Записки Дмитровчанина - Борис Федорович Хазов
Попробовали. Едет. Со скрипом, боком, но едет. И решили мы вместо того, чтобы ехать в ГАИ, поехать в Дмитров. Аккуратно, не спеша. Все быстрее будет, чем через Москву добираться. И поехали. Едем, ночь непроглядная. Фары светят куда-то в бок. Вокруг дороги темный лес. Да и сама дорога, то подъем, то спуск по холмам, да и обледенелая к тому же. Скорость держим километров двадцать в час. Ну и планировали часа за два добраться. И вдруг, я заметил вдали, на дороге, какое-то белое пятнышко мелькает. Но фары-то не туда светят, и не видно ни чего. А когда поближе подъехали, увидели: прямо перед нами лось. Он шел по дороге, к нам задом. На заднице у него было белое пятнышко, и во время движения оно колыхалось то вправо, то влево. Мы уже почти вплотную подъехали, чуть не врезались. Миша резко ударил по тормозам и нас закрутило на дороге. Раза четыре или пять развернуло вокруг. Лично я вцепился обеими руками в «торпеду» и даже сосчитать, сколько раз вертануло, не смог. Обычно говорят, что успели что-то подумать, даже помолиться. Я ничего не успел: раз, карусель, а потом все встало. Ну, ничего себе, доехали домой. Мишка сидит и весь трясется. Уж не знаю, отчего. Я смотрю в лобовое стекло и вижу, как на нас смотрит лось. И вперед, и назад пустынная дорога. Как нас не сбросило в кювет, не знаю. А лось потихоньку сошел с дороги в лес и скрылся в темноте. Все, – говорю Мишке, – едем пять километров в час, понял?
Тот кивнул головой, и мы поехали дальше. Едем, а я все думаю. Как же так, и в самом деле мистика какая-то. Одно за другим события, которые и спрогнозировать нельзя. И я в какой-то момент, тогда, поверил в это, имею ввиду в мистику. А чего бы хотели? Покрутит на ночной дороге, как на карусели и не выбросит на обочину, в кювет, то поверишь. Знаете, говорят в философии, случай – это осознанная необходимость. Ну, не может столько раз подряд быть случай. Кое-как доехали до ДСК, оставили машину у проходной и разошлись по домам.
На утро, я на докладе Николаю Степановичу, директору нашему, все рассказал. И про мистику тоже. На что он сначала помолчал, а потом выдал:
– В жизни все бывает, и мистика тоже.
Он намного старше меня был и поэтому наверно знал и понимал больше. В том числе и в необыкновенных случаях, встречающихся в жизни людей. Я, конечно, расчувствовался и еще долго вспоминал тот случай, рассказывал друзьям о мистике.
А спустя несколько лет на какой-то встрече работников ДСК ко мне подошел бригадир монтажников, кавалер орденов и медалей за труд, Удалов Иван Абрамович. Он подвел ко мне невысокого роста мужчину и сказал: – Федорыч, я хочу тебе представить, самого сильного монтажника из моей бригады.
И когда я удивленно на него посмотрел, заявил:
– Помнишь, кран упал в Глинкове? Так это он его уронил. Когда кран стал поднимать панель на предельном расстоянии, у него задние каретки оторвались от рельсов, что допускается по нормам. Но одна из них не только оторвалась, но и в воздух развернулась. Так он подошел и решил ломом ее поставить на место. Чуть нажал – кран и повалился. Видно на грани, по весу был: – сказал Иван Абрамович. А я смотрел на этого невысокого, крепкого мужчину и думал, есть ли мистика на свете, или нет. Хотя теперь, когда мне стало много лет, я знаю, что есть. Только не та суеверная, а иная, религиозная. Но об этом другой разговор.
Случай со мной
«Не здоровые имеют нужду во врачей, но больные…»
Марк (гл. 4, ст. 25)Хочу рассказать об одном случае, который произошел со мной, когда я работал санитаром, в психиатрической больнице № 20 в г. Долгопрудный. Работал я там несколько лет и интересных жизненных моментов, которые можно было рассказать, запомнил много. Конечно, описать жизнь в психбольнице так же, как великий писатель Чехов А. П. в своей «Палате № 6», я не смогу, но некоторые эпизоды из личной жизни психбольницы тоже могут показаться интересными и поучительными.
Что мы знаем о психбольницах и людях, которые там лечатся? Да практически ничего. Эта тема в нашем обществе, да и не только в нашем, всегда была какой-то «запретной». Издревле люди с опаской относились к психбольным. Их поведение не укладывалось в рамки человеческого общежития и это вызывало у большинства опасение, даже ненависть к таким больным. Таких больных изгоняли из племен, в более поздние времена изолировали в замкнутые помещения, причем их связывали или приковывали кандалами и цепями к стенам. Их избивали, морили голодом, даже убивали и все потому что общество не представляло, как их лечить и что с ними делать. В Германии в 30-ых годах прошлого века, когда главой (фюрером) стал Адольф Гитлер, всех психических больных, как бы для оздоровления общества, уничтожали. Расстреливали или травили в газовых камерах. То же фашисты делали и на оккупированных территориях. Кстати, то же самое они делали и с другими генетически больными инвалидами. Были убиты сотни тысяч человек.
В принципе, и сейчас, на рубеже двадцатого века, ученые, занимающиеся болезнями мозга, не могут сказать, отчего и почему, например, человек сошел с «ума». До сих пор мозг человека и практически все, что с ним связано, является «черным» ящиком. Описаны все виды болезней, даны названия им. Но вылечить или хотя бы объяснить, отчего человек заболел, никто не может. Врачи знают физиологию мозга, реакции на различные раздражители и применяют стандартные схемы медикаментозного лечения таких больных. Их успокаивают, тормозят обострение болезни и на этом, пожалуй, все. Я с удивлением узнал, что не существует вообще способов определить, человек сумасшедший или нет. Если для любых других болезней мы сдаем анализы, нас просвечивают рентгеном, УЗИ или на томографах, и выявляется та или иная болезнь, то для психических больных нет способов определить, болен человек или нет. Все анализы «скажут»: человек здоров, а он на самом деле «псих». Определить, болен ли он, может только врач-психиатр. Причем, путем простого собеседования. То есть врач разговаривает с предполагаемым больным, задает ему определенные тестами, вопросы, иногда показывает различные картинки, проверяет реакцию на тактильные раздражители – и все. И выносит вердикт. Хочу сказать, что после нескольких лет работы в психбольнице я понял, что мы все психи. Нет ни одного человека, без отклонений. У каждого свой «бзик». А в больницу попадают те, кто не может сам с собой справиться. И его кладут в больницу.
