Там темно - Мария Николаевна Лебедева
Тихо так, исподволь, подкрадывалось беспокойство. Что тамада выдернет с места именно её, скажет «девушка, чего же вы прячетесь», и придётся тогда идти – долог путь до придуманной сцены, – а там ещё что-то делать. Лопать воздушные шарики, сев на них. Набирать в лёгкие гелия, чтобы голос стал тонким, писклявым. Говорить молодым комплименты на каждую из букв алфавита – ну-ка, давай, исхитрись, придумай приличный на «ё».
Кира видит себя в далёком отражении и поправляет прядь, и затылок тянется вверх, и плечи чуть разводятся в стороны. Так правильно. Хорошо.
Закадровым смехом заходятся гости. Хроника будет отснята двумя фотографами, оператором и бесчисленными, хоть и не самыми твёрдыми, руками любителей.
Всё, что произойдёт, останется навсегда.
– Пожелания молодым, – потребовала тамада, сунула в Кирин нос микрофон.
Росту в тамаде было совсем уж немного. Но если не видеть, то так и не скажешь: из тамады вырывались такие громкие звуки, что казалось, будто она припрятала мегафон под затканное розами платье.
Гости зашелестели открытками.
– Только детей не желай, – беспокойно заёрзал брат. – Детей я пожелаю.
Брат то усаживался получше, то протирал ковролин носком ботинка, будто бы надеясь самостоятельно проковырять путь туда, куда проваливаются от неловкости, – в позорную преисподнюю. Путь вниз копался очень медленно, и он оставил эту затею, но принялся то и дело ощутимо вздыхать – Кира слышала вздохи, произнося слова поздравлений.
Она покорно отбарабанила речь, заготовленную по пути, и, желая избавить брата от муки, не стала передавать микрофон, а вернула его тамаде, взглядом пригласив отдать его дальше – мол, это было поздравление от нас обоих. Тамада не купилась на трюк, сказался её многолетний опыт. Она выхватила микрофон, выжидательно тыкала брата.
Он судорожно сглотнул.
– Присоединяюсь к сказанному, – начал брат.
Все замерли с радостными улыбками, ждали, что дальше там будет.
Брат подумал.
– Ну, – выдавил наконец, – детей вам.
Брат обвёл взглядом зал, глаза медленно стекленели. Переложил микрофон из одной ладони в другую. Постоял ровно так же молча, но с микрофоном с другой стороны.
Тут тамада заспешила на помощь.
– Скажи, чтоб подняли бокалы, – не разжимая губ, скомандовала она.
– Поднимите бокалы! – выдохнул брат в микрофон.
Кира кивнула – всё хорошо.
Человечий жених взял за горло бутылочного – что ж, справедливо, здесь есть место лишь для одного, – тот зашипел, громко хлопнул.
На руку попали капельки пены – или, может, чихнул друг семьи. Кира бы предпочла не узнать. Стараясь об этом не думать, она взяла со стола салфетку и под столом тёрла кожу сильно, до красноты, так, что полоска осталась.
Тамада подпрыгнула за микрофоном, перехватила и снова завела нескончаемую шарманку шуточек-прибауточек.
Брат вслушивался в её речь, а после негромко признался:
– Вот я это вспоминал.
– Чего? – не поняла Кира.
– Ну это. Я накануне читал. «Сколько точек – столько вам дочек» или как? Каких ещё точек?
– «Сколько в лесу кочек – столько вам дочек. Сколько пеньков – столько сынков».
– А. Ладно хоть про точки не сказал. Опозорился бы вконец.
– Всё нормально. Ты норм сказал.
Брат успокоенно кивнул, но тут же засуетился с тарелкой и агрессивно следил, чтобы всего, что на столе было, им с Кирой хватило. То и дело её окликал бесконечным: «Такой вот салатик?»
– Да, спасибо. Нет, не хочу. Да, немного. Чуть-чуть… всё, спасибо.
Кира умеет смотреть так, чтобы никто не заметил, тихо утечь в тёмный угол, издалека наблюдать. Взгляд скользит, не смея ни на ком задержаться. Фиксирует ряд позвонков на чьей-то – в родинках тёмных – спине, или то, как подсвечивает кулон впадинку у основания шеи, или как мягко дышит живот между тканевыми берегами («Что за мода такая?» – говорит кто-то там из родни, и Кира не слышит, но знает, что мама про себя отмечает сдержанность дочкина платья, что вот Кирин живот закрыт, даже больше – металлом холодным скован под одеждой, камнями набит изнутри). Всего-то и надо, пойти да сказать пару слов про наряд, ещё лучше бы пошутить, чтобы слушать, как они звонко смеются, только не между собой, а уже с Кирой, будто все вместе.
Она заранее знает, что опять никуда не пойдёт.
Мужчины на свадьбе были то чьей-то пристёгнутой к жёнам роднёй, то просто мутными типами. Последние были активны, что-то себе шевелились. Может, вообразили, что атмосфера располагает прям донельзя идеально: музыка и еда, шарики да цветы, сами пришли в лучшем виде своём, в пиджаках, галстуки вон с выпускного. И к тому же не надо платить.
Кира всегда чуяла, когда превращалась в ту, за кем сейчас наблюдают, – интуитивно сжималась в клубок, замирала в надежде, что это лишь показалось.
Поймала боковым зрением: к ней приближается парень. Уходить тут нельзя, уходить – значит, сделать неприсутствие очевидным. Постарайся не быть заметной. По возможности – просто не быть.
что люди подумают, что потом скажут, слышишь, что о тебе говорят
– Привет, – сказал парень. – Я друг жениха.
Он говорил монотонно, как будто его научили или даже заставили произносить все эти слова. Не было сил, чтоб нормально кивнуть, и Кира медленно смежила веки – ну типа кивнула глазами.
Подошла пожилая тётя. Друга разом куда-то снесло.
Тётя отметила: Кира выглядит хорошо. Пояснила: это ведь потому, что она пока молодая – упирая на это «пока». Поделилась бесплатным советом: надо, мол, ценить жизнь. Кира кивнула.
– Молодые все красивые, – растрогалась тётя.
Друг жениха опять замаячил на горизонте, даже не попытавшись сделать вид, что он тут случайно.
– Но не все ценят жизнь! – не унималась тётя.
Друг жениха, оказавшийся совсем рядом, тут же вставил, что он-то уж ценит.
– Например, наркоманы, – добавила тётушка, посмотрев вдруг очень значительно, даже немного сурово.
– Не, наркоманы не ценят, – поддакнул друг жениха, приближаясь к Кире вплотную. Так близко, что можно взять пробу дыхания на табак и на алкоголь. И в подтверждение этого:
– Я вот не пью, не курю.
Тётушка, казалось, была совершенно счастлива это узнать. Поток мудрости тут же иссяк: поняла, что невозможно чему-то учить столь серьёзного человека. Она похвалила друга жениха за всё, чего он не делает, и, хитро сощурившись, объявила, что оставляет их вдвоём, молодым хорошо с молодыми.
На сей раз парень разузнал (правда, неверно расслышал) Кирино имя и теперь вставлял его постоянно, точно бы опасаясь забыть. Кто же знает, где он ошивался, но явно времени зря не терял, сочинил уникальный опросник.
Начинаем телевикторину,
