Дар - Элеонора Бостан
Что же это со мной, думал Антон, складывая документы в паку и убирая ее в портфель. Едва он открыл его, как в свете летнего дня тут же блеснула монета, как будто подмигивала ему, как будто знала какую-то темную тайну. И зачем я ношу ее с собой, подумал Антон, решительно накрывая ее бумагами. Он знал ответ: надеялся, может ее украдут. Хотя в глубине души понимал, что этого не будет.
***
Он проснулся до звонка будильника, опять. Солнце уже поднялось и весело светило в окно, птички щебетали на ветвях старой ивы, утро просто излучало радость и жизнь, но Антон ничего такого не чувствовал. Прошло 2 недели с того дня, как он отключился на работе на весь день, хотя ему казалось, что прошло уже больше года. Время стало таким же, как и мир – размытым и вязким, он как будто жил во сне, где каждое движение давалось с трудом, а мысли застывали, не успев оформиться в слова.
Лучше ему не стало, только хуже, как будто где-то в его ауре образовалась дыра, сквозь которую утекала его жизненная сила. А может, так оно и было. Иногда он чувствовал, что вот-вот отключится так же, как тогда в кабинете, и прилагал просто невероятные усилия, чтобы остаться в реальности, ведь не мог же он оставить свое бренное тело в поезде или автобусе. И еще он похудел, это уже было заметно всем, не только ему.
Но больше всего его добивали эти новые ранние пробуждения, природу которых он никак не мог понять. Весь день он из последних сил старался не заснуть, тратил просто колоссальное количество энергии на такие простые и обыденные вещи, о которых раньше вообще не задумывался, что казалось бы, должен был спать сутками. Но нет, вот уже неделю что-то выталкивало его из уютного сна задолго до положенного срока, при этом избытком энергии его организм никак похвастаться не мог. Проснувшись, он уже чувствовал себя уставшим, но спать не мог. Хотя проблем с засыпанием у Антона не было, хоть этому он мог пока радоваться, стоило его голове коснуться подушки, как он тут же проваливался в тревожный сон, иногда без сновидений, иногда сны были туманными и пугающими, он забывал их сразу после пробуждения.
Сегодня он тоже видел что-то во сне, но что, никак не мог вспомнить. Наверное, эту проклятую монету, подумал он, глядя в потолок красными опухшими глазами. С того дня, как этот старик сунул ему монету, его жизнь превратилась в ад, этого он уже не мог отрицать. Хотя последняя крошечная рациональная часть его личности все еще не хотела сдаваться и утверждала, что он просто подхватил какой-то экзотический вирус или вообще заболел раком или чем-то вроде того. Надо обратиться к врачу и не валить все на мистику, как какой-нибудь забитый крестьянин из средневековья, так говорила ему рациональная часть его натуры, но ее голос был слишком слабым. Антон никогда не любил лечиться, больницы пугали его, а врачи казались кем-то вроде инквизиторов, он, как и большинство людей, предпочитал ждать пока «само пройдет». Но это не проходило.
– Нет, эта болезнь требует другого лечения, – прошептал он, лежа в кровати и ожидая, пока будильник начнет его день, – если оно есть.
Мысли о том, что он, возможно, умирает, начали приходить к нему в первые дни после встречи с тем стариком, сначала они были робкими и похожими на тени, но с каждым сумрачным днем они крепли и набирались сил, как будто высасывали их из Антона. И это были спокойные мысли. Нет, они конечно пугали, но паники не было, паника требовала слишком много сил. Может он и умирает, что с того? Все умирают, такой уж это мир. И если это так, он тем более не хотел проводить поседение дни или месяцы в пахнущих лекарствами и безнадежностью больницах, не хотел, чтобы последнее время на земле занимали анализы, фальшивые улыбки и кафельные стены. Нет уж, этого с ним точно не должно быть, так он решил.
И это решение не было безволием, просто он решил, что примет то, что ждет его, хотя, вешаться или наедаться снотворного он точно не планировал. Но скоро ты будешь мечтать о смерти, шептал новый голос в его голове, тот самый, что утверждал: все дело в монете. И похоже, голос был прав.
Тогда избавься от нее, кричала рациональная часть, во имя жизни, выброси ее в мусор по дороге на работу, обратись к врачу и перестань, наконец, бредить. И он бы давно так и сделал, если бы мог. Нет, физически он мог бросить ее из окна или отнести в ломбард или в полицию, но на это ведь тоже требовались силы, а их оставалось так катастрофически мало, это во-первых. А во-вторых, и эта причина и была главной, чтобы там ни кричала рациональная часть, каким-то образом он знал, что это ничего не изменит. Древнее знание, проснувшееся в нем, то, что веками помогало его предкам выжить, и сейчас хотело сохранить жизнь ему, оно точно знало, что просто избавиться от монеты – пустая затея, здесь нужно было что-то другое, что-то, чего он не знал. И, исходя из последних недель его жизни, Антон был настроен больше верить этому таинственному знанию, нежели логическому мышлению. Мне нужна помощь, подумал Антон, и закрыл глаза, слишком много мыслей, слишком мало сил.
Снова прозвенел будильник, за стеной опять расплакался соседский ребенок. Все как всегда, круги ада, подумал Антон и заставил себя выбраться из постели. Слабость сразу же навалилась на него, придавила к земле, ему хотелось лечь, закрыть глаза и просто ни о чем не думать. Скорей бы настал вечер, подумал Антон, понимая, что дела плохи, если человек, едва встав с постели, мечтает о конце дня, чтобы в нее вернуться. Взрослым всегда нужны причины и оправдания, подумал Антон, они ничего не могут сделать просто так, по желанию, нет, тогда сразу прослывешь дураком или сумасшедшим.
Вздохнув, он направился в ванную, осознавая, что в квартире как-то непривычно тихо, и только начав чистить зубы, понял, что забыл заправить и включить мультиварку. Что ж, завтракать ему все равно не хотелось. Антон умылся холодной водой, надеясь, что это взбодрит, но сонливость никуда не исчезла. Он поднял голову, из зеркала на него смотрело изможденное лицо больного человека. Глаза красные, под ними – темные круги, а кожа стала какой-то тонкой и приобрела нездоровый сероватый оттенок. На фоне этой бледности
