним советовалась. Зеркало укоризненно покосилось на Дмитрия. Чтоб не очень задавался, метнуло луч в правый глаз, брызнуло серебром на часы и снова спряталось в раму.
— Что ты предлагаешь, знаток Ильфа и Петрова?
— Я свяжусь с Нью-Йорком, поищу на всякий случай, где и у кого деньги плохо лежат. Может, получу при надобности в долг. И ждать. Незнакомцы объявятся, коль им наши денежки приглянулись. Надо телефон на запись поставить, вдруг позвонят.
Они не позвонили, но объявились. Снова по электронной. Похоже, не собирались оставлять отпечатки голоса.
— Может, кто из знакомых? — предположил Дмитрий.
— Не знаю, что и думать.
Снова короткий текст латинским алфавитом.
«Госпожа Либман! Если вы готовы платить деньги, положите под заднее стекло вашей «хонды» газету. Машину паркуйте на стороне улицы ближе к дому. Ждем».
Несколько минут молча рассматривали текст. Первой не выдержала Эля:
— Час от часу не легче. Не только электронный адрес, но и машину знают. Вот стервецы!
— Ну, и что будем делать? Слежку за машиной устраивать? Кто в окошко заглянет?
— Толку от этого? Сволочье, но с выдумкой. Так их не зацепишь. За вечер десятки людей по улице пройдут.
— А сколько на велосипедах?
— Да
