Продолжая движение поездов - Татьяна Дагович
Су задумывается: ее бабушка была, собственно, папиной или маминой мамой? Наверно, папиной. Но ей этого никто не говорил. Просто так солиднее. По отцу. Вот картинка – родители вдвоем на море. Молодые, красивые. Похоже, это не живое воспоминание, а одна из афиш, висевших на здании кинотеатра, мимо которого бабушка водила ее в танцевальный кружок. Бабушка никогда не говорила с ней о родителях. Неужели она не спрашивала? Возможно, Сусанна задала вопрос по дороге на танцы, и бабушка, вытянув руку сквозь летнюю светящуюся пыль, указала на афишу с морем и спросила: «Они тебе нравятся?»
Еще одна классическая фигура, на которую в ее детстве не было и намека, – дедушка. Иногда к бабушке приходили солидные мужчины в костюмах. Бабушка запиралась с гостем на кухне, они пили чай с тортом. Кусочек торта передавали и Сусанке в комнату. Иногда гости даже оставались ночевать, но никто из них не мог быть дедушкой. Называть их следовало по имени-отчеству.
Звонок мобильного отвлек, положила футболку на кровать, взяла телефон.
Ведь можно было внести номер в черный список, а она об этом не позаботилась! Снова звонил Патрик. На этот раз он был трезв, так что Сузанне не отключилась, поздоровалась вежливо, собираясь как можно скорее так же вежливо попрощаться.
Патрик сказал, что ходит к психологу. Да, он решился, обратился к психологу. Первого сеанса пришлось ждать два месяца – психологи сейчас перегружены, особенно если оплачивает страховка, а он не мог себе позволить оплачивать в частном порядке, учитывая проблемы с поиском работы. Но оно того стоило. Теперь он все понял. И причины проблем с женой, и своего безответственного поведения, которое привело к увольнению. Но теперь он может попытаться все восстановить. Возможно, Моника к нему вернется, кто знает. Особенно дети. Ему так не хватает детей, он так по ним скучает. Он уверен, что сможет восстановить семью: Моника очень серьезно восприняла его обращение к психологу, она назвала это «жестом доброй воли». Он уверен, что после терапии у него не будет вспышек агрессии, у него уже сейчас большой прогресс. Нужно было просто разобраться с прошлым. Ему объяснили, что его проблемы кроются в детстве. Ян – это шанс, который был ему дан, но который он не использовал вовремя. Да, терапия – дело долгое, может затянуться на годы, но оно того стоит.
Сузанне терпеливо выслушала речь. Время от времени Патрик переспрашивал, проверял, слушает ли она еще. Наконец, несколько раз все повторив, он замолчал. Сузанне, выждав пару секунд и поняв, что теперь ее очередь подать реплику, сказала:
– Спасибо за звонок. Я очень рада, что у тебя все наладилось.
– Я вот почему звоню, – добавил он менее уверенно. – Ты знаешь, это на самом деле помогает. Может, тебе тоже стоит обратиться к психологу?
– Мне? Патрик, когда у меня был муж, я его не била.
– Я серьезно.
– И мне бы не хотелось, чтобы ты мне звонил. Я не знаю, где ты достал мой номер, и мне это не интересно, это можешь рассказать своему психологу. Но я не хочу, чтобы ты мне звонил. Понимаешь?
Звонок испортил настроение, и Сузанне почти автоматически открыла рабочие файлы в ноутбуке. Как ни странно, плохое настроение помогало работе – давало необходимую энергию. Без этого звонка она наверняка отдыхала бы до полуночи, валяясь в кровати с печеньем, соком и книгой.
В половине первого, снова вспомнив о неприятном звонке, подумала, что жизнь нелогична – было бы логичнее, если бы звонил не Патрик, который не должен был знать ее номера, а Шурц, потому что у Шурца ее номер есть. Кстати, на мейл Шурц не ответил. Хотела было набрать, но, посмотрев на часы, только хмыкнула.
Весь следующий день пыталась дозвониться до Шурца – и на домашний, и на мобильный. Только длинные гудки. Через день звонила каждые полчаса – с тем же результатом. «Что за год такой, опять деньги на ветер», – думала об оплаченном на четыре недели вперед номере, шагая по пешеходной улице к вокзалу, чтобы купить билет. Улица была почти пустой.
II
Дом Шурца – грязно-кремовый. Хороший, еще не старый трехэтажный дом, перед входом маленький фонтан и белая лавочка. Сухой фонтан засорен ветками и листьями, лавочка в дождевых пятнах.
Су глубоко вдохнула. Запущенно – это очевидно. Запущенность вызвала в ее сознании другую картину – их квартиру, последние месяцы бабушки. Тряпки на полу.
Здесь тряпок не было. Был серый носок и серый запах – не тот, что в их квартире, но еще более мерзкий, с примесью дезинфекции. Этот запах ударил в нос, когда Шурц наконец открыл ей – ждать пришлось долго.
Су бросилась ему на шею. Они так крепко обнимались впервые, он кашлял и что-то говорил.
Ком в горле, сглотнула, Шурц – единственный человек, с которым она поддерживала связь все годы в этой стране. Эфемерную связь – короткий деловой мейл, денежный перевод. Прошла в дом за ним. Вот мужчина, о котором некогда думала, что он хочет ее. Шла за шаркающим стариком и пыталась сосчитать года, которые его высушили. Сколько ему сейчас, сколько было тогда? Тогда седина была элегантной.
Маленькая кухня, хорошая мебель и техника – и на всем, как мох, слой грязи. Вопрос вертелся на языке – почему бы Шурцу не нанять кого-то, кто будет прибирать или, еще фатальнее, кто будет ухаживать за ним? Они не пересаживались в столовую. Сдержалась, не унизила его, выхватив из рук чайник, хотя смотреть, как опасно вздрагивает его слабая рука – вот-вот упустит и ошпарится – было неприятно. Мысленно перекрестилась, когда подготовка к чаепитию закончилась, осталось лишь смутное беспокойство, что Шурц опрокинет на себя чашку.
– Видишь, я тут не в лучшей форме, – хохотнул он.
– Вижу, – согласилась Су.
– Время… Тебе надо за молодость держаться. Ты как вообще?
– Отлично. Как обычно.
– Я в тебя верил, всегда… Мне с тобой надо будет поговорить, важное дельце, но это после. Сейчас просто поболтаем. Расскажи, как ты живешь. Ты замуж больше не выходила?
– Нет. А если хочешь признаться, что сам придумывал мне типа как заказы и оплачивал мою работу, – я знаю. Зря ты беспокоился – у меня достаточно реальных клиентов.
Шурц неожиданно громко засмеялся – Су сжалась, будто он мог рассыпаться от этого смеха.
– Нет, я не о том… Дела потом, завтра. Я рад тебя видеть, старая подруга!
– И я рада тебя видеть.
Кажется, не расслышал. Сузанне откашлялась – он
