Новое вино - Александр Сергеевич Вознесенский
Читать бесплатно Новое вино - Александр Сергеевич Вознесенский. Жанр: Русская классическая проза год 2004. Так же читаем полные версии (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте kniga-online.club или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
так любите эти свои "наобороты"? Когда я читала ваши сочинения, я не замечала... Я отвечал, блуждая вперед и назад по биллиардной: -- A-а, туда им прямой доступ запрещен! Я не охотник до шаблонов наизнанку. А так, в жизни... это хорошо для упражнения. -- В чем? -- В миропонимании, должно быть. Без этого поверишь и всерьез, что дважды два всегда дают четыре. -- Но есть же аксиомы, -- восстала Вера Тихоновна и даже приподнялась на локте. -- Вот, -- она вытянула руку к старой гравюре, обрамленной зачем-то серебром, на которой изображен был изящный кавалер, целующий щечку своей невесты: мать невесты разрешила этот первый поцелуй и стояла тут же, надзирая, -- вот, не станете же вы утверждать, что поцелуй -- это не знак любви, а знак например, отвращения?.. -- Отвраще-ения, -- протянул я, рассматривая нудную гравюру и забавляясь тем, что Вера Тихоновна сворачивает на тропинку интимности, сама того не замечая. -- Отвращения -- это излишне резко, но символом отталкивания, лицемерия, равнодушия я, конечно, гораздо скорее назвал бы людской поцелуй, чем символом любви. -- Почему? -- А вы сочтите все поцелуи, которыми обмениваются безразличные родственники, повстречавшиеся дамы, опостылевшие жены и надоевшие мужья, подвыпившие приятели, нанятые проститутки, отъезжающие знакомые, поцелуи, которые даются для показа обманываемым любовникам и любовницам, заслюненным детям, провожаемым покойникам, а затем сочтите поцелуи истинной, пылающей любви. Соотношение получится девяносто и десять. Какое же основание после этого утверждать, что поцелуй является знаком любви? -- Сядьте здесь, это очень интересно, -- сказала Вера Тихоновна, и глаза ее затеплились живым любопытством, которое обыкновенно рождают в женщине возбуждающе-новые мысли и которое является предтечей--о, как часто я это наблюдал!--чувственного напряжения ее. Мысль для женщины всегда мыслечувство. Были пасмурные сумерки, и хотелось большого тепла: я перестал ходить и взлез на диван, уютно усевшись в его мякоть. Вера Тихоновна переспросила все же меня: -- Вы не смеетесь надо мной, когда разговариваете... так?.. Вы со мной искренно говорите? -- Вера Тихоновна, милая... По нынешнему поводу я глубоко убежден, что поцелуй, данный Иудой Христу,--более частое бытовое явление, чем поцелуй, данный Ромео Джульетте. -- Это вы... вы значит такой! А какой, не сказала. Я ответил, что я действительно "такой", и от неясности этого- слова мы в чем-то сблизились и рассмеялись. Мне хотелось еще чаю с вкусным ананасовым шербетом, но я побоялся, что Вера Тихоновна переменит свою кошаче-приятную позу, и я отказался от второй чашки. -- И кроме того, вы неожиданный, ненормальный, вот вы какой! -- вдруг пояснила Вера Тихоновна, глубже кутаясь в свой платок, и снова я, не смотря, чувствовал, что она на меня смотрит. -- Ну, что же... Я полагаю, что нет большей извращенности, чем быть нормальным человеком. Для того, чтобы этого достигнуть, надо извратить всю естественную свободу, фантазию и многообразие своей человеческой природы: чувства, мысли и воли... Фу, гадость! Заключительное восклицание мое снова ее рассмешило, и она, спросив -- "у вас мягкие волосы?", -- потрогала голову мою и добавила, опять пряча руку: -- Да, добрый. Я не хочу больше ваших "наоборотов", -- сказала она с капризом в слове "хочу". Они очень такие... сложные. Будьте совсем простым, вы умеете... как за ужином с Симой. -- Хорошо, я буду простым, -- ответил я, неслышным движением пересел и замолчал, чувствуя вблизи себя теплоту затаившегося женского тела. Было совсем темно, и казалось, что надо молчать: слова были бы теперь, как внесенные свечи. В тишине я вспомнил о том, как, будучи студентом, ехал однажды в вагоне со смазливой кокетливой курсисткой. Мы переглядывались, значительно улыбались, а вечером, сидя рядом, коснулись рука с рукой и готовы были слить их в пожатии. Но курсистка, желая ускорить знакомство, по неопытности спросила: который час? Я ответил, естественно отставив руку. Потом мы продолжали еще разговор, но подхода к сближению в словах уже не нашли и расстались досадующими и чужими. Вера Тихоновна -- я в этом убежден -- почувствовала бы отталкивающую грубость каких бы то ни было слов любви, страсти п даже ласковых слов, если бы я их произнес в этой чуткой мгле, баюкаемой музыкой мысли и двойного дыхания... Но она не шевельнулась, она -- потому что в этом была бы уже грубость ее -- не нарушила музыки мглы, когда я, почти не шевелясь, лаской своих рук прикрыл ее неподвижные руки. Однако не пора ли перебить... пошлым шантанным мотивом перебить монастырски-сурово настроившуюся тему. Тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та-та-та-та-та- та-та... Я, кажется, становлюсь стар. В начале каждой записи и в конце не забываю (я аккуратен) ставить этот велико-жизненный напев, но посередине перебиваю им запись все нарочитее, все реже, охраняю каноны своей литературы, серьезничаю, трагичничаю... вообще, Чельцов, берегись! Пропадешь ни за грош, станешь важным литератором, и наступит грозный час: в какой-нибудь критической статье ты будешь разъяснен, поощрен и даже признан маститым... Тра-та-та, тра-та-та, тра-та-та-та-та-та... Вот это правда! Это течет. Попробуйте окончить этот мотив, поставить законную точку? Нельзя. Это вам не литература... Итак, когда я, спустя полчаса, взволнованный и вместе спокойный целовал обнажившиеся нежные ноги томящейся женщины и на все ее тихие молящие призывы ласково, но твердо отвечал: "Нет, нет, не надо этого, потом мы оба стали бы жалеть", -- я понимал, что воля женщины разбужена, и девушка в женщине умерла. -- Какой он нехороший, ах, нехороший! -- жаловалась кому-то она, закрывала глаза и откидывала за голову, далеко назад, напрасно жаждущие руки. А я, подарив опять телу в легком прикосновении сладостный миг познания еще неведомого ему, прикрывал отеческой ладонью несытые глаза женщины, баюкал у груди усталую голову ее и долгим журчанием слов умирял боль страстей, впервые дрогнувших в ней. Я говорил с простотой о женской доле ее, которую так легко задеть и обидеть. Женщина -- вечное начало в человечестве, и миги ей болезненно чужды. Миги--это мужская стихия. Женской душе можно в нее сладостно выглянуть, в ней согреться, как рыбе на солнце, но жить в ней нельзя. Расплата женщины--тоска по любви. И с добром говорил я о муже, о Петре Романовиче, несущем в дом полную чашу любви. О благодушном и сонном медведе, Петре Романовиче, в котором нежные касания женской души могут пробудить прекрасного и сильного друга -- любовника, мужа, отца.... Вера Тихоновна, улыбнулась неясной, неверной улыбкой, и, сжав мою руку, сказала: "он славный!" Я говорил о себе и о ней, о двух немудрящих, душевно-случайных бродягах, которые,
Похожие книги на "Новое вино", Александр Сергеевич Вознесенский
Книги похожие на "Новое вино" читать онлайн бесплатно полные версии.
