Кто эта женщина? - Юлия Александровна Лавряшина
Да, это ей нравилось… Но не людям, с которыми сводила ее судьба.
– Ты одиночка. Тебе никто не нужен. И я в том числе. Ты просто не способна любить другого человека. – Станислав произнес это уже на пороге. – Ты ничего не сделала для того, чтобы я чувствовал себя счастливым.
Раньше Кира не подозревала, что слова могут сбить с ног, но когда дверь за ним закрылась, упала как подкошенная. Не плакала, нет… Но и сил подняться не находила. А потом не могла вспомнить, сколько пролежала так, блуждая взглядом по узорам ламината.
Ее мир перевернулся в один миг. Оказалось, она плоха не тем, что можно подрезать или накачать, а чем-то глубинным, являющимся самой ее сутью. И как изменить это, Кира не представляла… Может быть, она и в самом деле не любила его? Мечтала ведь о свободе… Почему же его уход в буквальном смысле сбил ее с ног?
– Кира, я здесь!
Голос Антона заставил ее очнуться. Он махнул рукой:
– Иди сюда. Сейчас я отвезу тебя домой. Погоди минутку.
– Не надо! – вырвалось у нее.
Домой совершенно не хотелось. Но и признаться в том, что хочет просто посидеть на набережной и надышаться воздухом вечности, мгновения которой приносили волны, Кира тоже не могла. Антон обязательно увязался бы с ней, а она уже настолько пристрастилась к одиночеству, что не могла принести его в жертву случайному человеку.
«Хороший мальчишка, – думала она об Антоне, – но разве я обязана его нянчить?»
И все же, когда он поднял полные обиды глаза, у нее протяжно заныло сердце. Часто заморгав, Антон отвел взгляд:
– Как хочешь. На чем вы договорились?
– Я выхожу завтра.
– Серьезно? – обрадовался он. – Тебя все устраивает?
Кира вспомнила, что так и не узнала, сколько ей будут платить. И все же ответила:
– Ну да… Что там с лабиринтом?
Он повертел длинной иглой:
– Зашиваю. Похоже, кто-то лапой зацепился…
– В смысле – ногой?
– У маленьких детей – лапы, – проворчал Антон. – И они ими все ломают и рвут… А с Ильей ты что решила?
Кира задохнулась:
– Что… А что я… должна была решить?!
– Он же тоже предложил тебе работу.
– А. – У нее отлегло от сердца. – Ну да… Только это совсем не мое.
– Ты не будешь у него сниматься?
От того, как Антон просиял, ей захотелось погладить рыжие волоски, торчащие у него на макушке.
– Не буду, я же сказала. Не хочу никому позировать. Да и куда мне…
Решив искупить вину откровенностью, Кира выпалила:
– Если б я умела, то лучше снимала бы сама. Не селфи! Я хотела бы делать настоящие снимки. – Она оглянулась на портреты детей, смеявшихся на стенах. – Вот такие…
– В этом Илюха – мастер, – признал Антон и поднялся. Кире показалось – через силу. – Готово.
Воткнув иглу в катушку ниток, он направился к девушке, заметно прихрамывая, но остановился в нескольких шагах.
– Значит, уходишь?
– Увидимся завтра, – твердо сказала она.
– Конечно. Как скажешь… Ой! – Он выдернул иголку из пальца и слизнул крошечную каплю крови.
Кира оглянулась на дверь Ларисиного кабинета.
– Слушай, я правильно поняла? Просто чтобы не попасть впросак! Твоя мама и этот Илья… У них… Отношения?
Рот Антона насмешливо дрогнул.
– Отношения? Какие-то отношения у них, конечно, есть. Он же ее племянник.
– Племянник?!
– Мой двоюродный брат. Кузен. Так понятней?
«Значит, это не ее телефон. – Кире показалось, что он пискнул в сумке. – Но хотя бы Илья – тот самый!»
– Тебе стало легче? Путь свободен?
– О чем ты?!
– Он у нас красавчик, – вздохнул Антон. – И даже не дурак. Все очень плохо…
«Иду ва-банк», – решилась Кира и вытащила найденный телефон.
– Ты давно видел такие?
Он взглянул без интереса:
– Ты до сих пор пользуешься кнопочным?
– Я его нашла. Не знаешь – чей?
– Здесь нашла? – встревожился Антон. – Кто-то из ребятишек посеял?
– Нет. В лесу валялся.
– Откуда ж мне тогда знать, кто потерял?
Кира сунула телефон в сумку:
– Ну, мало ли…
Уже по дороге, медленно продвигаясь к набережной по светлой кривой улочке, улыбающейся румяными черепицами крыш, она пыталась понять, почему не рассказала Антону всего? Не показала фотографию в телефоне… Если они родня, он вполне может знать, с кем Илья встречался. Жива ли та женщина… И все закончилось бы, можно было успокоиться.
«Или как раз этого я и не хочу? – заподозрила Кира. – В моей жизни в кои-то веки появилась тайна… Настоящая загадка. Мне будет обидно, если она решится так быстро? Стоп. Но ведь речь о жизни человека!»
Быстро развернувшись, она поспешила назад, потом опомнилась и позвонила Антону.
– Есть минутка? Мне опять нужна твоя помощь…
* * *Антон расхаживал вокруг нее, размахивая длинными руками. От этого мельтешения день дробился на мелкие части, точно он, как живая мельница, перемалывал его. Каждый фрагмент таил в себе открытие или откровение, но в одно целое они никак не складывались.
– Да ты в своем уме?! Как ты могла подумать такое о маме? Она кто, по-твоему?!
– Женщина, – вставила Кира. – Очень красивая.
Она следила за передвижениями Антона, сидя на светлой скамье, спрятанной в глубине набережной и окруженной мощными каштанами, на которых покачивались зеленые шипастые плоды, похожие на глубоководные мины. В этих деревьях чувствовалось не уходящее после периода грандиозного цветения спокойное торжество красоты, осознающей свою силу. Кира задумалась: есть ли в Ларисе это осознание? Не похоже. Если, конечно, это действительно она писала те сообщения, полные мольбы о любви… Эта мысль опять змеей вползла в сознание: разве невозможно влюбиться в собственного племянника? Ужасно, конечно, но чего не бывает…
Хотелось поразмыслить над тем, часто ли красота становится залогом счастья, но отвлекал Антон. Он заполнял собой весь пятачок, огороженный кустами лавра. Отдыхающие сюда не заглядывали, их притягивало море. Если бы Кира была одна, тоже выбрала бы другое место – откуда видно голубую дымку горизонта.
– Порядочная женщина! – выкрикнул Антон запальчиво.
Она пробормотала:
– Я не сомневаюсь. Но Лариса – живой человек. И он… Илья – тоже.
– Да ты не слышишь меня?! Он ее племянник! Она, может, ему попу в детстве подтирала!
– Правда? – удивилась Кира. – А на сколько лет Лариса старше? Ему ведь за тридцать?
– Да какая разница?! – опять взорвался Антон. – Это просто немыслимо, говорю я тебе!
Его волосы пламенели на солнце. И весь он, охваченный чистым гневом, показался ей похожим на юного Фаэтона, готового в азарте спалить всю Землю. Не он ли, с его откровенным неприятием греха и нечистоты, вызвал Всемирный потоп? И погиб сам… Эту легенду Кира прочла в самолете, пока летела до Симферополя. Журнал поджидал ее в сетчатом кармане стоявшего впереди кресла.
У нее сжалось сердце:
– Прости. Я и не думала оскорбить твою маму… То есть
