Викентий Вересаев - Пушкин в жизни
4. Наконец, существует еще одно мнение. Его лучше всего выразил Блок: "Пушкина убила вовсе не пуля Дантеса. Его убило отсутствие воздуха. С ним умирала его культура.
Пора, мой друг, пора! покоя сердце просит.
Это предсмертные вздохи Пушкина, и также вздохи культуры пушкинской поры". Действительно, рассматривать смерть великого поэта только как завершение его личной биографии не приходится -- это историческое событие во всех смыслах слова, со своими субъективными и объективными причинами. Примечательно в этом смысле, что судьба той плеяды, которую принято называть его именем, не очень отличается от пушкинской. Хотя, кроме него и Рылеева, никто из них не умер насильственной смертью, все они ушли из жизни неожиданно и преждевременно: Дельвиг умирает в 32 года, А. Одоевский в 37, Тепляков в 38, Баратынский в 44, Языков в 43, Кюхельбекер в 49. И это именно судьба поэтического поколения. Поэты следующего периода -- Майков, Фет, Некрасов, Тютчев -- прожили полный век человеческой жизни.
Подводя итог, следует признать, что практически каждое из этих объяснений по-своему верно отражает ту или иную сторону исторической истины. Правы те, кто утверждает, что смерть поэта была очень желанна Николаям и бенкендорфам и они, как могли, торопили ее. Несомненно также, сыграла свою роль семейная драма. Но при этом неоспоримо, что решающая инициатива в поворотный момент была полностью в руках Пушкина, и он сам выбрал свой жребий, бросив на чашу весов жизнь. И сам воздух времени был душен для поэтов, они один за другим вслед за Дельвигом уходили из жизни. Можно добавить много тонких оттенков к этим объяснениям, но общая суть их останется неизменной: на беду его, он был Поэтом, т. е. человеком, исполненным благородства, с возвышенной, смелой и чувствительной душой.
----------------------------------------------------------------------
Пушкин убит! Яковлев! Как ты это допустил? У какого подлеца поднялась на него рука? Яковлев, Яковлев! Как мог ты это допустить? Наш круг редеет; пора и нам убираться...
Ф. Ф. МАТЮШКИН (лицейский товарищ Пушкина) -- М. Л. ЯКОВЛЕВУ (тоже), 14
февр, 1837 г., из Севастополя. Я. Грот, 74.
Со 2 января до настоящего времени я был беспрерывно в делах против чеченцев, и наш отряд не имел связи ни с чем... Эта ужасная новость меня сразила, я, как сумасшедший, не знаю, что делаю и что говорю... Если бы у меня было сто жизней, я все бы их отдал, чтобы выкупить жизнь брата. В гибельный день его смерти я слышал вокруг себя свист тысяч пуль, -- почему не мне выпало на долю быть сраженным одною из них, -- мне, человеку одинокому, бесполезному, уставшему от жизни и вот уже десять лет бросающему ее всякому, кто захочет. Л. С. ПУШКИН -- С. Л. ПУШКИНУ (отцу). 19 марта 1837 г с Кавказа. П-н и его
современники, VIII, 60 (фр.).
После смерти брата Лев, сильно огорченный, хотел ехать во Францию и вызвать на поединок Дантеса; но приятели отговорили его от этого намерения.
Кн. П. А. ВЯЗЕМСКИЙ. Полн. собр. соч., VIII, 239.
Пушкин, это высокое создание, оставил мир, в котором он не был счастлив.
А. Н. КАРАМЗИН -- матери своей Е. А. Карамзиной, 12 февр. 1837. Стар. и
Новизна, XVII, 292.
Жизнь Пушкина была мучительная, -- тем более мучительная, что причины страданий были все мелкие и внутренние, для всех тайные. Наши врали-журналисты, ректоры общего мнения в литературе, успели утвердить в толпе своих прихожан мысль, что Пушкин упал; а Пушкин только что созрел, как художник, и все шел в гору, как человек, и поэзия мужала с ним вместе . Но мелочи ежедневной, обыкновенной жизни: они его убили.
В. А. ЖУКОВСКИЙ -- И. И. ДМИТРИЕВУ, от 12 марта 1837 г. Рус. Арх., 1866,
1642.
Пушкин был прежде всего жертвою (будь сказано между нами) бестактности своей жены и ее неумения вести себя, жертвою своего положения в обществе, которое, льстя его тщеславию, временами раздражало его -- жертвою своего пламенного и вспыльчивого характера, недоброжелательства салонов и, в особенности, жертвою жестокой судьбы, которая привязалась к нему, как к своей добыче, и направляла всю эту несчастную историю. Кн. П. А. ВЯЗЕМСКИЙ -- кн. О. А. ДОЛГОРУКОВОЙ, 7 апр. 1837 г. Красный архив,
1929, т. II, 231.
Епраксия Николаевна Вревская была с покойным Александром Сергеевичем все последние дни его жизни. Она находит, что он счастлив, что избавлен этих душевных страданий, которые так ужасно его мучили последнее время его существования. Бар. Б. А. ВРЕВСКИЙ -- Н. И. ПАВЛИЩЕВУ, 28 февр. 1837 г., из Голубова. П-н и
его совр-ки, XII, III.
Хомяков справедливо полагает, что Пушкин был утомлен жизнью и что он воспользовался первым поводом для того, чтобы от нее отделаться, так как анонимный пасквиль не составляет оскорбления, делающего поединок неизбежным. Охлаждение русского общества к поэту, материальные стеснения, столкновения с министром и, наконец, огорчения, вызванные кокетством его жены, привели его к горестной катастрофе.
В. А. МУХАНОВ. Из дневника, 2 февр. 1837 г. Московский Пушкинист. Вып. I,
1927, стр. 56 (фр.).
Жалкая репетиция Онегина и Ленского, жалкий и слишком ранний конец. Причины к дуэли порядочной не было, и вызов Пушкина показывает, что его бедное сердце давно измучилось и что ему хотелось рискнуть жизнию, чтобы разом от нее отделаться или ее возобновить. Его Петербург замучил всякими мерзостями; сам же он чувствовал себя униженным и не имел ни довольно силы духа, чтобы вырваться из унижения, ни довольно подлости, чтобы с ним помириться... Пушкин не оказал твердости в характере (но этого от него и ожидать было нельзя), ни тонкости, свойственной его чудному уму. Но страсть никогда умна быть не может. Он отшатнулся от тех, которые его любили, понимали и окружали дружбою почти благоговейной, а пристал к людям, которые его принимали из милости. Тут усыпил он надолго свой дар высокой и погубил жизнь, прежде чем этот дар проснулся (если ему было суждено проснуться). А. С. ХОМЯКОВ -- Н. М. ЯЗЫКОВУ, в феврале 1837 г. Сочинения А. С. Хомякова,
т. VIII, 89 -- 90.
Вглядитесь во все беспристрастно, и вы почувствуете, что способности к басовым аккордам недоставало не в голове Пушкина и не в таланте его, а в душе, слишком непостоянной и слабой, или слишком рано развращенной и уже никогда не находившей в себе сил для возрождения (Пушкин измельчался не в разврате, а в салоне). Оттого-то вы можете им восхищаться или лучше не можете не восхищаться, но не можете ему благоговейно кланяться .
А. С. ХОМЯКОВ -- И. С. АКСАКОВУ, в 1859 г. Сочинения А. С. Хомякова, т.
VIII, 382.
Здесь все тихо, и одна трагическая смерть Пушкина занимает публику и служит пищей разным глупым толкам. Он умер от раны за дерзкую и глупую картель, им же писанную, но, слава богу, умер христианином. ИМПЕРАТОР НИКОЛАЙ I -- кн. ПАСКЕВИЧУ, 4 февраля 1837 г. Рус. Арх., 1897, I,
19.
Жаль Пушкина, как литератора, в то время, когда его талант созревал; но человек он был дурной.
Кн. И. Ф. ПАСКЕВИЧ -- императору НИКОЛАЮ(***)
Мнение твое о Пушкине я совершенно разделяю, и про него можно справедливо сказать, что в нем оплакивается будущее, а не прошедшее. НИКОЛАЙ I -- кн. И. Ф. ПАСКЕВИЧУ, 22 февр. 1837 г. Рус. Арх.. 1897, I, 19.
Жаль поэта -- и великая, а человек был дрянной. Корчил Байрона, а пропал, как заяц. Жена его, право, не виновата. Ты знал фигуру Пушкина; можно ли было любить, особенно пьяного!
Ф. В. БУЛГАРИН -- А. Я. СТОРОЖЕНКЕ, 4 февр. 1837 г. Стороженки. Фамильный
Архив, т. III, Киев, 1907, стр. 29.
Вот и стихотворец Пушкин умер от поединка. Он был хороший стихотворец; но худой сын, родственник и гражданин. Я его знал в Пскове, где его фамилия.
МИТРОПОЛИТ ЕВГЕНИЙ (КАЗАНЦЕВ) -- И. М.СНЕГИРЕВУ 15 февр. 1837 г. Старина Русской земли. Ис-след. и статьи И. М. Снегирева, т. 1, кн. 1, СПб., 1871,
стр. 135.
Пушкин остался должен Шишкиной 12.500 р. асс., взятых у нее в разное время под залог шалей, жемчуга и серебра. Прошение Е. В. ШИШКИНОЙ в Опеку от 20 февр 1838 г. П-н и его совр-ки, XIII,
96.
Всего долгов Пушкина уплачено было опекой по 50 счетам около 120.000 руб.
Б. Л. МОДЗАЛЕВСКИЙ. Архив Опеки над детьми и имущ. Пушкина. П-н и его
совр-ки, III, 97.
Мне хочется иметь на память от Пушкина камышевую желтую его палку, у которой в набалдашник вделана пуговица с мундира Петра Великого. А. А. КРАЕВСКИЙ -- кн. В. Ф. ОДОЕВСКОМУ, 15 февр. 1837 г. Рус. Стар., 1904,
т. 118, стр. 570.
Мне достался от вдовы Пушкина дорогой подарок: перстень с изумрудом, который он всегда носил последнее время и называл, -- не знаю почему, -талисманом; досталась от Жуковского последняя одежда Пушкина, после которой одели его, только чтобы положить в гроб. Это черный сюртук с небольшою, в ноготок, дырочкою против правого паха.
В. И. ДАЛЬ. Л. Майков, 419.
Превосходнейшим изображением великого поэта, по счастливому случаю, останется для потомства бюст, сделанный С. И. Гальбергом; сходство, простота в движении, превосходная отделка, постоянные достоинства нашего скульптора, и здесь сохранили свои обычные места.
