Викентий Вересаев - Пушкин в жизни

Вересаев В.

Пушкин в жизни

Оглавление:

В Москве

От переезда в Петербург до путешествия в Арзрум

Путешествие в Арзрум

Перед женитьбой

Первые годы женатой жизни

Поездка на Восток

В придворном плену

Анонимный пасквиль. Первый вызов. Женитьба Дантеса

Дуэль, смерть и похороны.

Эпилог

В Москве

(Сентябрь 1826 -- май 1827)

Рождение будущего поэта Москва встретила беспрерывным праздничным звоном своих "сорока сороков". Правда, салют был приветствием не новорожденному Александру Пушкину -- 26 мая 1799 года до второй столицы дошла весть о появлении на свет внучки императора Павла Марии. Но история умеет по-своему отмечать важные даты: в России, в Москве явился в мир величайший поэт.

Древняя столица Руси была к этому времени большим полуевропейским городом, разбросанным, людным и пестрым, с маленькими домишками и барскими усадьбами в центре, с гулкими бревенчатыми и тихими немощеными мостовыми. В переулках Басманной части и Чистых прудов незаметно закладывались основы характера будущего поэта, его строя чувств. Здесь он впервые узнал русскую речь, ставшую потом его судьбой, услышал стихи, увидел живых поэтов и открыл для себя таинственный мир книг. Здесь он в первый раз соприкоснулся с историей. Москва стала для его таланта огромной колыбелью, не сравнимым ни с чем городом его детства.

"До одиннадцатилетнего возраста он воспитывался в родительском доме, -рассказывал Лев Сергеевич Пушкин, младший брат поэта. -- Страсть к поэзии проявилась в нем с первыми понятиями: на восьмом году возраста, умея уже читать и писать, он сочинял па французском языке маленькие комедии и эпиграммы на своих учителей... В 1811 году открылся Царскосельский лицей, и отец Пушкина поручил своему брату Василию Львовичу отвезть его в Петербург для помещения в сие заведение..." Город детства остался позади.

Жизненная дорога повела сначала в сады Царского Села, где пролетело над ним шесть томительных и незабываемо-счастливых лет, совпавших в истории России с грозой 12-го года. Затем в бесшабашно-праздничный Петербург послепобедных лет; тут он впервые знакомится со славой. "Тогда везде ходили по рукам, переписывались и читались наизусть его "Деревня", "Ода на свободу", "Ура! В Россию скачет..." и другие мелочи в том же духе. Не было живого человека, который не знал бы его стихов", -- вспоминал впоследствии Пущин. Отныне судьба поэта навсегда соединена с судьбой тех, кто окажется скоро на холодной Сенатской площади...

Первая ссылка. Новые впечатления, люди. Любовь. Новые стихии -- горы, море, полуденный воздух, степи; новые народы и страны: Украина, Кавказ, Молдавия, Крым. Но несмотря на прелесть бездыханных южных ночей, на чудеса моря и неба, Пушкин чувствует себя изгнанником. Сердце его тоскует. "Как часто в горестной разлуке, в моей блуждающей судьбе, Москва, я думал о тебе!"

Новый удар изгоняет его еще дальше от Москвы, хотя и приближает к ней географически. По распоряжению верховной власти поэт отправляется "на постоянное жительство в имение его отца сельцо Михайловское". Спасение от печальных обстоятельств, от больших и малых невзгод нелегкого существования Пушкин находит в творчестве. В Михайловском написаны центральные главы "Евгения Онегина", завершены "Цыганы", написан "Граф Нулин", множество лирических пьес. Здесь начат и окончен "Борис Годунов". "Человек и народ. Судьба человеческая, судьба народная" -- такова была, если воспользоваться словами самого Пушкина, тема этой трагедии. 14 декабря, немногим более чем через месяц после окончания "Годунова", в Петербурге разыгралась реальная общественно-политическая трагедия -- восстание его друзей и единомышленников было жестоко подавлено верными правительству силами. "...В бумагах каждого из действовавших находятся стихи твои", -- в апреле 1826 года сообщает Пушкину В. А. Жуковский о ходе следствия над восставшими. 13 июля того же года вожди восстания были казнены. Пушкин узнает об этом двенадцать дней спустя. А еще через месяц с небольшим он, "по высочайшему государя императора повелению", получает срочный вызов в Москву. В Москву... Что ждет его там?

"Я предполагаю, что мой неожиданный отъезд с фельдъегерем поразил вас так же, как меня, -- писал Пушкин 4 сентября 1826 года П. А. Осиновой, своей соседке по Михайловскому. -- ...Я еду прямо в Москву, где рассчитываю быть 8 числа текущего месяца..."

Уже столпы заставы

Белеют; вот уж по Тверской

Возок несется чрез ухабы.

Мелькают мимо будки, бабы,

Мальчишки, лавки, фонари,

Дворцы, сады, монастыри,

Бухарцы, сани, огороды,

Купцы, лачужки, мужики,

Бульвары, башни, казаки,

Аптеки, магазины моды,

Балконы, львы на воротах

И стаи галок на крестах.

-----------------------------------------------------

Путь до Москвы совершен был Пушкиным уже сравнительно не с такой молниеобразной скоростью, с какой делал его фельдъегерь в одиночку. Они употребили на него всего четыре дня, и если принять в соображение, что официальный спутник поэта уже второй раз летел без сна несколько ночей по кочкам и рытвинам, то физический закал людей его рода должен показаться действительно богатырским. Фельдъегеря звали Вальшем.

8 сентября они прибыли в Москву прямо в канцелярию дежурного генерала, которым был тогда генерал Потапов, и последний, оставив Пушкина при дежурстве, тотчас же известил о его прибытии начальника главного штаба барона Дибича. Распоряжение последнего, сделанное на самой записке дежурного генерала и показанное Пушкину, гласило следующее: "Нужное, 8 сентября. Высочайше повелено, чтобы вы привезли его в Чудов дворец, в мои комнаты, к 4 часам пополудни". Чудов или Николаевский дворец занимало тогда августейшее семейство и сам государь-император, которому Пушкин и был тотчас же представлен, в дорожном костюме, как был, не совсем обогревшийся, усталый и, кажется, даже не совсем здоровый.

П. В. АННЕНКОВ. Пушкин в александровскую эпоху. СПб., 1874, стр. 323.

Небритый, в пуху, измятый, был он представлен к дежурному генералу Потапову и с ним вместе поехал тотчас же во дворец и введен в кабинет государя. К удивлению Ал. С-ча, царь встретил поэта словами: "Брат мой, покойный император, сослал вас на жительство в деревню, я же освобождаю вас от этого наказания, с условием ничего не писать против правительства". -"Ваше величество, -- ответил Пушкин, -- я давно ничего не пишу противного правительству, а после "Кинжала" и вообще ничего не писал". -- "Вы были дружны со многими из тех, которые в Сибири?" -- продолжал государь, -"Правда, государь, я многих из них любил и уважал и продолжаю питать к ним те же чувства!" -- "Можно ли любить такого негодяя, как Кюхельбекер", -продолжал государь. -- "Мы, знавшие его, считали всегда за сумасшедшего, и теперь нас может удивлять одно только, что и его с другими, сознательно действовавшими и умными людьми, сослали в Сибирь!" -- "Я позволяю вам жить, где хотите, пиши и пиши, я буду твоим цензором", -- кончил государь и, взяв его за руку, вывел в смежную комнату, наполненную царедворцами. "Господа, вот вам новый Пушкин, о старом забудем".

Н. И. ЛОРЕР со слов Л. С. ПУШКИНА. Записки декабриста Н. И. Лорера. М., Гос. соц.-экон. издательство, 1931, стр. 200

Всего покрытого грязью, меня ввели в кабинет императора, который сказал мне: "Здравствуй, Пушкин, доволен ли ты своим возвращением?" Я отвечал, как следовало. Государь долго говорил со мною, потом спросил: "Пушкин, принял ли бы ты участие в 14 декабря, если б был в Петербурге?" -- "Непременно, государь, все друзья мои были в заговоре, и я не мог бы не участвовать в нем. Одно лишь отсутствие спасло меня, за что я благодарю бога!" -"Довольно ты подурачился, -- возразил император, -- надеюсь, теперь будешь рассудителен, и мы более ссориться не будем. Ты будешь присылать ко мне все, что сочинишь; отныне я сам буду твоим цензором".

ПУШКИН в передаче А. Г. ХОМУТОВОЙ. Рус. Арх.. 1867, стр. 1066 (фр.).

Однажды, за небольшим обедом у государя, при котором я и находился, было говорено о Пушкине. "Я, -- говорил государь, -- впервые увидел Пушкина после моей коронации, когда его привезли из заключения ко мне в Москву совсем больного... Что сделали бы вы, если бы 14 декабря были в Петербурге? -- спросил я его, между прочим. -- Стал бы в ряды мятежников, -отвечал он. На вопрос мой, переменился ли его образ мыслей и дает ли он мне слово думать и действовать иначе, если я пущу его на волю, он наговорил мне пропасть комплиментов насчет 14 декабря, но очень долго колебался прямым ответом и только после длинного молчания протянул руку, с обещанием -сделаться другим".

Граф М. А. КОРФ. Записки. Рус. Стар.. 1900, т. 101, стр.. 574.

По рассказу Арк. Ос. Россета, император Николай, на аудиенции, данной Пушкину в Москве, спросил его между прочим: "Что же ты теперь пишешь?" -"Почти ничего, ваше величество: цензура очень строга". -- "Зачем же ты пишешь такое, чего не пропускает цензура?" -- "Цензура не пропускает и самых невинных вещей: она действует крайне нерассудительно". -- "Ну, так я сам буду твоим цензором, -- сказал государь. -- Присылай мне все, что напишешь".