Твоя реальность — тебе решать - Ульяна Подавалова-Петухова
— А я был инициатором первой игры. Видела кубок? Моя работа. Ну, не совсем моя, мы там толпой трудились…
— Ты? Первая игра?
— Ну да. Тогда мы надрали «первашам» зад. А на следующий год они нам, но я там уже с травмой был… А потом в этом матче и Серега бился.
— Егор…
— Ты чего так смотришь?
— Егор, а ты… как старший… как первый не можешь перенести игру на полчаса позже?
— В смысле?
И Ника, давясь словами, быстро рассказала брату о случившемся. Она рассчитывала, что как только закончит свой рассказ, брат сразу же всё уладит. Ника ошиблась. Чем больше она говорила, тем мрачнее смотрел Егор. Он даже руки скрестил на груди, расставив ноги на ширине плеч — верный признак недовольства — и смотрел на сестру жгучими почти черными глазами.
— Понимаешь, а Ванька колени разбил, а я не могу.
— И почему ты это говоришь мне?
— А кому?
— Тут даже не важно кому, а важно когда. До матча чуть больше трех часов, и что? Ты хочешь, чтобы я позвонил сейчас парням, сказал, что моя школа не может выставить игроков, потому что у моей сестренки концерт, который она не может пропустить?
— Ну ты же знаешь, я и, правда, не могу пропустить! — крикнула Ника. — Или мне его пропустить?
— Не повышай на меня голос! Сейчас свою ответственность ты хочешь переложить на чужие плечи! Не получится! Если ты еще два дня назад поняла, что не можешь присутствовать на матче…
— Я думала, что смогу убедить!
— Убедила? Нет? И что теперь?
— Это каких-то полчаса, а не день! — всё больше раздражаясь, вскрикнула Ника.
— Так было бы, если бы это было оговорено вчера! Понимаешь? Вчера вы бы предупредили нас, что матч перенесли на полчаса. Это каких-то тридцать минут, это действительно немного, но! Ты хочешь, чтобы я сейчас обзванивал всех, кто в этом матче заинтересован, всем, кто собирался прийти и придет к трём!
— Егор!
— Паша приезжает без пяти три, и уезжает в четыре, потому что в половине седьмого у него самолет. Это не просто игра! Это игра… для мамы, для многих… Но не для нас. Не для тех, кто ждет ее!
— Да я даже не слышала о ней до этого!
— То есть опять я виноват? Ты в конце мая всегда занята, а я за тринадцать лет ни одной игры не пропустил. И не только я. Там будут Алик, Андрюха, Кирилл, Вадька, Олежек… да всех и не перечислишь. И это только с нашей стороны, а ведь еще будут «перваши», «четвёрка». «Тройке» ни разу не удалось пробиться в финал, но остальные… И сегодня тринадцатая игра. В прошлом году «вторая» сравняла счет, а в этом должна обойти «первую». Если игра вообще состоится…
И Ника расплакалась. Егор вздохнул, пару раз хлопнул по плечу и вышел.
А девочка плакала и потому не слышала, как он позвонил Нику и предупредил о том, что сестренка играть не сможет. Ник вздохнул и, глянув на повесившего нос Тимку, обещал что-нибудь придумать.
А шевелить мозгами приходилось капитально: на утренней тренировке Иваныч запретил ему и Тимке участвовать в этом товарищеском матче под страхом исключения из списка участников соревнований… Вот так.
***
— Нет, Васька фигово играет, — бормотал Тим, вычеркивая из длинного списка очередное имя.
— Ну да, а Филиппов хорошо? — буркнул Ник, швырнув на стол ручку.
— Давай Дэна позовем.
— С его-то ростом? От «первашей» в основном составе будут Арт, Кирилл и Зайцев. Дэн — отличный пацан, но баскетбол не его конек. Хрен с ним, что он мне до плеча, но он и не фанат игры. Если просто поучаствовать, так уж лучше техническое.
— Ни фига не лучше! Может, Сэма?
Тимка поднял насмешливые глаза на друга, парни одинаково тряхнули головами и хором выпалили:
— Да ни в жизнь!
Стрелка, как пунктуальная мышь, скреблась под стеклом будильника — шкряб, шкряб, шкряб. Тимка, как маятник, поворачивался в кресле вправо-влево. Ник постукивал карандашом по столу. Ластик, ввернутый на конце карандаша, приглушал звук. Взгляд скользил по комнате, споткнулся о кубок, который едва не прилетел на голову Нике. Егоров поднялся и снял большую под золото чашу, поставил на стол.
— Ты чего? — удивился Тимка, но Ник не ответил, а просто перевернул кубок, высыпав содержимое на стол. Уваров поднял одну медаль, улыбнулся, показал другу. — Ты помнишь ее? Блин, а сколько нам было?
— Восемь?
— О! Тут год стоит. Две тысячи пятнадцатый. Значит… по одиннадцать. Я твой рекорд побил на следующий год.
— Угу. А эту помнишь?
— Не, у меня такой нет.
— Точно. Это уже после того случая с Еленой Николаевной.
— Ну да. Мне тогда не до спорта было. О! А у меня такая с циферкой один! И такая тоже!
— Да ты мухлевал!
— Да ты еще скажи, что на допинге!
— Конечно, «растишку» проглотил и вперед! Чем не допинг?
— Чья б корова мычала… Сам на одной «растишке» сидел! Ты на два сантиметра меня выше.
— А ты в другой раз на носочки привстань, — стебался Никита.
— Уж лучше ты присядь, — не оставался в долгу Тимка.
В кубке были не медали. Там была вся спортивная жизнь до сегодняшнего дня. Медали победителя и призера. И за металлическими кружками не виделся тот труд, который предшествовал награде. Сейчас за ними и не разглядеть растяжений, ушибов, синих голеней из-за бесконечного падения планки, так страшно бьющей раз за разом по одному и тому же месту. И уже подзабыты злость, азарт, терпение и тот труд, которые воспитывают из обычного ребенка спортсмена. И послезавтра ждут очередные злость, азарт, терпение… Очередное доказательство, что ты можешь. Что ты достоин! Что трудился ты не напрасно! И первое место только одно. Только один станет первым. Самый лучший!
— Тимыч, а ты не помнишь дословно, что Иваныч сказал?
Уваров хмыкнул, чувствуя, куда клонит друг. Улыбнулся и ответил:
— Дословно этот деспот и узурпатор сказал: «Я
