Александр Башкуев - Призванье варяга (von Benckendorff) (части 1 и 2)
Бенкендорфы же стали ее бессменными бургомистрами.
Многие древние роды начинают таким славным образом, но потом мельчают у нас на глазах. Бенкендорфы ж всю жизнь "горячат" Кровь с латышками, ливками, да эстонками. Выбирают они самых шустрых, веселых, да умных девушек, так что немудрено, что мы стали "Жеребцами Лифляндии". Мужики от земли всегда крепче, да ядреией всяких там вырожденцев с прокисшею кровью, так что вскоре мы подмяли под себя всю Лифляндию.
Сему помогло то, что древние немецкие роды жили в Курляндии, а к нам перебирались младшие дети семей, обнищалые, да просто разбойники. Такие немцы не решались оспорить у "мужицкого рода" главенство в Лифляндии.
Да и простой люд всегда знал, что сегодня их девочка поднесла ковш воды -- барону напиться, а завтра вся их семья может жить за счет баронессы. А если не баронессы, так хотя бы -- "народной жены" Бенкендорфа.
Когда началась Реформация, латыши углядели в ней повод восстать против ненавистных поляков. Но Польша тех дней была в самой силе -- поляки жгли, убивали, резали и насиловали кого, когда и за что хотели. Курляндцы, привычные жить под польским ярмом, склонили пред врагом свою голову и... перестали быть латышами.
Согласно Указу тогдашнего польского короля - Яна Батория каждая из пленных латышек обязана была родить от поляка. А мужиков победители убивали. Или оскопляли. Иль принуждали доказать "женское естество" на древне-римский манер.
Этому есть печальное объяснение. Если Германия поднимается за счет трудолюбия немцев, внедрения передовых технологий и прочего, а Россия сильна открывательским духом, способностью русских освоить совершенно непригодные к жизни пространства, то Польша обязана всем -- Черной Смерти.
Эпидемия быстротечной чумы, унесшая в XIV веке три пятых населенья Европы, не затронула Польшу. Оказалось, что "моровые язвы" - чума, тиф, холера милуют почему-то поляков (и отчасти -- чехов). За счет этого Польша раскинулась в те времена "от моря до моря". Других же полезных качеств у сего народа попросту нет.
Любой человек, прибыв в Германию и привыкнув к немецкому образу жизни, становится немцем. Для этого нужны лишь точность и аккуратность. Тысячи иностранцев, прибывая в Россию, и усваивая ее жизнь, становятся русскими. Будьте посмелей, да "чуток не в себе" и у вас все получится!
Но как выработаешь в себе устойчивость к чуме, да холере? Стало быть поляк появится лишь после ночи с поляком, или полячкой! Вот вам и корень сего "ополячиванья".
Это все легко писать на бумаге. В реальной же жизни... В дни Ливонской войны латышей-мужиков сгоняли в что-то вроде хлевов, заставляли работать до смерти и ждали пока они не помрут. Баб же поляки насиловали до полусмерти, чтоб они родили им полячат. Они надеялись, что поколение с польской кровью перестанет бороться с поляками. Их мечты оправдались. С той поры Курляндия стала польской провинцией.
Но в Лифляндии нет тех полей с перелесками, в коих вольготно польским уланам с гусарами. И мои предки, привычные к дракам с баронами, да личной свободе, забрались в леса, получив прозвище "мохоеды". (Я умею готовить блюда из моха, коры, слизняков, да лягушек -- меня научили старики-протестанты. Они говорят, "сей вкус - у Свободы".)
Возглавил же протестантов мой предок. Пятнадцатилетний барон -- Карл Иоганн фон Бенкендорф. Вскоре на помощь ему пришли шведы, но для протестантов Иоганн -- символ борьбы латышей. (Нынче "лесные братья", борясь против русских, носят на груди образок с ликом Иоганна Бенкендорфа.)
В конце позапрошлого века шведский король Карл XII придумал Редукции, по коим имущество должников отходило к шведской короне. В Лифляндии все земли -- убыточны, так что разорились сразу же все. Тогда очередной бургомистр славной Риги Карл Юрген фон Бенкендорф поехал в Стокгольм просить отмены Редукций. Там его просьбу приняли, как мятеж и отрубили прапрадеду голову. Лифляндия взорвалась.
Россия в ту пору думала воевать с Швецией, но восстанье в Лифляндии ускорило дело. Увы, меж нами и русскими лежала Эстляндия -- крайне шведская по своим корням и пристрастиям. Русские сие не учуяли и Северная война началась с разгромного пораженья России под эстляндскою Нарвой. (Войска русских не были готовы к войне и Петр, идя к нам на выручку, переоценил свои силы.)
Но и шведы недооценили событий в Лифляндии. Торговля по Даугаве была перерезана и вся Прибалтика стала шведам в убыток. А война в местных болотах истощила шведскую армию. Венцом же нашей нелюбви к скандинавам стала Полтавская битва.
Средь сражения немецкие полки Шлиппенбаха напали на шведов с фланга и тыла. Те попали в полное окружение и были без счету истреблены русскими и лифляндцами. В благодарность за это лифляндские лидеры получили чины в русской армии, а правителем всей Лифляндии назначен мой прадед -- Карл Иосиф фон Бенкендорф.
Кроме того, Лифляндия получила от русских "Свободу", коя заключается в том, что русские не смеют ставить хоть кого-либо на самый мелкий пост в нашей стране. Так правление Бенкендорфов закрепилось указом Петра.
И мы с той поры Верой и Правдой служим России и дому Романовых.
Свадьба прошла по-семейному. С нашей стороны были Эйлеры. Сам Леонард Эйлер, а также все его сыновья с семьями. Математик и механик Иоганн Альбрехт, по чьим эскизам делались в ту пору мосты в Империи со своим зятем - Александром фон Кноррингом (будущим тифлисским генерал-губернатором). Личный врач Ее Величества Карл со своими зятьями -- доктором Шимоном Боткиным и батюшкой царскосельского прихода Михаилом Сперанским. А из Сестрорецка прибыл астроном и главный оружейник Империи генерал-лейтенант от артиллерии Кристофер Эйлер, который в ту пору стал директором тамошнего завода. (Вскоре у моего деда Кристофера появится новый, молодой секретарь и зять - Алексей Андреевич Аракчеев.) Мир - тесен.
Со стороны Шеллингов присутствовала одна моя бабушка - Государыня Императрица Екатерина Великая, а со стороны жениха - его мать Софья Елизавета Бенкендорф (бонна Наследника Павла), урожденная Ригеман фон Левенштерн, с дочкой и зятем - Арсеньевыми (дедом и бабкой моего племяша Миши Лермонтова). С четвертой стороны не было никого. (Бенкендорфы не ездят в Россию.)
Весной 1781 года в Риге в фамильном доме семейства Бенкендорф родился мальчик, которого назвали "в честь сына Наследника Павла" - Александром Бенкендорфом. Просто Александром, без Карла. На этом настояла бабушка мальчика Софья Елизавета -- она ненавидела Бенкендорфов и сказала: "В моем доме не будет сих мужиков -- Карлов!"
Это был не я. Мой старший брат родился форменным идиотом и помер через месяц после рождения. В 1782 году родилась мертвая девочка и тогда все вспомнили о "проклятьи фон Шеллингов".
Как я уже доложил, болезнь эта не лечится, но разрешима, если оба родителя имеют "проклятую Кровь".
Анализы показали, что у матушки не может родиться ребенок от Бенкендорфа. Их "крови" полностью не совпадали. А все матушкины кузены остались в Германии, да и не могли они "мараться с еврейкой". (Я уже доложил о прусском законе по этому поводу.)
Поэтому матушка написала тетке письмо, в коем просила дать ей развод. Бенкендорф пил, не просыхая, иной раз подымал на матушку руку, не умел, да и не хотел заниматься ни Ригой, ни латышами и матушка просто устала от всего этого.
В ответ на сие из столицы прибыл нарочный с приказом немедля явиться на аудиенцию к самой Государыне.
Матушку вводят в спальный покой. В комнате жарко и душно, - кругом тяжкий запах жасмина и парафина. На улице уже утро, но здесь -- полумрак из-за плотных и темных занавесей и мерцанья десятков свечей.
Добрую половину спальни занимает огромный альков с исполинской постелью, окруженный шкафчиком для белья и туалетными столиками. Впрочем, постель едва смята, а Государыня сидит за столом в другой части комнаты. Этот стол завален бумагами, книгами и журналами, а корзинка под ним забита грязными перьями.
Императрица, сверяясь с какою-то книжкой и не переставая писать, спрашивает у лакея:
- "Сколько времени?"
Старый и, видимо, опытный раб еле слышно бормочет:
- "Утро, Ваше Величество. Дозвольте, мы приберем. Какой подать завтрак?"
Государыня с видимым сожалением отрывается от бумаг, слепо щурится на вошедших, затем встает с кресла, подходит к окну и раскрывает его. Комната заполняется свежим утренним воздухом. Венценосица с наслаждением дышит и произносит:
- "Скажи Эйлеру, чтобы что-то придумал. Опять всю ночь глаз не сомкнула. Клевать мне носом на вечернем Совете! Кто там?!"
Матушка идет ближе, Государыня со свету прикрывает глаза, узнает в гостье племяшку и машет слугам рукой:
- "Уберите-ка все со стола! И завтрак, пожалуйста, на двоих", - затем она о чем-то задумывается, подзывает старшего из лакеев и просит, - "Позови мне давешнего купца. Пусть обождет".
Слуги бесшумными тенями наводят в спальне порядок, а царица с неприязнью окидывает племянницу взглядом:
