Место клизмы изменить нельзя. Рассказы морского доктора - Михаил Сорин
История первая: «Серпинтариум»
Я очень сильно храплю, это у меня наследственное и избавиться, от этого недуга видимо можно, только оторвав мне голову или намертво заклеить рот скотчем, но т.к. я страдаю аллергией и нос постоянно забит, то эти два варианта приведут к одному результату, поэтому я храплю. Плюс ко всему отряд кораблей потерял бы тогда хирурга. Один офицер, заставший меня, когда я спал в каюте, потом восхищенно говорил:
– Это же надо, никак не пойму, как в таком маленьком теле такой могучий храп помещается!
Каюты на нашем корабле были в основном двух местные, во всяком случае, для командного состава. И со мной вместе жил доктор «северян», который здесь «отбывал» второй срок боевой службы, звали его Андрей. Он так устал от безысходности своего пребывания, что на такие мелочи, как мой храп, не обращал никакого внимания. За переборкой была каюта корреспондента газеты «Страж Балтики». Поскольку ему нужен был простор для творческой мысли, он жил один. Звали его Вячеслав, а кличка у него была «корик». И так все к ней привыкли, что стали забывать его настоящее имя. Даже комбриг, как-то на совещании, сказал:
– Что-то я давно не наблюдаю капитана третьего ранга Корика, не съели ли его акулы во время очередного купания в океане?
А Славик, кроме того, что строчил свои корреспонденции в центральную прессу о нашем житье- бытье, увлекся коллекционированием местной фауны. У него в каюте в разных баночках жили сверчки, светлячки, жуки разных мастей и размеров, несколько местных ящериц – «гекконов». Все это светилось, стрекотало, особенно с наступлением сумерек. Ящерицы лазили по веточкам, приспособленным в трехлитровых банках. Наш «Корик» готов был сутками наблюдать за всей этой живностью и засыпал, как правило, под утро или днем, сославшись на занятость в составлении очередного очерка о наших боевых буднях. Как-то по секрету поведал, что очень хочет поймать местную змею Эфу, но боится мести ее сородичей, которые обязательно будут искать родственницу и найдя похитителя обязательно его накажут. Так, во всяком случае, рассказывали аборигены. Однажды он пришел к нам в каюту злой и невыспапвшийся:
– Представляешь, – обратился он к Андрею, я в это время корпел над отчетом, – какая-то сволочь, стоит мне только после трудов праведных лечь спать, прямо под ухом включает дизель генератор, раздается невообразимый рев, уснуть нет никакой возможности.
Поскольку вопрос был обращен не ко мне, то я на него соответственно не среагировал, но Андрей ответил мгновенно:
– Ты знаешь, Славик, я тебе открою тайну, это не дизель генератор, это так храпит наш уважаемый Михаил Борисович.
– Кто храпит? Борисыч? Но этого просто не может быть. Человеческий организм выдавать такие звуки просто не в состоянии.
– Так это человеческий, – притворно вздохнул мой сосед, – представь себе, что ты это слышишь через переборку, а я каждый день в каюте.
– Вообще это наговоры, – вмешался в диалог я, – не хватало, чтоб вы меня обсуждали здесь, да еще в моем присутствии, поскольку годковщину на флоте еще никто не отменял, а нетто марш из каюты, причем оба два.
Да, годковщина великое дело и поскольку я был старше и по возрасту, и по званию, мои приятели умолкли, но как оказалось потом, только в каюте.
На следующий день мой уникальный храп стал достоянием с начала походного штаба, а затем и всего экипажа, т. к. Корик, делая страшные глаза, поведал всем о своем горе и бессонных ночах по известной теперь для него причине. И однажды я проснулся от чувства, что на меня кто-то смотрит. Открыл глаза и увидел у себя в каюте пар пять внимательно разглядывающих меня глаз. В руках одного любопытствующего был диктофон. После этого случая каюту пришлось на время сна запирать.
Я выждал, некоторое время, пока страсти по поводу меня успокоились и как- то раз, когда корреспондент не прибыл на утреннее совещание, на вопрос комбрига:
– Где капитан третьего ранга Корик? – спокойно заметил:
– Наверно убежавшую змею ищет.
– Какую змею? – замерла в ожидании ответа кают – компания.
– Обыкновенную, Эфу, он ее у местного населения сменял на две банки сгущенки и персиковый компот, а сегодня утром что- то лихорадочно искал, и, я думаю, обязательно найдет и змея никого не успеет укусить, он парень ловкий и с этой живностью управляться умеет.
Комбриг сначала побелел, а затем начал покрываться красными пятнами:
– А что, корреспондент давно увлекся сбором местной флоры и фауны?
– Давно, – хором ответили офицеры, – мы ему и сами в этом помогаем, он о нас даже статью обещал напечатать, с указанием фамилий, опять же весточка домой будет через газету.
– Я вам покажу «весточку через газету», старпом, объявляйте большой сбор, будем искать Эфу! Представляете, если она кого-нибудь ужалит?
– А у нас и противоядия нет, – добавил масла в огонь начмед корабля Володя Корзинцев.
– Что же вы не побеспокоились заранее?
– Так ведь никто и не думал, что тут на корабле «юные натуралисты» появятся.
Короче говоря, через несколько минут частые звонки объявили: Большой сбор! Весь экипаж начал выполнять поставленную задачу и в это время на верхней палубе, с самым благодушным видом появился наш герой.
– Слышь, док, чего это они все разбегались по кораблю, ученья какие-нибудь? Так вроде в плане не было.
– Не знаю, – с невозмутимым видом ответил я, говорят, змею, какую-то ищут.
– Змею? А как она сюда забралась? Вот бы поймать и ко мне в каюту, вдруг это Эфа, – и тут он увидел идущего на встречу комбрига, – товарищ командир, если ее поймают, то пусть мне отдадут, у меня и место для нее приготовлено.
Дальше, как вы понимаете, пошла череда непереводимых слов и междометий.
После этого случая мы два дня не разговаривали, но зато этот случай обсуждал весь экипаж, а про мой храп забыли и со Славкой – корреспондентом мы то же помирились. Кто же ему будет веселые истории поставлять, вроде этого.
История вторая: «Не стрелять!»
Единственное лечебное учреждение в Луанде, куда мы обращались за помощью, была поликлиника нашего посольства в Анголе. Там была своя клиническая лаборатория, без которой невозможно было бороться, точнее будет сказать, правильно лечить малярию и тропическую лихорадку. Клинические проявления у этих заболеваний были очень схожими, а вот лечение совершенно разное. Плюс там были врачи и медицинские сестры – женщины, а вот этого нам как раз очень недоставало, хотя бы в общении, но сейчас речь не о том.
Мы с Андреем сопровождали больных в нашем санитарном «уазике». Последний месяц было относительно тихо, и охрану мы с собой не взяли. Дорога пролегала вдоль океанского побережья. Обочины были завалены разным мусором, убирать который, видимо, никто не собирался. Плюс в воздухе носился смрад от гниющей рыбы, которой торговали местные рыбаки. Вообще морепродукты здесь были основным источником питания, и это чувствовалось всюду. В день нашего прибытия, представители консульства предупредили, что купаться стало опасно, т.к. вдоль побережья появилась белая акула – людоед и уже много случаев нападения на человека. Мы почти месяц парились на корабле, боясь попасть на обед этой твари. Потом страсти улеглись, нам сообщили, что акула поймана. Радости нашей не было предела, и вот нас под охраной привели на пляж. В это время к берегу подошла группа рыбаков на своих утлых лодчонках, чуть ли не на пирогах и стала выгружать улов. Подойдя ближе, к своему ужасу увидели, что он почти на сто процентов состоял из акул. Какая из них была «белая», не знаю, на мой взгляд они все были серого оттенка, но то, что каждая
