Ночь, сон, смерть и звезды - Джойс Кэрол Оутс
Их податливые молодые тела отчаянно, словно околдованные, тянулись друг к другу. Разум за телами не поспевал.
(Том порой видел Стива с молодыми женщинами в центре города. А однажды в вестибюле гостиницы «Пирпонт» Стив стоял за легким водопадом с девушкой, положив одну руку ей на полуобнаженную спину, а другой помахал шурину: Салют!)
После школы Том был избалован вниманием к своей персоне. Восхищенные девушки, женщины. Это породило в нем своего рода слепоту. Он купался в собственной сексуальности, в том, с какой жадностью на него набрасывались. И вдруг, лет в двадцать пять, он стал испытывать подозрительность и отвращение. Им овладел животный страх перед СПИДом и венерическими заболеваниями, он проверялся каждые полгода и всякий раз с облегчением выдыхал, когда тест показывал отрицательный результат.
В один из таких периодов временного облегчения Том обручился с Брук. Она восхищалась им и его семьей. Умная красивая молодая женщина, к тому же скромная, ненавязчивая, застенчивая, учтивая, добрая и великодушная – как его мать.
Джессалин обожала Брук. Она могла бы быть ее старшей сестрой. Брук как-то сказала Тому, желая сделать ему приятное: Я бы могла выйти за тебя замуж только из-за Джессалин. Лучше свекрови не бывает.
Ему было приятно. Тогда.
И все же ты ведь не собиралась выйти замуж за мою мать.
В кабинете семейного психолога Тома одолевали ренегатские мысли. Он старался вежливо слушать. Женские голоса (врача, Брук) были практически неразличимы.
Честность, переоцененное качество.
Веселый, оптимистичный, разумный, справедливый, честный – все это уже не про него.
Доктор Муди[45]. Не самая подходящая фамилия для терапевта, подумал Том. (Еще она ему напомнила доктора Мурти, для которого все кончилось плохо.)
Женщины ждали, когда он заговорит. А его мысли где-то блуждали.
У мужа нет серьезной ставки в игре – вот в чем проблема. Он бросил несколько монет, колесо медленно вращается, и остается только делать вид, будто ты заинтересован в выигрыше.
Пусть выигрыш достанется ей. Том проявит благородство: дом в Рочестере. Содержание детей, алименты. Мебель, совместно нажитое имущество. Не станет скупиться. Опека над детьми? Как скажешь.
Стоп. Это же брачная терапия. В надежде/под предлогом спасения семьи.
Ты что же, не любишь наших детей?
Люблю, конечно.
Но что мы им скажем? Что с тобой не так?
Я буду с ними видеться по выходным. При совпадении наших графиков.
Том, ты сказал, что у тебя однокомнатная съемная квартира. Всего одна спальня? О чем ты думал?
Дело в том, что он любит своих детей, пока они вместе, а когда порознь, он о них вспоминает редко. В основном с болезненным чувством вины и глубокой печали. Как будто их папа умер и пропал. И они остались без отца, как и я.
В предрассветные часы, когда мучила бессонница, Том думал не о семье. С одержимостью человека, расковыривающего пальцем свежую рану, он думал о тех, кто убил его отца и кому это сошло с рук.
Глисон, Шульц. Те, кого он хотел прикончить. Если/когда подвернется удобный случай.
Завернутая в парусину бейсбольная бита лежит в машине на заднем сиденье.
И перчатки рядом.
Как-то вечером он позвонил Тане, бывшей сотруднице. Без всякой причины. Сработал импульс. Легкое возбуждение. Ее номер по-прежнему онлайн.
Алло? Ах, это вы…
Она узнала его голос. (Подтекст самого звонка сомнений не вызывал.)
Папа увидел промелькнувшие в глазах детей удивление, обиду, страх, заговорила терапевт. И ему стало их жаль. Он испытал печаль.
И еще, наверно, чувство вины. Да.
Пятилетнему ребенку, услышавшему, что папа уходит из дома, кажется, что это его вина.
Но он-то ни в чем не виноват.
– Том, ты нас слушаешь хоть одним ухом? – обратилась Брук к мужу. – Ты так и не объяснил: почему всего одна спальня? Если ты хочешь, чтобы дети у тебя ночевали, где они будут спать? На диване в гостиной? Или ты собираешься спать на диване? А Мэттью, по-твоему, должен спать на полу? Или вы все втроем в одной кровати? О чем ты думал?
Не о вас. Извини.
Ему очень жаль. Хотя после смерти Уайти – к черту жалость.
К черту папашу Тома.
Тане он сказал, что, пожалуй, поступил с ней несправедливо. Надо было дать ей шанс.
Шанс на что? – посмеялась Таня.
Вот она, сексуальная уверенность, которой ей так не хватало в его офисе, когда он на нее наехал, запугал. Может, новый мужчина в ее жизни? Новая работа? Не исключено.
Они встретились в «Пирпонте», чтобы пропустить по бокалу. Том с удивлением нашел ее привлекательной, хотя и не в его стиле. Кажется, он понял, что в ней нравилось Уайти.
Подумал, не взять ли Таню обратно на работу в «Маккларен инкорпорейтед». Или все-таки не стоит?
Том в основном сохранил старую гвардию. Поначалу он намеревался убрать из семейного бизнеса «старый сушняк», но, узнав его поближе, так и не решился.
Приют для престарелых.
Зато он нанимал молодняк. Расширял отдел книг для подростков. Взять еще одного художника-графика? Пожалуй, с Таней он обошелся слишком сурово.
Станет ли он с ней еще встречаться? (Обручального кольца не видно. Зато много других колец поблескивает на пальцах.)
Не лучшая идея. Она поймала на себе его оценивающий взгляд. Спросила:
– Вы один? Я правильно поняла?
Он подался вперед, как будто не расслышал:
– Один… в каком смысле?
Она стрельнула в него глазами:
– Один сукин сын.
Он невольно рассмеялся. И Таня тоже. Да, гораздо привлекательнее, чем ему раньше казалось: прямые блондинистые волосы падают на плечи, как у девицы в дешевой сексуальной рекламе, грудь вырисовывается под свитером-лапшой с люрексом. А на шее, под левым ухом, тату… что-то вроде сочной клубнички… ух ты! как это он раньше не замечал? У него перехватило дыхание.
Таня (надо думать) ожидала от босса одного, а он ее удивил другим – вручил ей чек на тысячу долларов с заранее вписанным именем: Таня Гейлин.
– Что это? – Ошеломлена; презрительная ухмылочка растаяла на губах.
– Выходное пособие, которое вы по-настоящему заслужили, – прямо сказал ей Том.
Это не шутка? Похоже, нет.
Для «Маккларен инкорпорейтед» тысяча баксов – небольшие деньги, а для Тани целое состояние.
В общем, достаточно для того, чтобы увидеться с ней снова, если у него возникнет такое желание.
Смущенная Таня кое-как сложила чек пополам и спрятала в сумочку, пока (может, и промелькнула такая мыслишка) босс не передумал.
– Спасибо, мистер Маккларен…
– Том. Спасибо, Том.
Обратил в шутку. Неожиданно развеселился. Почему бы и нет?
Он к ней даже не прикоснулся. Мог бы похлопать по кисти или тронуть за руку (легко представил себе такой жест со стороны Уайти, купавшегося в женской приязни), но нет. И никаких намеков на будущую встречу.
Позже Том увидел в общем туалете на умывальнике кем-то забытую помаду. Пластмассовый тюбик с неказистой начинкой цвета темной сливы. Явно не Танина (у нее ярко выраженная клубника), но он ее с улыбкой прикарманил.
Позвонит ли он Тане когда-нибудь?
Не
