Проект 9:09 - Марк Х. Парсонс
– Вы вместе выполняли задание?
Я покачал головой:
– Нет, это мой проект. Сет просто помогал, потому что он компьютерный гений.
– Круто! – кивнула Олли и вдруг спросила: – А что он за парень?
Ага, теперь была моя очередь задавать ее любимый вопрос! С дурацкой ухмылочкой, разумеется.
– А что, он тебе нравится?
Я ожидал, что Олли тут же начнет отнекиваться, и поэтому удивился, когда она пожала плечами и сказала:
– Не знаю.
Я посмотрел внимательнее. Кажется, глаза у нее были чуть-чуть прищурены.
– Так что он за парень?
– Согласно Шекспиру, если я скажу тебе, что он хороший, ты решишь держаться от него подальше. А скажу, что он плохой, тебя к нему притянет, как магнитом.
– Да плевать на Шекспира! Не хочешь говорить, ну и не надо! – Она развернулась к дверям.
Я вспомнил, что дал маме обещание присмотреть за Олли. А потом о повышении в ранг взрослого за ужином. Возможно, от меня ожидали большего.
– Эй!
Сестра обернулась.
– Ну?
– Я думаю, он хороший парень.
– Тогда ладно.
Как только Олли ушла, мне нестерпимо захотелось тут же пойти на улицу фотографировать – вот прямо сейчас! Похоже, теперь, когда эти уличные снимки стали частью чего-то большего, то и съемки начали казаться более значимыми. Как будто у меня появилась некая цель. Шагая к центру города, я вдруг осознал, что чувствую себя гораздо лучше: я даже немного доволен собой, жизнью и всем остальным – впервые за долгое время.
Когда сработал будильник, в мою сторону по улице шла компания: пятеро мальчишек, всем лет по тринадцать.
– Ребята, можно я вас сфоткаю? Мне для творческого проекта надо.
(Школьникам на школьные проекты наплевать.)
– Не вопрос, – ответил один из них.
– Только если нам тоже фотки пришлешь! – добавил другой. – Мы музыкальная группа!
– Пришлю, – согласился я. – Вон туда встаньте.
Немного попихавшись за лучшее место, парни выстроились вдоль стены: тот, который потребовал прислать фотки, явно хотел оказаться в середине. Разобравшись, кому куда приткнуться, они с серьезным видом замерли, стоя плечом к плечу и глядя в камеру. Видимо, это была типичная поза для мальчишек-восьмиклассников – аналог выпяченных губ у девчонок.
Я щелкнул ребят пару раз, а потом сказал:
– Не надо позировать. Ведите себя естественно.
Они немного потоптались, попереминались, но в конце концов встали, как и стояли. Я решил, что тут ничего не поделаешь, лучше все равно не будет, и принялся настраивать экспозицию и диафрагму, чтобы снимок получился более или менее приличным.
И тут мозг выдал мне странную картинку: что-то вроде разделенного надвое экрана с надписями. На одной половине – сплошная математика: аккуратно выведенные синими чернилами формулы вычисления экспозиции; на другой – криво-косо нацарапанные стихи в теплых тонах.
Меня осенило: технические навыки – это хорошо, но только как поддержка для человеческой составляющей. Иначе получается просто упражнение, без внутреннего содержания.
Я перестал возиться с камерой, опустил ее и посмотрел на тихого мальчика с краю.
– Скажи-ка, а какую самую большую глупость отмочил вот он? – спросил я, показывая на парнишку в центре.
– Ха! Вот уж отмочил так отмочил! Мы как-то играли на вечеринке у бассейна, а этот дурень решил, что сумеет встать на плот посреди бассейна и петь оттуда…
Парни тут же позабыли о съемке и принялись болтать, перебивая друг друга, и вскоре уже вовсю хохотали, орали и тыкали друг в друга пальцами, как стая диких макак, – мне оставалось только успевать снимать да временами подначивать их очередным: «А дальше что было?»
Через несколько минут они успокоились. К тому времени у меня было нащелкано двадцать или тридцать кадров. Я взял у них номер телефона, чтобы потом отправить фотки, и они пошли дальше, все еще смеясь и прикалываясь.
По дороге к «Финч Кофе» я чувствовал себя таким довольным, что раскошелился на самый большой чай масала, а потом уселся за столик и принялся просматривать снимки. Первые – вполне ожидаемо – выглядели как любые хреновые фотки любительской музыкальной группы. А вот некоторые из последних оставляли совершенно другое впечатление. К тому моменту ребята перестали строить из себя крутых парней, хулиганов или кого-то еще. Они были просто самими собой: тринадцатилетними мальчишками, полными жизни. На их лицах отражались задор, смешливость и радостное возбуждение. И было очевидно, что они действительно дружны друг с другом. На одной фотографии мальчишка с краю показывал на стоящего в центре и что-то говорил, а остальные хохотали – даже тот самый парень в центре.
Я рассмотрел несколько других снимков, решил, что определенно ухватил нечто интересное, – и вдруг осознал: рядом кто-то стоит. Я поднял взгляд – она.
– Надо же, сегодня ты устроил то же самое. На английском. С пассивным залогом.
Я пожал плечами:
– Вопросы были заданы. Мнения были высказаны.
Она улыбнулась. На меня это произвело странное впечатление. Примерно то же я ощутил, когда отец подмигнул мне во время ужина. Но не совсем.
– Мы оба знаем, чем я тут занимаюсь, а ты здесь зачем? Уроки делать? – Я кивнул на ноутбук у нее под мышкой.
Она покачала головой и моргнула, и мне почудилось, будто она чувствует то же, что и я в прошлый раз, когда пытался ей объяснить, зачем я делаю свой фотопроект.
– Нет, – наконец ответила она. – Я… пожалуй, я занимаюсь тем же самым, чем и ты.
Ну и что тут скажешь?
Я пожал плечами:
– Ясно… тогда удачи! – И вдруг ляпнул: – Знаешь, я бы с удовольствием взглянул на то, что ты делаешь. Когда захочешь. Правда.
Ох ты ж! И как только у меня язык повернулся!
Она молча смотрела на меня, а я внезапно отчетливо услышал, как позвякивают на кухне тарелки… как захлопывается входная дверь… как бариста громко сообщает, что заказ готов…
– Спасибо, – после долгой паузы произнесла АК-47, и мир вернулся в нормальное состояние. На секунду мне показалось, будто она собирается добавить что-то еще, но девушка просто развернулась и пошла к свободному столику.
Я снова уткнулся в камеру и постарался (не слишком успешно) сосредоточиться на фотографиях.
Когда я пришел домой, в гараже все еще горел свет, и я заглянул туда.
– Привет, пап!
Отец возился с древним фонографом, части которого были разбросаны по верстаку. Никак не пойму, зачем ему эта груда хлама…
– Как дела, сынок? – Отец повернулся ко мне.
– Можно глупый вопрос задать? Что такое АК-47? То есть я знаю, что это, но…
Отец удивился.
– Это калашников. С патронами 7,62 на 39. – (На моем лице, должно быть, читалось недоумение.) – Ну… из России с любовью, слышал? Сконструирован как самый дешевый и надежный из всех автоматов.
– Он пользуется популярностью или как?
– Популярностью? Гм… В большинстве стран мира его действительно предпочитают всем остальным. – Отец вдруг посмотрел на меня с беспокойством. – А почему ты спрашиваешь?
И что ему сказать?
Да есть в школе одна девчонка, немного замкнутая… и в этом похожая на твоего сына, если подумать… и почему-то ее так называют, а она и правда жесткая, напористая и терпеть меня не может, а еще никогда не улыбается (за исключением сегодняшнего вечера), и иногда на уроках мы с ней сходимся во мнениях, что только ухудшает ситуацию…
Ничего подобного я уж точно ему не скажу.
– Да просто так. В школе кое-кого прозвали АК-47, ну и… не знаю. Стало интересно, что это значит.
Отец не дал мне так просто уйти от темы.
– Мне точно не о чем волноваться? Может, тот парень склонен к агрессии или…
Я засмеялся, отмахнувшись от вопросов:
– Ничего подобного!
И вообще, я не про парня, а про девчонку. И эта девчонка вовсе не выглядит агрессивной. Разве что иногда мне кажется, будто она готова меня пристрелить…
Но и этого я ему не скажу.
– Честное слово, тебе не о чем беспокоиться, – добавил я.
Глава 9
Я верю, что так называемая красота обычно лишь побочный результат.
Доротея Ланж
– КЛАСС! – СКАЗАЛ Я. – ПОЖАЛУЙ, С ЭТИМ МЫ закончили. Готова перейти к нарядам?
После уроков мы с Кеннеди пошли в парк возле речки, где было вдоволь зелени для фонов плюс туалет, в котором модель могла переодеться. К тому же в рабочий день после обеда людей там куда меньше, чем по выходным.
Пока она меняла образ, я просмотрел отснятые кадры. Мы начали со спортивного стиля: шорты, майка и кроссовки. Кеннеди стояла, растягивалась,
