М. Забелло - Подсечное хозяйство, или Земство строит железную дорогу

— Папа, папа идетъ! вскрикнула Катерина Дмитріевна, заслышавъ движеніе въ прихожей, и, съ шумомъ отодвинувъ кресло, убѣжала изъ столовой, прервавъ недоконченную рѣчь Львова.

Съ уходомъ дѣвушки, хозяйка покинула роль предсѣдательницы и молча принялась наливать чай въ три стакана, потомъ поставила ихъ въ рядъ на столѣ, у широкаго кресла, и ушла тоже на встрѣчу мужа; а гости встали изъ-за стола и, образовавъ изъ себя двѣ группы, вели не громкій разговоръ. Одну группу составляли: Львовъ, Вороновъ и Кожуховъ, а другую — Лукомскій и Орѣцкій. Кречетовъ продолжалъ сидѣть у стола, досадуя на самого себя. Онъ былъ недоволенъ своею рѣчью въ опроверженіе философіи Лукомскаго, — находилъ ее черезъ-чуръ личною, тогда какъ можно бы было стать на отвлеченную точку…. и онъ раздражительно кусалъ губы и ерошилъ волосы.

— О, да! говорилъ негромко Орѣцкій, — вамъ возражали слабо…. Вы, о, да! Вы возбудили новую точку! О, да! О, да! Очень вѣрный взглядъ на подругу жизни! О, да!

— Взглядъ, чуждый идеализма, сентиментализма, піетизма и, даже, прудонизма и нигилизма. Мой взглядъ можно назвать позитивнымъ, научнымъ…. Противъ него можно говорить одни только слова, слова и слова, отвѣтилъ Лукомскій.

— О, да! О, да! Вы правы, о, да!

— А наука — трудная вещь, продолжалъ Лукомскій. — Противъ нея, противъ ея выводовъ, такъ мало доступныхъ для пониманія не стоящихъ на высотѣ науки, всегда встрѣтишь толпу противниковъ, порицателей. Но за то и всегда были люди науки, проводящіе ея истины въ жизнь!

— О, да! О, да! Но мнѣ. кажется, о, да! вы не послѣдовательны. Mademoiselle Плитова хороша, мила, симпатична, о, да! умна…. Вашъ выборъ съ общечеловѣческой. точки, о, да! вы такъ сказали? я одобряю, о, да! Но choisisses votre femme par l'orelle bien plus que par les yeux! о, да!.. Мнѣ кажется, вашъ выборъ противорѣчитъ вашей научной точкѣ, о, да!.. Вѣдь за mademoiselle Плитовой только имѣніе, самое большее тысячъ въ тридцать, а васъ нужно капитализировать по меньшей мѣрѣ тысячъ въ семьдесятъ, о, да!.. Я не считаю бѣлья, тряпокъ и…. et cetera…. о, да!

— Вы ошибаетесь. За mademoiselle Плитовой еще деньгами тысячъ около ста, сухо сказалъ Лукомскій.

— Нѣтъ, нѣтъ! О, да! Справьтесь точнѣй…. Я раздѣляю вашу научную точку, о, да! Я ее чутьемъ чуялъ и всегда хотѣлъ ей слѣдовать, о, да!.. О mademoiselle Шатовой я обстоятельно знаю и…. и…. о, да! Она не подходитъ подъ науку, хотя она, о, да! восхитительна, умна, отлично играетъ…. Но…. О, да!.

Въ это время въ другой группѣ шелъ также тихій разговоръ.

— Я бы на вашемъ мѣстѣ, господа, говорилъ Кожуховъ, не прозѣвалъ эту прелестную дѣвушку. — Сколько ума, доброты, любви и искренности! Кромѣ того, молодость, красота и богатство…. Тутъ, какъ не оцѣнивай себя, подходящій товарецъ….

— А вы сами, Петръ Ивановичъ, чего зѣваете? улыбаясь и смотря разсѣянно внизъ на свои ноги, сказалъ Вороновъ, какъ говорятъ люди, когда желаютъ не показать вида, что ими уже закинута удочка туда, куда другіе только совѣтуютъ закинутъ.

— Мнѣ тридцать пять лѣтъ, я не для такихъ! отвѣтилъ Кожуховъ, и въ его искусственно-гортанномъ голосѣ слышна была грусть, что ему тридцать пять или что онъ не для такихъ. — Для васъ, господинъ Львовъ, продолжалъ онъ, — это неземное созданіе. Вы молоды, заняты дѣломъ, которое такъ нравится барышнямъ, вамъ очень идетъ небеснаго цвѣта мундиръ…. Вамъ будетъ грѣхъ, если уступите ее другому!

Въ голосѣ Кожухова не замѣтна была иронія, и Львовъ, вѣря въ истинность похвалы ему, вѣря въ то, что говорилось о дѣвушкѣ, и находясь въ положеніи между страхомъ и надеждою, отвѣчалъ немного дрожащимъ голосомъ:

— Да, да! Это восхитительная дѣвушка! Въ нее можно влюбиться до сумасшествія!.. Но…. она богата, а я…. такъ недавно пріѣхалъ и, кромѣ скромнаго жалованья и сильной любви, ничего болѣе не могу ей датъ….

— Это пустяки, ободрялъ Кожуховъ, хлопая Львова по плечу. — Она умная и либеральная барышня, ей не нужно пудъ соли скушать съ вами, чтобы узнать и полюбить васъ. Вѣдь она, вмѣстѣ съ отцомъ, пишетъ громадное сочиненіе о самоуправленіи въ Европѣ и на границахъ Китая…. виноватъ, и въ Россіи. Это наши радикалы выдѣляютъ Россію изъ Европы, а Дмитрій Ивановичъ и Катерина Дмитріевна только либеральны….

Въ дверяхъ появился Дмитрій Ивановичъ, ведя, правильнѣе ведомый, подъ руки жену и дочь.

— Здравствуйте, добрый вечеръ! говорилъ Рымнинъ на поклоны гостей. — А рукопожатія, извините, долженъ отложить до отвода дамъ на мѣсто, къ столу. Отведя дамъ и потомъ подавая руки гостямъ, онъ продолжалъ:- Вы извините, господа, что мой приходъ прервалъ вашу бесѣду и хозяева васъ покинули однихъ…. Право, Соня, понизивъ голосъ и съ добродушнымъ укоромъ продолжалъ онъ, — пора перестать тебѣ, хотя при гостяхъ, встрѣчать меня и оставлять ихъ однихъ!.. Но вы извините ихъ, господа, указывая глазами на дамъ, продолжалъ онъ. Ce que femme veut, Bien le vent, или, что проще, колы бъ же волы булы человіки, а тожъ волы бабы!

Всѣ улыбались, снисходительно и любезно посматривали на хозяина и опять усѣлись вокругъ стола.

— А я вамъ, господа, могу сообщить отличную новость. Вотъ выпью мои три стакана и удовлетворю ваше любопытство, сидя въ креслѣ, продолжалъ Рымнинъ. Онъ наливалъ чай въ блюдце, подносилъ его высоко ко рту и пилъ чай въ прикуску.

— Я могу отгадать, сказала Софья Михайловна, пытливо смотря на мужа. — Опять слухъ о новыхъ ограниченіяхъ правъ земства и объ усиленіи власти предсѣдателя въ нихъ?

— О, да! холодно и вопросительно поддакнулъ Орѣцкій.

— Нѣтъ, Софья Михайловна, началъ Кожуховъ. — Предводитель дворянства, вѣроятно, телеграфировалъ Дмитрію Ивановичу, для чего созывается экстренное губернское собраніе?

— Слѣдующее мнѣніе или предположеніе? смѣдсь, начала хозяйка, давая знать, что бесѣда у стола опять вступила въ правильный порядокъ и что она опять заняла мѣста предсѣдателя.

— О, да! О, да! одобрялъ Орѣцкій.

— Не угадаете, принимаясь за второй, стаканъ, сказалъ Рымнинъ.

— Непослѣдовательностью и трусливостью тамъ, поднявъ палецъ вверхъ, началъ Кречетовъ насъ не заинтересуете, и это не новость, Дмитрій Ивановичъ!

— Я недавно пріѣхалъ, не успѣлъ еще познакомиться съ интересами интеллигенціи, потому не могу даже попробовать отгадать то, что думаетъ сообщить Дмитрій Ивановичъ, сказалъ Львовъ съ замѣтною грустью, отвѣчая на вопросительный взглядъ хозяйки, который она бросила на него послѣ словъ Кречетова.

— Господинъ Вороновъ? сдавала хозяйка-президентъ.

— Я?… Дмитрій Ивановичъ сейчасъ сказалъ; «Ce que femme veut, Dieu le veut», такъ я заранѣе присоединяюсь къ предположенію Катерины Дмитріевны, стыдливо-робко, но не трусливо и не застѣнчиво отвѣчалъ Вороновъ.

— О, да! О, да! слабо одобрилъ Орѣций!

— Господинъ Лукомскій? сказала хозяйка улыбаясь, какъ и всѣ гости, и Богъ, ихъ знаетъ, что означала ихъ улыбка: насмѣшку-ли надъ отвѣтомъ Воронова, похвалу-ли отвѣту или улыбку надъ уже черезъ-чуръ торжественными вызовами къ отвѣту хозяйкой-президентомъ.

— Я подерживаю мнѣніе или присоединяюсь къ заявленію Егора Осиповича. Женщины всегда были болѣе отгадчицы, чѣмъ мужчины, ровнымъ, но болѣе сухимъ, чѣмъ прежде, голосомъ отвѣчалъ Лукомскій.

— Я свое мнѣніе высказала и за тобой слово, Катя, обратилась хозяйка къ падчерицѣ, которая все время продолжала смотрѣть на отца. Отецъ такъ спокойно и довольно отдувалъ губы и дулъ ими на чай въ блюдцѣ, такъ торопливо-жадно прихлебывалъ его изъ блюдца, что дочь улыбалась, не переставая слушать разговоръ за столомъ.

— О, мама, я отгадаю! Я докажу, что «женщины болѣе отгадчицы, чѣмъ мужчины!» повторяя слова Лукомскаго и слегка подражая его голосу, громко сказала дѣвушка. Она остановилась. Слабый румянецъ вдругъ показался на ея щекахъ, которыя теперь походили на тонкій, просвѣчивающій фарфоръ. «Какая я дѣвчонка. Какая хвастунья, если не отгадаю!» подумала она и серьезно и пытливо посмотрѣла на отца. Чрезъ мгновеніе она опять улыбалась, словно увидала на лицѣ отца разгадку загадки и обрадовалась ей.

— Папа придумалъ и сообщитъ что-то хорошее, что дастъ пищу бѣднымъ голоднымъ, громко, серьезно и самоувѣренна сказала она, продолжая смотрѣть на отца. — Такъ, папа? спросила она потомъ и уже замѣтно робко и тихо.

— О, ты всегда отгадаешь мои думы! ставя блюдце третьяго стакана на столъ, съ дрожью къ голосѣ сказалъ Рымнинъ. — Иди ко мнѣ, моя Екатерина, моя отгадчица, и я поглажу твою умную головку и попрошу отгадать: добро или худо придумали мы?..

— О, да! О, да! О, да! горячо одобряя, воскликнулъ Орѣцкій.

— Браво, браво! Катерина Дмитріевна, браво! слѣдуй примѣру Орѣцкаго, громко говорили мужчины, а глаза Львова, полные благоговѣнія, любви и радости, устремлены были на дѣвушку; Кречетовъ грустно улыбался и тоже пристально смотрѣлъ на нее;

А она быстро встала, еще быстрѣе очутилась возлѣ отца, сѣла на уголъ его широкаго кресла, откинула голову на грудь отца, обхватила его одной рукой за талію, а другой держалась за ручку кресла и смотрѣла въ лицо отца, такъ что глава ея ушли вверхъ и гостямъ видны были только бѣлки ея глазъ, отчего она теперь еще болѣе походила на мраморную статую. Отецъ улыбался, касался своей бородою ея щеки, водилъ ею по щекѣ и гладилъ рукою ея волосы, начиная отъ лба въ затылку, какъ бы желая еще болѣе обнаружить большой лобъ дочери, которая неподвижно сидѣла въ той же позѣ, и только улыбка на ея лицѣ становилась болѣе замѣтнѣй и довольнѣй. Хозяйка и гости молчали, улыбаясь каждый по своему, смотрѣли на эту живую, мраморную группу, которую Кожуховъ про себя охарактеризовалъ такъ: «декабристъ и его дочь», хотя Рымнину во время декабристовъ было не болѣе семи-восьми лѣтъ.