Наследницы - Марина Евгеньевна Мареева
— Что такое?
— Забыла. Калину же хотела купить. Там у рынка мужик продавал. Подержи-ка тележку, я мигом обернусь.
— Нет-нет, возвращаться не надо, — запротестовала Галина Васильевна, — примета плохая. К незваному гостю.
— Это ты сейчас придумала, чтобы меня остановить? Ладно, завтра куплю. Так вот. С калиной она поступает так Часть бросает в морозильник, часть — высушивает, а часть прокручивает в мясорубке и смешивает с медом или с сахаром. Но главное в этой калине то, что в отличие от всяких других трав и ягод, которые либо повышают давление, либо понижают, калина его нор-ма-ли-зует. Все ясно? Пить будем?
— Будем, будем, уговорила.
Женщины вошли в подъезд, поднялись на четвертый этаж. Андрей открыл им дверь. Он был возбужден:
— А у нас Пра, — он мотнул головой в направлении комнаты, — шоу в стиле ретро. — И прыснул со смеху.
Ираида Антоновна всегда приезжала без звонка. Реже одна, чаще со своими приживалками. И на этот раз она не изменила себе. В прихожей Галина Васильевна увидела три согбенные фигуры. Она поздоровалась. Женщины из свиты Ираиды Антоновны молча кивнули в ответ. Все были в черном.
Мать с дочерью прошли на кухню. Андрей, подхватив тележку, пошел за ними.
— Кто бы мог подумать, — Галина Васильевна выкладывала продукты из тележки на стол, — пять лет носа не казала, и вот нате вам. Саш, что я тебе говорила про примету? А ты не верила.
— Простое стечение обстоятельств.
— А накурено-то, хоть топор вешай.
Саша открыла форточку. Андрей обрисовал обстановку:
— Полпачки «Казбека» выкурила, полбутылки водки выжрала. Ни в одном глазу. — Было видно, что его это страшно развлекало. — Смотри, что она мне подарила! — Он покружился перед матерью. — На какой помойке она это нашла?
— Андрей, успокойся. Надеюсь, ты поблагодарил бабушку?
Вместо ответа Андрей хихикнул. Саша сама едва сдерживала смех очень уж смешно и нелепо выглядел сын в несуразной красной курточке с капюшоном на два размера как минимум меньше Андрюшиного.
— Ладно, — Галина Васильевна поправила волосы, — чему быть, того не миновать. Идемте.
Они вошли в комнату.
— Здравствуй, Пра, — за всех сказала Саша.
Ираида Антоновна была в черном брючном костюме. В ушах — крупные серьги, руки — в перстнях и кольцах. На голове — большая черная шляпа. У нее была слабость к шляпкам еще с парижской юности. Лицо старое, но ухоженное. Глаза умные, движения неторопливые. Воплощение достоинства и благородства. Порода, как любил повторять ее сын. Держалась прямо, всегда готовая держать удар судьбы. На диване, за спиной Ираиды Антоновны, мирно посапывал, пустив слюну, ее преданный беспородный друг по кличке Букет. Старуха сидела за маленьким журнальным столиком. Перед ней — три рюмки, початая бутылка водки и тарелка, полная папиросных окурков.
— Могли бы и пепельницу завести, — вместо приветствия сказала Ираида Антоновна.
— Пра, да у нас, кроме тебя, никто и не курит.
— Так для меня бы и завели.
— А что же это вы, Ираида Антоновна, водку без закуски пьете? — переменила тему Галина Васильевна.
— Поминальную стопку сроду не закусывала.
Андрей прикрыл рукой рот, сдерживая смех. Саша жестом показала, чтобы он вышел. Сын пулей выскочил из комнаты.
— А мальчик дурно воспитан. Что ни скажешь, ржет как сивый мерин. — Ираида Антоновна закурила. — Галя, иди сюда, садись. И ты Саша. — Она разлила водку по рюмкам. Внимательно посмотрела на бывшую невестку и внучку. — Ну, с богом, девочки, помянем Володю.
Галина Васильевна выпила, едва заметно поморщившись.
— Да, Галя, ты как не умела пить, так и не умеешь.
— Ну куда мне до вас, Ираида Антоновна.
— А чего это ты ногти синим намазала? — переметнулась Ираида Антоновна на внучку. — Под цвет кофточки, что ли?
— Это не синий, Пра, а светло-голубой.
— А ну сними!
— Прямо сейчас?
— Прямо сейчас, а то ходишь как покойник Кстати о покойниках. — Ираида Антоновна встала и пошла в комнату Андрея. — А ну кыш отсюда, — по-доброму погнала она правнука. — Галя, а ты иди сюда. Вот смотри.
У стены стояла могильная плита с золотыми цветочками. Овал, предназначенный для фотографии, пустовал.
— Это тебе от меня. Купила две штуки. Одну — себе, другую — тебе. Поставь на антресоль, пусть ждет. Чего молчишь, язык, что ль, проглотила?
— Чего ждет-то? Смерти моей?
— А как иначе-то? Человек предполагает, а Бог располагает. Вот Володя умер, а плиты нет. Такие вещи надо заранее продумывать. Потом меня благодарить будешь.
— С того света, что ли?
— Ты не язви, не язви, послушай лучше. Первые цифры сама выбьешь, а вторые — Саша, когда время придет.
Галина Васильевна растерянно смотрела на бывшую свекровь, не зная, что сказать.
Ираида Антоновна подставила щеку.
— А ну целуй.
Потом вернулась к столику, налила себе рюмку, со вкусом выпила.
— Бабуль, ну ты у нас даешь. Лихо! — восхитилась Саша.
— Ты знаешь, как меня третий муж звал?
— Может, четвертый?
— Правильно, Саш, четвертый. Он звал меня — могучая кучка. Во как! И это после лагерей, после цинги… Во, — она оскалилась, — смотри, какие зубы! Могу грецкие орехи грызть.
— Лучше не стоит. Стоматологи нынче дорого берут.
— Они во все времена брали немерено. — Ираида Антоновна посмотрела на столик, раздумывая, не выпить ли еще рюмку. — Пожалуй, хватит. Ладно, мне пора. — Она вышла в маленькую прихожую и командным голосом отчеканила: — Тетки, встали, пошли! Ждать меня на улице.
Саша помогла ей надеть каракулевую шубу. Ираида Антоновна шагнула к двери и обернулась.
— Галя, плиту береги. Мрамор всегда в цене. — Выражение ее лица вдруг изменилось, она с тревогой и надеждой посмотрела на бывшую невестку. — Галина, ты хоть теперь моего Володьку простила?
— Да бог с вами, Ираида Антоновна, я Володю всю жизнь любила.
— И он тебя любил.
— Нет, — едва слышно возразила Галина Васильевна.
— Не спорь, я лучше знаю, любил. А ушел потому, что ты сама виновата. — Она перевела взгляд на Сашу. — А ты на моего сына зла не держишь?
— Нет, Пра, он же мой отец.
— Дайте же я вас обниму.
Они обнялись. С минуту стояли молча. Вдруг глаза Ираиды Антоновны округлились. Она с ужасом отпрянула.
— Что это? — Она показала на вешалку.
— Моя куртка, — не смутившись, ответила Саша.
— Ты носишь эту дрянь?! Выброси немедленно, я тебе новую подарю. — И, шагнув за порог, приказала: — Немедленно вон ее отсюда!
* * *
Напившись до одури чаю
