Николай Гумилев - Шестое чувство
«Ты пожалела, ты простила…»
Ты пожалела, ты простила,И даже руку подала мне,Когда в душе, где смерть бродила,И камня не было на камне.
Так победитель благородныйПредоставляет без сомненьяТому, что был сейчас свободный,И жизнь, и даже часть именья.
Все, что бессонными ночамиИз тьмы души я вызвал к свету,Все, что даровано богамиМне, воину, и мне, поэту,
Все, пред твоей склоняясь властью,Все дам и ничего не скроюЗа ослепительное счастьеХоть иногда побыть с тобою.
Лишь песен не проси ты милых,Таких, как я слагал когда-то,Ты знаешь, я и петь не в силахСкрипучим голосом кастрата.
Не накажи меня за этиСлова, не ввергни снова в бездну,Когда-нибудь при лунном свете,Раб истомленный, я исчезну.
Я побегу в пустынном полеЧерез канавы и заборы,Забыв себя и ужас боли,И все условья, договоры.
И не узнаешь никогда ты,Чтоб в сердце не вошла тревога,В какой болотине проклятойМоя окончилась дорога.
«Неизгладимы, нет, в моей судьбе…»
Неизгладимы, нет, в моей судьбеТвой детский рот и смелый взор девический,Вот почему, мечтая о тебе,Я говорю и думаю ритмически.
Я чувствую огромные моря,Колеблемые лунным притяженьем,И сонмы звезд, что движутся, горя,От века предназначенным движеньем.
О, если б ты всегда была со мной,Улыбчиво-благая, настоящая,На звезды я бы мог ступить ногойИ солнце б целовал в уста горящие.
«На путях зеленых и земных…»
На путях зеленых и земныхГорько счастлив темной я судьбою.А стихи? Ведь ты мне шепчешь их,Тайно наклоняясь надо мною.
Ты была безумием моим,Или дивной мудростью моею,Так когда-то грозный серафимГоворил тоскующему змею:
«Тьмы тысячелетий протекут,И ты будешь биться в клетке тесной,Прежде чем настанет страшный суд,Сын придет и дух придет небесный.
Это выше нас, и лишь когдаПротекут назначенные сроки,Утренняя грешная звезда,Ты придешь к нам, брат печальноокий.
Нежный брат мой, вновь крылатый брат,Бывший то властителем, то нищим,За стенами рая новый сад,Лучший сад с тобою мы отыщем.
Там, где плещет сладкая вода,Вновь соединим мы наши руки,Утренняя, милая звезда,Мы не вспомним о былой разлуке».
«Я в лес бежал из городов…»
Я в лес бежал из городов,В пустыню от людей бежал.Теперь молиться я готов,Рыдать, как прежде не рыдал.
Вот я один с самим собой.Пора, пора мне отдохнуть.Свет беспощадный, свет слепойМой выел мозг, мне выжег грудь.
Я грешник страшный, я злодей:Мне бог бороться силы дал,Любил я правду и людей,Но растоптал я идеал…
Я мог бороться, но, как раб,Позорно струсив, отступилИ, говоря: «Увы, я слаб»,Свои стремленья задавил.
Я грешник страшный, я злодей.Прости, господь, прости меня,Душе измученной моейПрости, раскаянье ценя!..
Есть люди с пламенной душой,Есть люди с жаждою добра,Ты им вручи свой стяг святой,Их манит и влечет борьба.
Меня ж, господь, прости, прости.Прошу я милости одной:Больную душу отпустиНа незаслуженный покой.
«Из-за туч, кроваво-красна…»
Из-за туч, кроваво-красна,Светит полная луна,И в волнах потока мутныхОтражается она.
И какие-то виденьяВсе встают передо мной,То над волнами потока,То над пропастью глухой.
Ближе, ближе подлетают,Наконец, – о страшный вид! —Пред смущенными очамиВереница их стоит.
И как вглядываюсь ближе,Боже, в них я узнаюСвои прежние мечтанья,Молодую жизнь свою.
И все прошлые желанья,И избыток свежих сил,Все, что с злобой беспощаднойВ нас дух века загубил.
Все, что продал я, прельстившисьНа богатство и почет,Все теперь виденьем грознымПредо мною предстает.
Полон грусти безотрадной,Я рыдаю, и в горахЭхо громко раздается,Пропадая в небесах.
Лето
Лето было слишком знойно,Солнце жгло с небесной кручи, —Тяжело и беспокойно,Словно львы, бродили тучи.В это лето пробегалоВ мыслях, в воздухе, в природеЗолотое покрывалоИз гротесок и пародий:Точно кто-то, нам знакомый,Уходил к пределам рая,А за ним спешили гномы,И кружилась пыль седая.И с тяжелою печальюНаклонилися к бессильюМы, обманутые дальюИ захваченные пылью.
«Мне надо мучиться и мучить…»
Мне надо мучиться и мучить,Твердя безумное: люблю,О миг, страшися мне наскучить,Я царь твой, я тебя убью!
О миг, не будь бессильно плоским,Но опали, сожги меняИ будь великим отголоскомВеками ждущего огня.
«Солнце бросило для нас…»
Солнце бросило для насИ для нашего мученьяВ яркий час, закатный час,Драгоценные каменья.
Да, мы дети бытия,Да, мы солнце не обманем.Огнезарная змеяПроползла по нашим граням,
Научивши нас любить,Позабыть, что все мы пленны,Нам она соткала нить,Нас связавшую с вселенной.
Льется ль песня тишиныИли бурно бьются струи,Жизнь и смерть – ведь это сны.Это только поцелуи.
«Зачарованный викинг, я шел по земле…»
Зачарованный викинг, я шел по земле,Я в душе согласил жизнь потока и скал.Я скрывался во мгле на моем корабле,Ничего не просил, ничего не желал.
В ярком солнечном свете – надменныйпавлин,В час ненастья – внезапно свирепый орел,Я в тревоге пучин встретил остров Ундин,Я летучее счастье, блуждая, нашел.
Да, я знал, оно жило и пело давно.В дикой буре его сохранилась печать.И смеялось оно, опускаясь на дно,Подымаясь к лазури, смеялось опять.
Изумрудным покрыло земные пути,Зажигало лиловым морскую волну.Я не смел подойти и не мог отойти,И не в силах был словом порвать тишину.
«Я уйду, убегу от тоски…»
Я уйду, убегу от тоски,Я назад ни за что не взгляну,Но руками сжимая виски,Я лицом упаду в тишину.
И пойду в голубые садаМежду ласково-серых равнин,И отныне везде и всегдаБуду я так отрадно един.
Гибких трав вечереющий шелкИ второе мое бытие.Да, сюда не прокрадется волк,Там вцепившийся в горло мое.
Я пойду и присяду, устав,Под уютный задумчивый куст,И не двинется призрачность трав,Горизонт будет нежен и пуст.
Пронесутся века, не года,Но и здесь я печаль сохраню,И я буду бояться всегдаВозвращенья к жестокому дню.
Анна Комнена
Тревожный обломок старинных потемок,Дитя позабытых народом царей,С мерцанием взора на зыби БосфораСледит беззаботный полет кораблей.
Прекрасны и грубы влекущие губыИ странно-красивый изогнутый нос,Но взоры унылы, как холод могилы,И страшен разбросанный сумрак волос.
У ног ее рыцарь надменный, как птица,Как серый орел пиренейских снегов,Он отдал сраженья за стон наслажденья,За женский, доступный для многих альков.
Напрасно гремели о нем менестрели,Его отличали в боях короли.Он смотрит, безмолвный, как знойные волны,Дрожа, увлекают его корабли.
И долго он будет ласкать эти грудиИ взором ловить ускользающий взгляд.А утром, спокойный, красивый и стройный,Он выпьет коварно предложенный яд.
И снова в апреле заплачут свирели,Среди облаков закричат журавли,И в сад кипарисов от западных мысовЗа сладким позором придут корабли.
И снова царица замрет, как блудница,Дразнящее тело свое обнажив.Лишь будет печальней, дрожа в своей спальне,В душе ее мертвый останется жив.
Так сердце Комнены не знает измены,Но знает безумную жажду игрыИ темные муки томительной скуки,Сковавшей забытые смертью миры.
«Вы пленены игрой цветов и линий…»
Вы пленены игрой цветов и линий,У вас в душе и радость, и тоска,Когда весной торжественной и синейТак четко в небе стынут облака.
И рады вы, когда ударом кистиВам удается их сплести в одно,Еще светлей, нежней и золотистейПеренести на ваше полотно.
И грустно вам, что мир неисчерпаем,Что до конца нельзя его пройти,Что из того, что было прежде раем,Теперь идут все новые пути.
Но рок творцов не требует участья,Им незнакома горечь слова – «таль»,И если все слепительнее счастье,Пусть будет все томительней печаль.
О признаньях
