Река течет через город. Американский рейс - Антти Туури
Я стал расспрашивать про деда. Мартта рассказала, что встретила его на танцах в «Финском холле», и сначала она не знала, что сказать мужчине лет на двадцать старше нее, который несколько раз за вечер приглашал ее танцевать, навязался в провожатые, а затем и спал с нею на узких полатях в комнате для прислуги. Немного времени прошло, как уже ждали Ильмари, и решено было сходить обвенчаться официально, а затем общего пути хватило до самой смерти деда, и в гору, и под гору, как повторила Мартта несколько раз.
Тим посмотрел на часы и сказал, что на этот раз воспоминаний достаточно. Его жена уже ждала нас дома к обеду, и если опоздаем, хорошего не будет, поскольку его жена — француженка и у нее галльский темперамент, а такие женщины не соглашаются ждать мужей годами, в отличие от тех, кто приехал из Кортесъярви с их типичным для монгольской расы тупым упрямством. Мартта поднялась с дивана и принялась выталкивать Тима из комнаты, велела ему бежать в объятия обманщицы, раз лучшей жены ему не досталось; она знала, что Тим, будучи молодым и холостым, водился тут со многими девушками-финками, но никто из них Тимом не завладел. Мартта вспомнила, что Тим был года два обручен с девушкой-финкой, но она потом вышла за другого, получше; Тим уверял, что бабушка спутала его с дядей Юсси, который разочаровался тут в любви не раз, а ему-то всегда в любви везло.
Я поднялся, надел в прихожей туфли. Мартта пожала мне в дверях руку. Я сказал, что рад новой бабушке, которую нашел в Садбери и о которой ничегошеньки не знал. Мартта обняла меня за шею, видно было, что вот-вот заплачет. Ее папильотки царапали мне щеку и шею. Она велела мне поскорее навестить ее снова, и она еще многое расскажет мне о Джоне. Я пообещал прийти еще, прежде чем уеду. Мартта просила познакомить ее с моей женой, она могла бы дать ей хорошие советы, как сохранить спокойствие, если хочешь жить с мужчиной из рода Хакала. Я считал, что моя жена уже кое-чему научилась в этом деле. Мартта спросила, где она сейчас, и я рассказал, что Кайсу улетела в Финляндию, потому что ребенок должен родиться в июле. По мнению Мартты, ребенку лучше было бы родиться по эту сторону океана, ведь здесь хорошие родильные дома. Она не верила, что и в Финляндии теперь дети рождаются в специальных учреждениях, утверждала, что их рожают там в саунах. Тим дергал меня, пошли, мол. Я еще раз попрощался с Марттой, и мы вышли в коридор. Мартта смотрела нам вслед, стоя в дверях, пока мы еще были на лестничной площадке, затем мы услышали, как она захлопнула дверь и задвинула щеколды.
На дворе светило солнышко. Мы стояли у машины, дом, в котором жили дед и Мартта, был на полпути к вершине Донованского холма, и со двора мы могли видеть город под нами и черные, голые скалы в стороне Коппер-Клифа, а на южном склоне зелень карликовых березок, и вдалеке большие площадки, куда вываливали шлак, над ними поднимался дымок.
Тим считал, что мы еще успеем выпить в гостинице «Фрод» по стакану пива, прежде чем сядем за обед, и мы поехали по Антверп-авеню вниз, оставили машину на стоянке рядом с гостиницей «Фрод» и спустились по ступенькам в подвал бара. На ступеньках Тим пытался предположить, сколько раз туфли деда ступали по этой лестнице, и сказал, что здесь иной раз в субботние вечера летят столы и стулья, когда шахтеры начинают ссориться. Мы оба были уверены, что и наш дед швырялся тут мебелью, хотя Тим помнил его уже стариком, которого мучили стариковские недуги и которым пытались распоряжаться его сыновья, а жена тащила туда, куда самому ему вовсе не хотелось.
7
Весь подвал гостиницы занимал кабак. Днем тут коротало за пивом время не так уж много мужчин, и, пройдя мимо стойки бара, мы заняли столик у задней стены. Высокорослый официант подошел взять у нас заказ, мы заказали по кружке пива.
Тим рассказывал, что шахтеры приходят сюда прополоскать горло от пыли трудовой смены и смыть с души сумеречное настроение, вызванное многочасовым пребыванием под землей, сознанием того, что над головой постоянно огромная давящая масса земли, хотя во время работы в шахте об этом никто не думает. Я смотрел на мебель кабака, она была примитивной и добротной, способной выдержать швыряние, все столы были сделаны из старых дверей, и с краю в столешнице видны были отверстия для замков.
С моего места за столиком видна была входная дверь, и когда я пил пиво, слушая рассказ Тима о шахтах, широких шахтных штольнях и о том, как работают в шахте, в кабак вошли Тайсто и Тимо с двумя мужчинами, мне незнакомыми. Они все были увлечены разговором, очень громким, об адской работе на урановых рудниках «Деннисон Минн» в Эллиот-Лейке. Заметил меня Тайсто, но я поднял палец к губам. Когда они шли мимо нашего стола, я схватил Тимо за рукав. Велел ему поздороваться с бывшим у него на жалованье человеком. Мужчины остановились, Тайсто и Тимо похлопали меня по плечу и сказали, что еще в самолете были уверены: найдут меня в одном из двух кабаков, в которых обычно посиживали тут финны, — в «Террасе» или во «Фроде», но что я окажусь тут уже в полдень, этого они предположить не могли. Я велел им поздороваться с моим двоюродным братом и представиться.
Все четверо сели к нам за столик. Одному из двух, мне незнакомому, было за пятьдесят. Этот лысеющий мужчина рассказывал, что владеет здесь подрядной фирмой, которая сотрудничала с горными компаниями по всей северной части провинции Онтарио, и работы ему хватало, ее было больше, чем он мог выполнить. Он пожал мне руку и сказал, что он — Суутари[68], но не такой, который берет за работу марку, а убытков при этом причиняет на две марки. Он приехал в Канаду из Финляндии в пятидесятых годах, начал дело голыми руками и теперь владеет процветающей фирмой, а кроме того, большим особняком здесь в Садбери на берегу озера, дачей на озере Пэначе, и
