Чужая сказка - Ульяна Подавалова-Петухова
— Ничего себе! А силушки-то сколько! Ты с дамами поосторожней. Барышни, знаешь ли, хрупкие создания! — засмеялась Аня.
— Вы вообще не изменились! Вот нисколько! Такая же красавица!
— Стараюсь, стараюсь! Слушай, Дим, а ты в каком году школу окончил? Что-то вспомнить не могу…
— Ой, а это важно? Вы же сейчас займетесь математикой, а чего считать сколько лет прошло?
Анна Андреевна усмехнулась:
— И то верно! Господи, какой ты взрослый!
— Пойдемте, я вас с друзьями познакомлю!
— Да, я ж не одна!
И только сейчас молодой человек заметил Леру. Быстро поздоровался, представился, а потом опять позвал Аню с собой. Та замялась, но все решила Вилка. Она подковыляла к подружкам и стала натягивать куртку.
— Ладно, я в номер, девочки. Там, поди, компресс по мне уже соскучился, — сказала она, кряхтя.
Лера тут же подхватилась на ноги.
— Я с тобой, — заявила она, Ане же мотнула головой в сторону ребят. — Иди, давай. Зачет только с них не спрашивай.
— Пойдемте, пойдемте, Анна Андреевна, я столько про вас рассказывал! — подхватил ее тарелки Дмитрий.
— А вы сами-то дойдете до отеля? — забеспокоилась Аня, глядя на подруг.
— Я пойду сама. Лера на подстраховке будет. Нести меня ей не придется, не переживай, — проговорила Вилка, застегивая куртку.
И Анна направилась к столику, где сидела компания бывшего ученика.
На улице было здорово! Падал снежок. Он именно падал, опускался с неба на землю под прямым углом. Пушистый, лохматый, новогодний. И на душе было сказочно. Хотелось стоять и стоять под этим снегом, вдыхать ядреный морозный воздух. А еще лучше в такую погоду играть в снежки. И хорошо бы это делать с любимым.
— Господи! Красота-то какая! — выдохнула Вилка и придержала Леру, с которой шла под руку. Россиянки, не избалованные снежной зимой, замерли под снегопадом.
— Красота! — проговорила Лера.
И тут они услышали женский смех. Он был таким звонким, таким счастливым, что женщины оглянулись. Внизу, около детской горки, расположенной между домиками, в снегу дурачились несколько человек. Дети визжали и убегали от громилы-отца, который вылавливал их. Женщина помогала малышам. Высокая тоненькая девочка-подросток была на стороне отца. Ей было все равно на братьев, она пыталась загнать мать в объятия великана. На крохотной площадке стоял ор и визг.
— Вот что нужно делать в такую погоду, да, Лер? — спросила Вилка.
— Угу!
И вдруг один из мальчишек закричал на чистом русском:
— Так нечестно! Так нечестно! Мама, Лера жульничает!
— А никто не говорил, что так нельзя! — воскликнула девочка и вцепилась в мать. — Пап! ПАП!! Давай быстрее, я ее держу!
Николай, увильнув от сыновей, бросившихся на защиту матери, подлетел к жене и дочке и подхватил Свету на руки, подняв высоко. Лера кинулась ловить братьев.
— Все! Отныне и впредь она моя пленница! Я ее до конца веков не отпущу! Она теперь на всю жизнь будет со мной! — вещал громила страшным голосом, унося свою добычу, которая уже не вырывалась из рук. Напротив, жертва обвила руками могучую шею чудовища, даже варежки сдернула, и те теперь болтались на резинке по спине Николая. Она улыбалась, глядя любимому в глаза. Ник прошел с ней на руках еще немного и поставил на землю. Отряхнул нападавший на Светину куртку снег, улыбнулся. Стащил свои рукавицы, прижал горячие ладони к холодным румяным щекам.
— Не замерзла? — долетело до россиянок. Здесь с пригорка они все хорошо видели и слышали.
— Нет. А ты?
Лера, увидев это, подтолкнула одного брата к горке, потом второго.
— Все. Играть. Не будет страшный тролль есть нашу маму, — сказала она и покачала головой, — мелкие… Вообще ничего не понимают!
Николай на это лишь улыбнулся и крепко обнял жену.
— Господи, до чего же я тебя люблю! — едва слышно проговорил он.
— Правда, любишь? — спросила жена, лукаво поглядывая на него.
Николай тяжело вздохнул, скреб в охапку Свету, прижал к себе.
— Ты должна пообещать, что навсегда будешь со мной! Слышишь? Навсегда! Ты моя самая большая ценность!
— А моя — дети!
— И это нормально! Ты же мать! Так должно быть. А для мужчины главной должна быть семья. Я очень люблю наших детей, но… Свет. Светик мой! Я очень, очень боюсь потерять тебя! И тот август до могилы не забуду и…
Он замолчал, но замолчал как-то красноречиво. Словно в этой фразе скрывался смысл его существования. Словно эта фраза объясняла все и даже больше. Света, стоя под уличным фонарем, улыбалась. Она стряхивала снежинки с бороды Николая и смотрела куда-то вниз. Муж склонился над ней и поцеловал. Далее наблюдать было неприлично, но идти сейчас, значит выйти прямо на целующуюся парочку, а это уж было верхом неприличия.
Тут у Николая несколько раз пиликнул телефон. Мужчина с досадой оторвался от жены, извлек телефон.
— Так! Написала няня. Наше время закончилось. Общая команда: отряхнуться, привести себя в порядок и шагом марш в домик. И идти надо тихо, потому что если мы разбудим Ольку и Аленку, то мы все…
— Сойдем с ума! — провозгласило семейство и потянулось домику, отряхивая друг друга по дороге.
Вилка и Лера стояли на пригорке и провожали их глазами.
— Любовь, как в сказке, — проговорила Вилка.
— В чужой сказке, — поправила ее Лера.
Глава тринадцатая.
Вилка кряхтела и укладывалась на живот. Она ворчала на себя, но сама исподтишка поглядывала на тихую Леру, которая после возвращения в номер и слова не проронила, а сидела на своей постели и смотрела куда-то на шторы. Не на окно, а именно на шторы. Их задергивали, потому что прямо за окном стоял фонарь, и его свет падал на кровать Вилки, спящей у окна.
Лера сидела, ссутулившись, и молчала, но молчала с надрывом. Молчала так истошно, что закладывало уши. Пальцы ее дрожали, и чтобы подавить эту дрожь, она сцепила их в замок. Вилка перестала кряхтеть, села и спросила:
— Это ведь он? Тот самый, кто звал тебя?
Лера улыбнулась, а по щекам сбежали слезинки.
