Кинокефал - Ольга Сураоса
– О, так это же самое то, что вероятней всего и происходило! – оживился герр Тот. – Не затруднит ли вас рассказать о них? Мне интересно ваше мнение.
Теперь, в свою очередь, смутился я.
– Знаете, раньше меня очень занимали похождения Искандера Двурогого. Его деяния настолько окутаны тайной, что не разобрать, где правда, а где вымысел.
– Искандер… – нараспев протянул герр Тот. Первый царь, в воинских рядах которого появились кинокефалы, первый эллин, нога которого ступила на загадочные Солатча.
– Да, меня тогда тоже заинтересовал союз эллинов с жителями Гедросии, – во мне пронеслось ликование, что я не совсем позабыл излюбленную тему юности. Правда, какую местность имел в виду герр Тот под словом «Солатча», я не понял.
– Да что вы говорите! Какая Гедросия? – пылко удивился мой собеседник. – Это же пустыня! Кинокефалы никогда не были бедуинами. Вы же понимаете, нам с нашими органами чувств просто не выжить в жёстком засушливом климате.
– Но это же было…
Договаривать «в энциклопедии» я не стал, сконфужено вспомнив о начале беседы. Абель Тот, глядя на меня, покачал головой.
– Вы хотели сказать это было в историческом справочнике? Да, официально так и считают, что кинокефалы вступили в ряды гетайров, то бишь конницы Искандера в Гедросии. Хорошо, пусть эти кинокефалы проживали не в самой Гедросии, но почему же в округе её не обнаружено ни одного следа кинокефальной культуры? Причем отсутствие там кинокефальных общин официально подтверждено. А «менять» на бумаге уклад жизни народа и приписывать ему климат, к которому он не приспособлен, это, значит, логично?
Я вспомнил, как Рейн, ещё учась на медицинском, делился знаниями о принципиальном различии в строении людей-кинокефалов и людей. И что-то то ли в носовой полости, то ли даже в отделе мозга у людей-кинокефалов имеется, и это «что-то» препятствует нашему функционированию в засушливых условиях, а при длительном пребывании в таковых – приводит к летальному исходу. Тогда я не воспринял информацию Рейна, полагая, что в пустыне любой человек выживет с трудом. И без разницы, человек ли это или кинокефал-человек. Но теперь… почему я не приложил эту информацию, когда читал о путешествии Искандера в Гедросии? Почему слепо поверил книгам? Почему мы сомневаемся в людях, но при этом слепо верим записям? Они ведь написаны всё теми же людьми…
Я перевёл задумчивый взгляд от узорной скатерти на Абель Тота.
– Так, откуда, полагаете, взялись кинокефалы-гетайры?
Глаза герр Тота заблестели, а уши в волнении привстали.
– Я полагаю, это были алланиты, жители северной Солотчи.
– Так что вы подразумеваете под «Солотчой»? Это в Парсе? – не выдержал я.
– Нет, это старое название гор за морем Смород, там, где был прикован титан, помните миф?
Миф я не помнил, зато на ум пришёл образ лестницы в небо, мол, горы так высоки, что с них по лестнице можно добраться до небес. Почему-то такая ассоциация возникла у меня с этими горами.
– Я помню о горах Кох- Каф за Смородом, но с чего вы это взяли? И с чего вы взяли, что Искандер там бывал?
– А вот тут самое интересное! – усмехнулся герр Тот, снова поправляя съехавшие очки. – Здесь заключена самая мифическая часть похода великого полководца, в которую книжные историки не верят, но которая по логике вещей, несомненно, происходила. Более того, оно было целью похода – путешествие к Арте!
Я забарабанил пальцами по столу, отвлекая от произведенного мной глубокого вдоха, но вранья в виде хмеля и серы не ощущалось. Старик действительно верил в бредятину. Допускать существование Арты немыслимо даже для обывателей, что уж говорить о научных кругах.
– Герр Доберман, что вы! Зачем мне обманывать вас?
От Абеля Тота не укрылось моё недвусмысленное движение, и я пожалел о нём. Это было в высшей степени бестактно.
– Герр Доберман, – с добродушием, без обиды продолжал тот, – я вправду держал в руках записи Трисмегиста о походах своего воспитанника, и знаете, да, я не верю бумаге, но доверяю своему носу!
Герр Тот щелкнул пальцем по своей переносице, и его привставшие уши, словно по команде, опустились. Это выглядело до того забавным, что я чуть не выпустил нить беседы, так старательно сплетённой моим собеседником. Но опомнившись, я запоздало приподнял брови.
– Вам удалось прочесть такой древний артефакт, как записи великого мыслителя?
– Именно! И я прошу, не спрашивайте какими путями мне удалось добраться до этих записей, я стремился к ним всю жизнь…
Герр Тот достал платок и промокнул им вспотевший нос. Затем, убрав платок, ошеломил меня вопросом:
– Вы знаете, как пахнут века?
В голове всплыла летопись. В старом переплете, с дубовыми, но нежными, как крылья бабочки, страницами. И аромат свечей, еле уловимый запах пыли, причём непростой пыли. Запах источали все пылинки, передавая каждая своё время, когда она была ветром до того, как осесть и уснуть. Эти пылинки ощущались на вещах, возрастом не менее в сотню лет, и с годами концентрация их росла. Летопись была буквально пропитана пылью, будто состояла из неё, и я с трудом мог вообразить, какой же запах могли источать записи на сотни веков ранее. Записи Трисмегиста.
– Мне доводилось сталкиваться с древностью… – глухо сказал я, постукивая себя кулаком по груди. Отчего-то сильно запершило в горле.
Абель Тот позвал официантку, и та, выслушав его торопливую речь, метнулась обратно, чтоб через мгновенье возвратиться со стаканом приятно свежей воды. В порыве приступов кашля я уловил, что просьба, высказанная герр Тотом, была произнесена на местном языке и звучала чисто, словно язык этот был ему родной. Это вызвало во мне отторжение. Хоть Абель Тот и произвёл на меня впечатления очень близкого человека, но на деле он был чужак. Зачем он говорит со мной так открыто? Зачем подсел ко мне? И что ему, в конце концов, от меня надо?
Благодарно кивнув, я принял стакан из рук девицы и залпом опустошил его. Спазмы прекратились.
– Вам лучше? – герр Тот участливо заглянул мне в лицо.
– Да, намного, благодарю.
Я поставил стакан на стол, и вновь бессознательно моё внимание привлек узор. Он троился, переплетался, занимая всю середину стола, ярким пятном выделяясь на белоснежной скатерти. Но я отвлекся. Надо было сворачивать мутную беседу.
– Хорошо, герр Тот, значит, Искандер все-таки побывал в… Арте?
– Дело в том, – Абель Тот, в который раз поправил, съехавшие очки. Этот жест начал меня порядком утомлять, – что в самом описании похода проскальзывают такие детали, как: снега, ветер, мороз, явно нехарактерные для жаркого климата Бхарата. Вдобавок столпы Искандера на картах, в месте изначального пути к Арте – на северной Солотче, ныне – Кох-Кафе. Не с пустого же места браться таким сооружениям? Это нечто вроде отправной точки, и там же войско пополнилось алланитами – нашими родичами – кинокефалами.
– Да, я читал про миф, от которого и камня на камне не осталось.
Вспомнилась засмотренная до дыр копия старой карты с таинственным Colomne Iskander. Тогда я действительно верил в их существование и игнорировал данные о тотальном разрушении или вовсе не существовании этих столпов. Хотел верить.
– Да, от них не осталось даже обломков… – посетовал герр Тот, – но тем не менее это самое разумное начало похода великого царя! И вы знали, что с Бхарата Искандер Двурогий привёз алмазы? И не только алмазы, но и знания по их обработке? Но какие в Бхарате алмазы! Добыть их можно только севернее Кох-Кафа, а там… Одному Дэву известно, что там. Так что да, я думаю, Искандер побывал в Арте.
Абель Тот взялся за горлышко демановки, и я решился задать один из мучивших меня вопросов:
– Знаете, когда мы перешли на разговор об Искандере, то угодили в тему вашего исследования?
– Неет, – герр Тот улыбнулся, – мы с таким же успехом могли поговорить о Карле Великом, о шумерском Гильгамеше, о богине Эмма Ван и о бхаратском Тсоона. Я заведовал кафедрой в историческом университете в Одоре, занимаясь разносторонним изучением.
Только тут я распознал своеобразные нотки выговора у Абель Тота. Ну разумеется, Одор – дальний Киммерский юг.
– Что же привело вас сюда?
Герр
