В мечтах о швейной машинке - Бьянка Питцорно
Но на этом странности семейства не заканчивались. Когда адвокат ушёл, синьора позвала меня в столовую, где после завтрака (как вы догадываетесь, не слишком обильного) прибирались её дочери.
Мы уже успели договориться с синьориной Джеммой о ежедневной оплате, и я ждала только, когда описания работы, которую мне надлежит выполнить. Однако синьора Провера, отослав обеих девушек и проверив, что окна и двери закрыты, взяла меня за руки и, глядя прямо в глаза, торжественно произнесла:
– Прежде чем приступить к работе, ты должна дать клятву.
Я недоумённо нахмурилась:
– И в чём же мне поклясться?
– Что бы ты ни увидела в этом доме, какие бы слова ни услышала, о чём бы ни узнала, ты никому об этом не расскажешь.
– Я вовсе не сплетница! – воскликнула я. – И не нужно здесь никаких клятв!
Да и потом, о каких-таких ужасах я могла узнать? Что за тайны могло скрывать одно из самых почтенных и уважаемых в городе семейств? Мы же не в романе! Что адвокат – скряга? Об этом и так все знали. Но знали также и о его несметных богатствах, вот я и решила, что синьора, должно быть, опасается воров: я ведь могу рассказать тому, кто умеет взбираться на стены и взламывать замки, где хранятся украшения, деньги и прочие ценности и как туда пробраться.
– Не беспокойтесь, я никому ничего не расскажу, – повторила я.
Но синьора была настроена решительно.
– Идём в церковь, – сказала она, накидывая плащ. – Принесёшь клятву перед алтарём.
Я спустилась вслед за ней по лестнице, бедная родственница замыкала процессию. Передний двор был пуст, засов задвинут: крестьянин, наверное, уже возвращался обратно на свою ферму. Синьорина Джемма открыла ворота большим железным ключом, который носила на поясе, и сразу же закрыла их за нами. Церковь Санта-Катерина находилась ровно напротив, через площадь, всего в паре десятков метров. Внутри было пусто, но на алтаре горела свеча.
– Клянись здесь, перед священной гостией, а мы засвидетельствуем. И помни: если нарушишь клятву, тебя ждёт геенна огненная!
Всё это показалось мне какой-то нелепостью, вроде бабушкиных рассказов о войнах за независимость и карбонариях. С другой стороны, адвокат Провера, как и его отец, в молодости имел репутацию отъявленного мадзиниста[3]. Да и что мне терять, подумала я. В крайнем случае останусь без обеда.
В общем, я поклялась. Синьора подсказывала мне слова, я их повторяла. Вернувшись домой, она велела мне подписать заранее подготовленную бумагу с той же клятвой и очень удивилась, увидев, что я подписалась полным именем: люди моего класса обычно ставили крестик. А мне всегда было интересно, как власти потом узнают, какой именно крестик к какому человеку относится. В качестве свидетелей она позвала дочерей: тогда-то я и узнала, что их звали Альда (старшую) и Ида (младшую). Впрочем, разницы в возрасте между ними не ощущалось: они казались ровесницами, совсем ещё юными, хотя им обеим было уже за двадцать, – стройные, даже грациозные, но ничего особенного, с моей очаровательной синьориной Эстер даже сравнивать не хочется. Впечатление портили и домашние платья, скромные, слегка потрёпанные – в общем, совершенно такие же, как у их матери и тётки: эти модели уже несколько лет как вышли из моды. Наверное, парижские туалеты, сулящие богатое приданое, они надевают только для прогулок в парке и выходов в гости, в театр или на бал и выглядят в них настоящими красавицами, решила я.
Синьора Тереза убрала подписанный документ в ящик комода, который заперла на ключ, и наконец вздохнула с облегчением:
– Ты должна понимать, что случай этот для нас исключительный, а ситуация – чрезвычайная. Обычно мы со всем управляемся сами, но на этот раз времени нет: до визита королевы Елены осталось меньше месяца.
Её слова показались мне странными: я не понимала, какое отношение ко всему этому может иметь королева.
– Мне сказали, что ты умеешь не только шить, но и кроить, – продолжала синьора, – что у тебя к тому же есть переносная немецкая швейная машинка и ты умеешь ей пользоваться. Намного быстрее выходит, правда?
– По-разному. На длинных прямых швах – гораздо быстрее, конечно, – ответила я. Вопрос меня удивил: в то время уже каждая зажиточная семья считала своим долгом купить швейную машинку (пусть даже только для того, чтобы подшивать простыни и кухонные полотенца). И в основном это были модели с педалью, более современные и удобные в использовании, моя же была постарше. Маркиза Эстер выбрала её за размеры: она знала, что в моей крохотной комнатушке новые модели просто не поместятся. Мне казалось, что и синьорина Джемма велела принести её только из любопытства, чтобы посмотреть, как обращаются с ручкой.
Но когда мы перешли в комнату для шитья, я убедилась, что никаких машинок там не было и в помине – ни с педалями, ни без. Зато на большом гладильном столе лежали три рулона прекрасной парчи, все с яркими цветочными узорами, но разного тона и рисунка: я таких ещё не видела. Ткань была двойной ширины и всё ещё намотана на плотный картонный сердечник – по моим прикидкам, метров десять в каждом рулоне: более чем достаточно
