Урманы Нарыма. Роман в двух книгах - Владимир Анисимович Колыхалов
Остановка автобуса тоже сделана с выдумкой: и формой, и отделкой привлекает внимание, раскрашена и лавочки в нишах. Таких автобусных остановок и в Парамоновке не найдется. Что ни говори, а щеголевато себя наряжает Заовражинский леспромхоз! Приметный поселок, отрадно в нем жить.
Контора внушительная, на бугорке, со стендами, где под стеклом фотографии ветеранов войны и труда, с плакатами, лозунгами, Доской показателей. Перед зданием конторы лежит пустырек. С весны надо взяться и пустырек этот облагородить: сирень посадить, облепиху, синеплодную жимолость. Можно даже ранет, полукультурку аллейкой распределить. Ранним летом — цвет, аромат. Осенью — краснозобые яблочки. В соседнем районе, еще более северном, много садов. Там сил не жалеют на украшение земли…
Пустырек перед Румянцевым лежал туманно-снежный. Все обволакивала колючая мгла. Николай Савельевич поймал себя на том, что в кусучий мороз размечтался о летнем саде. Неужели еще не всю романтику из души годы выстудили? Хорошо, если так. Мало природу-матушку просто любить, ее надо и защищать, и украшать добрыми человеческими деяниями. Во все времена года природа дивна, много найдешь в ней и много увидишь, только душой не черствей. Вон в пелене проглянула в золотой поволоке серебряная щербина луны, а то не видно было ее в эти дни. Четче видно стало дымы, лениво ползущие ввысь белесыми султанами. Избы обрисовались: какие едва темнеют, какие желтеют слегка, точно бронзой обшитые, тонким листом. В окнах мерцают огни, и кажется, что и они прихвачены холодом. Мрачно смотрится остропикий лес, охвативший кольцом поселок. И звезды, вслед за луной, начали взблескивать. Снег от этого чуть засветился серебряной пылью. В небе был виден след самолета-высотника.
То там, то тут тенями во дворах скользили скрюченные собаки. Поленницы дров у заборов были похожи на огромные сундуки, покрытые бело-синими пуховиками. Сугробы под ногами издавали пронзительные, визгливые звуки. Румянцев вспомнил, как ведет себя в морозы кот Тишка. Кот ловчий, любил до морозов выйти в кладовку покараулить мышей и крыс. А теперь за порог боится перескочить. Когда отворяют дверь и холод вкатывается в дом, Тишка вскакивает, трясет головой и отбивается лапами от клуба стылого пара. Забавно смотреть на кота и ребятишкам, и взрослым.
У конторы стояла «Нива». У Чипурова сидел в кабинете молодой человек, черный, усатый, широкоплечий.
— Познакомься, Николай Савельевич. Это представитель от сельского хозяйства соседней области… Садись, заместитель, послушай наш разговор. — И Чипуров обратился к позднему посетителю:
— Так что у вас вышло с лесом в соседнем районе?
— Чистой воды обман! — голос у посетителя был бархатистый, тон сдержанно-ровный, но недовольство прорезывалось и в словах, и во взгляде черных, красивых глаз. — Отдали мы «Ниву» в аренду за пятьсот кубометров, все документы оформили. Ваш коллега, Филипп Ефимович, которого недавно сняли с должности и судили за браконьерство, «Ниву», считай, ухряпал, водил нас за нос, водил, пока у кормила стоял, и ни бревна не дал! А я в их леспромхоз привозил еще три тонны электродов. Только мошенники и могут так поступать. Вы, я думаю, понадежнее будете. Вам надо бы познакомиться у нас с директором завода «Электропечь». Предприятие готово в обмен на лес поставить двести тонн труб «сотка». Вы много тут строите, вам нужен такой металл.
— Нужен, конечно. Как не нужен! — Чипуров погрузился в раздумья.
— Я прошу принять в Заовражный от нас двадцать человек. В основном — с семьями, — сказал представитель.
— Куда женщин девать? — спросил Чипуров.
— Куда мужчины, туда и они. Подобрались здоровые, на любую работу в тайге согласны. Лишь бы им трудонорма была, а нам шел за это лес.
— Люди нужны Заовражному, — говорил Чипуров. — Вот сидит кадровик… Обдумаем, где разместить, куда направить и дадим ответ.
Поздний гость распрощался и ушел.
— Были у меня на днях Дубов, Мержин, Султанов… — сказал Чипуров.
— А Султанчик как к этой компании приклеился? — у Румянцева напряглись крылья носа, взгляд уставился удивленно на Чипурова.
— Ехал мимо — машина «разулась», к нам в гараж закатили. Я к себе пригласил — в бане попариться. Ждем сидим, пока истопится. Потчует меня байками. У Султанова же язык — как осиновый лист, трепыхается, без устали мелет. Вдруг машина к калитке подруливает. И вот оно — здравствуйте — нефтяное начальство из области. Чаю попили, поговорили о деле. Оставлял ночевать, они отказались. А по дороге, представь, карбюратор испортился. И это случилось неподалеку от зимовья Савушкина. Султанов туда и привел ночевать полуокоченевшую братию!
— Не впервые Хрисанфу Мефодьевичу выручать таких бедолаг, — заметил Румянцев.
— Гринашко звонил, — вспомнил вдруг Чипуров.
— Давно не видал его. А так иногда охота с ним перемолвиться. — Николай Савельевич вовсю пыхал табачным дымом, норовя отогнать его в сторону.
— Просьба к тебе, — сказал Чипуров. — Мне наш редактор Павлинов статью заказал для газеты. О планах, о наших делах. Немного скажи, говорит, о своем лесорубском пути. Я обещал, но из меня сочинитель… Лучше бревна пошел бы на эстакаде или в тайге ворочать! А надо, коль слово согласия дал. Ночь не посплю сегодня, набросаю, а ты посмотришь потом, хорошо?
— Пиши хоть роман, Филипп Ефимович, прочитаю и помогу тебе текст поправить, — согласился Румянцев.
Они направились к выходу. Филипп Ефимович везде погасил свет, кроме приемной. Через какое-то время сюда должна была подойти на дежурство Елена Диомидовна.
2Чипуров полуночничал. Писание статьи в газету было для него настолько мучительным, слова подходили одно к другому так туго и так плохо склеивались, что, казалось, стоит дыхнуть на них, и они разлетятся — останется чистый лист. Лист надо будет снова засеивать строчками, в которых, как наставлял его редактор районки милый Павлинов, должна «прорастать мысль». Веселый он человек, Павлинов, любит попеть на рыбалке, побалагурить всласть. А после того, как побывал на
