Рыба для кота - Ирина Степановская
– Ты всё-таки подожди сына. Одна не поднимай, тяжело, – сказала я.
– Он там работает. – Она снова обернулась туда, откуда разбегались сметённые горки листьев.
Вдалеке на взгорке, где горбился асфальт у дальнего дома, я увидела тонкую тёмную фигуру. Чернявый подросток с лопатой торопился по дорожке к нам. Он шёл, немного странно семеня ногами, как ходят люди, то ли больные, то ли просто слабые от природы.
Я отвернулась и пошла. Почти сразу же за моей спиной раздался грохот. Я обернулась. Не знаю, как уж она сумела, но короб уже был вознесён на край помоечного контейнера, и из него ссыпался, шурша, нескончаемый поток жёлтых листьев. Сын дворничихи, торопясь, подбежал к матери и тоже стал держать, и когда этот золотой поток прекратился, они вдвоём поставили короб на землю. Дворничиха ласково провела рукой по его свитеру, стряхивая не видимую мне веточку или щепку, они о чём-то заговорили, и до меня долетели только неясные, незнакомые звуки.
Собака посмотрела на меня, я на неё, мы повернулись и медленно пошли к своему дому.
Новогодний подарок
Игорь и Надя поссорились перед самым Новым годом. Так сильно поссорились, что прямо хоть до развода. Из-за какого-то пустяка. А так часто бывает: нагрузка на работе, давка в метро, суета в магазинах, то одно не успеешь, то другое, то парикмахерша заболеет, то туфли жмут… И пустяк в этот момент приобретает значение вселенской катастрофы.
В общем, дело было очень серьёзное.
Надя как раз домывала пол в кухне, когда Игорь пришёл откуда-то и протянул ей розочку в целлофановой упаковке. «С наступающим, мол». И пошёл в переднюю по чистому полу грязные ботинки снимать. Надя со всего маху в мусорное ведро эту розочку швырь! Но… Новый год своим чередом всё равно наступил, голодными же сидеть не будешь? Оливье, шампанское, селёдка под шубой… Слово за слово, и Игорь с Надей помирились. Надя ещё выдерживала какую-то паузу для приличия, а рано утром подарок свой мужу на подушку положила. Не могу уже сказать, что именно, но такой, какой он хотел. Надя заранее этот подарок купила.
Игорь подарок взял, посмотрел и спрашивает:
– Ну, а тебе сережки понравились?
– Какие серёжки?
– Ну, там к цветку пакетик привязан был. С сережками. Где цветок то?
– А-а-а… – Надя мысленно закрыла глаза, вспомнив, что накануне часов в десять вечера она как раз мусорное ведро и вынесла на помойку вместе с мусором. Чтобы Новый год со всем новым встретить, даже с ведром.
– А серёжки серебряные были? – спросила она, чтоб не так обидно было, если что…
– Вроде золотые я покупал.
– Знаешь что! – сказала Надя и, не дождавшись ответа, вылетела в коридор, дублёнку на себя напялила, а сапоги застегивать даже не стала. Пока в лифте ехала, соображала. Мусорка, конечно, приехать ещё не должна, слишком рано, но вот люди без определённых занятий…
Помойка, полная, стояла в конце двора.
– Соседи увидят. Плевать! Скажу, не помню, что делала. Шампанское, мол, в голову ударило, в неадеквате была.
Хотела уже Надя к помойке приблизиться, но случайно на окно своё посмотрела. Игорь стоял, отодвинув штору, и, как ей показалось, улыбался.
– А ведь он может и разыграть, – вдруг подумала Надя. – Вдруг неправда это, насчет серёжек? – Муж весело помахал ей из-за шторы.
Вот положение! А вдруг – правда? Не так уж много у меня золотых серёжек, всего одна пара. Неужели же я буду серёжками разбрасываться? Да и интересно, а какие же он купил?
Надя осторожно заглянула за край контейнера. Пахнет, однако, и не видно ведра. Она ведь ещё и размахнулась со злости, когда через борт швыряла. Где она будет искать свой цветок в этой горе мусора?
– Эй, девушка! Ты здесь по делу или пропусти!? – раздался сзади чей-то голос. Два парня по-деловому с палками в руках подходили к помойке с другой стороны.
– По делу! – торопливо сказала Надя и подумала. – Господи, у меня даже денег с собой нет, ведь я могла бы их попросить, поворошить здесь мусор.
«А отдадут они мне серёжки, если даже найдут? – тут же подумала она. – Они что, дураки? Ещё и палкой пристукнут».
А парни уже вовсю переворачивали мусор своими орудиями.
Надо домой идти, вздохнула она и посмотрела вверх. Окошко родное на третьем этаже стало пустым. Сидит, наверное, Игорь на кухне и кофеек попивает… Что ж, не надо было дурой быть и подарки выкидывать, – она уже сделала два шага назад.
– Где наше ведро-то? – Услышала вдруг знакомый голос. Игорь, без куртки, без шапки подходил к ней.
– Ой, вон оно! – закричала Надя, и вправду сейчас увидев донышко своего красного старенького ведра.
– Ребята, момент! – сказал Игорь парням и подтянулся на крае контейнера.
Коллеги по сбору мусора с интересом наблюдали за ним. Повиснув на крае на животе, Игорь одной рукой зацепил ведро, а другой вытащил из горы картофельных очистков сломанную розу.
– Держи! – сказал он, спрыгнув на землю и подав цветок Наде.
– Спасибо, – ответила та тоненьким голоском, взяла цветок в упаковке и быстро направилась к своему подъезду.
Игорь, отряхивая свитер и подмигнув парням, пошёл вслед за ней. Парни, раскрыв рты, стояли рядом не шелохнувшись. Потом, покрутив у виска, снова взялись за своё дело.
– Где серёжки-то? – спросила Надя, осторожно разворачивая дома блестящую упаковку. – Если разыграл – точно разведусь.
– Ищи, может, найдёшь, – пожал плечами Игорь.
И точно. К зелёному стеблю розы был примотан пакетик. А в нём серёжки. И этикетка с надписью. Надя посмотрела…
– Ой! С бриллиантиками, – Надя чуть не заплакала от растроганности. – И изумрудом настоящим? А деньги ты где взял? Занял?
– Премию дали, – Игорь уже наливал шампанское. – Ну… нравятся?
– Нравятся? Очень!!!
И Надя, плача и смеясь, повисла у него на шее.
Женщины в Варне
Миниатюра
Конец сентября.
Женщины спускаются по лестницам домов и отелей и выходят утром на променад, садятся в кафе. Столики под деревьями. Навесы от солнца. Коричневые по краям, но ещё зелёные в центре листья каштанов. Лёгкий ветерок. Пахнет морем. На лицах, на столах, на стульях и на полу как неясные улыбки дрожат тени, мелькают солнечные блики от витрин и металлических трубок стульев.
Женщины торопятся вытащить из сумочек сигареты. Тонкие длинные пачки легко шмякаются на светлые плоскости столов. Бронхи не выдерживают долгого ночного перерыва, то тут, то там слышится кашель. Но вот сделана долгожданная затяжка, вторая. Третья… кашель стихает, лица разглаживаются. Подходят официантки, женщины заказывают кофе. Не капучино, как я, а самый крепкий. Первый в этот день их утренний кофе в маленьких белых чашках. И стакан ледяной кока-колы. Кубики льда звенят о стекло, когда официантка ставит поднос со стаканом на стол. У меня начинает ломить зубы от одного представления этого холода, но женщины не боятся. Холода было много в их жизни, они делают глоток за глотком. Кофе – кока-кола. Кофе – кока-кола. Они одеты тщательно. Не броско и не дорого, но с привычным вкусом. Лёгкие брюки или даже мини-юбка (при таких-то венах!), побрякушки на шее, кольца с камнями, браслеты на руках. Камней и металла много. Они красивы на тёмных запястьях, они тоже дают блики.
У них у всех хорошо прокрашенные волосы. Рыжие или тёмные – оттенок блонд редко идёт к их сурово выточенным лицам. Но закон или их неписаное правило жизни суровы – никакой седины. Седина – это враг, это то, что противоречит их представлению о молодости.
Многим за семьдесят, большинству за пятьдесят. Они выходят утром в кафе, им не хочется болтать, они сидят, курят, пьют кофе и смотрят в сторону моря.
У них осень.
«Ваша внучка Ирочка»
Когда я училась во втором классе, мы жили в Екатеринбурге на улице Восточной, в недавно построенном хрущёвском доме. У нас было две квартиры. Номер семь на втором этаже, в ней жили бабушка и дедушка. А в девятой, на третьем, мы с мамой. Когда меня во дворе спрашивали: «Куда ты идёшь?», я никогда не отвечала: «Домой». Я говорила конкретно:
– В седьмую.
Или:
В девятую.
Но «в девятую» я говорила реже.
Ребята два мои дома не одобряли. Они считали, что всем полагалось
