Викентий Вересаев - Пушкин в жизни
А. А. ЕЛАГИН -- матери своей, А. П. ЕЛАГИНОЙ. Рус. Арх., 1905, II, 607.
(1)Дуэль не состоялась, да, по-видимому, и вызова не было.
Голландский посол г. Геккерен выехал третьего дня, получив оскорбление в виде отказа в прощальной аудиенции у их императорских величеств, и получив теперь же прощальную табакерку, несмотря на то, что он не представил отзывных грамот и формально заявил графу Нессельроде, что его величество король Голландии не отозвал его, а только разрешил ему отпуск на неопределенное время.
По этой причине присылка табакерки, вместе с отказом в обычной аудиенции, явилась настоящим ударом для г. Геккерена, вызванным, по-видимому, какою-нибудь особою причиною, что император, по всей вероятности, и объяснит королю Голландии.
Гр. М. ЛЕРХЕНФЕЛЬД (баварский посланник) в донесении баварскому королю 15
апреля 1837 г. Щеголев, 379.
Барон Геккерен, голландский посланник, должен был оставить свое место. Государь отказал ему в обыкновенной последней аудиенции, и семь осьмых общества прервали с ним тотчас знакомство. Сия неожиданная развязка убила в нем его обыкновенное нахальство, но не могла истребить все его подлые страсти, его барышничества: перед отъездом он опубликовал о продаже своей всей движимости, и его дом превратился в магазин, среди которого он сидел, продавая вещи и записывая сам продажу. Многие воспользовались сим случаем, чтоб сделать ему оскорбления. Например, он сидел на стуле, на котором выставлена была цена; один офицер, подойдя к нему, заплатил ему за стул и взял его из-под него.
Н. М. СМИРНОВ, Памятные заметки. Рус. Арх., 1882, I, 237.
Дантес, по приезде в Баден, при встрече с вел. кн. Михаилом Павловичем, приветствовал его по-военному; но великий князь от него отвернулся.
В. В. НИКОЛЬСКИЙ. Рус. Стар., 1880, т. 29, стр. 430.
Несколько дней тому назад был здесь Дантес и пробыл два дня. Он, как говорят, весьма соболезнует о бывшем с ним, но уверяет, что со времени его свадьбы он ни в чем не может себя обвинить касательно Пушкина и жены его, и не имел с нею совершенно никаких сношений, был же вынужден на поединок поведением Пушкина. Всем твердит, что после России все кажется ему petit et mesguin (маленьким и мизерным). На лето он переезжает с женой жить сюда.
Вел. кн. МИХАИЛ ПАВЛОВИЧ -- императору НИКОЛАЮ ПАВЛОВИЧУ 2 (14) июня 1837
г., из Баден-Бадена. Рус. Стар., 1902, т. 110, 230.
Встретивши Дантеса в Бадене, который, как богатый человек и барон, весело прогуливался с шляпой на бекрень (вел. кн.), Михаил Павлович три дня был расстроен. Когда графиня Сологуб-мать, которую он очень любил, спросила у него о причине его расстройства, -- он отвечал: "кого я видел? Дантеса!" -- "Воспоминание о Пушкине вас встревожило? -- "О, нет! туда ему и дорога!" -- Так что же? -- "Да сам Дантес! бедный! -- подумайте, ведь он солдат". Все это было в нем -- не притворство, но таков был склад идей.
Кн. В. Ф. ОДОЕВСКИЙ. Дневник. Щеголев. Дуэль, изд. 3, стр. 450.
Вечером на гулянии увидал я Дантеса с женою: они оба пристально на меня смотрели, но не кланялись, я подошел к ним первый, и тогда Дантес буквально бросился ко мне и протянул мне руку. Обменявшись несколькими обыкновенными фразами, я отошел и пристал к другим... Я заметил, что Дантес ждет меня, и в самом деле он скоро опять пристал ко мне и, схватив меня за руку, потащил в пустые аллеи. Не прошло двух минут, что он уже рассказывал мне со всеми подробностями свою несчастную историю и с жаром оправдывался в моих обвинениях, которые я дерзко ему высказывал. Он мне показал копию с страшного пушкинского письма, протокол ответов в военном суде и клялся в совершенной невинности. Всего более и всего сильнее отвергал он малейшее отношение к Наталье Николаевне после обручения с сестрою ее, и настаивал на том, что второй вызов был, как черепица, упавшая ему на голову. Со слезами на глазах говорил он о поведении вашем(1) в отношении к нему и несколько раз повторял, что оно глубоко огорчило его. Он прибавил: мое полное оправдание может прийти только от г-жи Пушкиной; через несколько лет, когда она успокоится, она, может быть, скажет, что я все сделал, чтобы их спасти, и что, если мне не удалось, то вина была не моя и т. д. Разговор и гулянье наше продолжалось от 8 до 11 ч. вечера. Бог их рассудит, я буду с ним знаком, но не дружен по-старому, -- это все, что я могу сделать .
А. Н. КАРАМЗИН -- Е. А. КАРАМЗИНОЙ, 28 июня (8 июля) 1837 г., из
Баден-Бадена. Стар. и Нов., XVII, 317 (фр.-рус.).
(1)Т. е. семейства, а не маменьки (Ек. А. Карамзиной), про которую он мне сказал: в ее глазах я виновен, она все мне предсказала заранее, если бы я увидел ее, мне нечего было бы ей возразить. (А. Карамзин).
В понедельник был бал у Полуектовой... Странно было мне смотреть на Дантеса, как он с кавалергардскими ухватками предводительствовал мазуркой и котильоном, как в дни былые.
А. Н. КАРАМЗИН -- Е. А. КАРАМЗИНОЙ, 16 июля (н. ст.) 1837 г., из
Баден-Бадена. Стар. и Нов., XVII, 319.
Мы не будем видеть г-жи Дантес, она не будет появляться в свете и особенно у меня, потому что знает, с каким отвращением я увидела бы ее мужа. Геккерен не появляется тем более, его видят очень редко даже среди его товарищей. Он носит теперь имя -- барон Жорж де-Геккерен.
Гр-ня Д. Ф. ФИКЕЛЬМОН -- Гр-не Е. Ф. ТИЗЕНГАУЗЕН, 26 ноября 1842 г., из
Вены, C-te F. de Sonis. Lettres du c-te et de la c-sse de Ficquelmont.
Paris, 1911, page 35 (фр.).
Екатерина Николаевна (Дантес-Геккерен) умерла 15 октября 1843 г. от послеродового заболевания и похоронена в Сульце ( в Эльзасе)... По семейным сведениям, Екатерину Николаевну угнетала мысль, что муж ее остается верен своему обожанию ее сестры. Под влиянием окружавшей Екатерину Николаевну католической среды, убеждавшей ее, что принятие веры своего мужа и детей вызовет перемену чувств в Дантесе, Екатерина Николаевна согласилась, наконец, на переход в католичество. Проволочки, однако, произошли оттого, что она желала, чтобы присоединение ее к католичеству произошло при скромной обстановке в Сульце, тогда как родственники ее мужа желали обставить этот переход торжественно и потому настаивали на совершении обряда в Париже, в церкви Madeleine. После долгих переговоров Екатерина Николаевна согласилась, но роды сына и последовавшая затем болезнь помешали ей привести в исполнение свое намерение.
С. А. ПАНЧУЛИДЗЕВ со слов П. О. ПИРЛИНГА, Панчулидзев, 90.
С первых же лет нашего брака Екатерина была озабочена мыслью, что все, с кем ее связывают наиболее нежные узы, исповедуют не ее религию, и что это лишило бы ее сладостного удовлетворения всецело руководить умом и сердцами своих четырех детей, -- миссия, которой она была достойна во всех отношениях. Под давлением этих и других соображений моя жена решила изучить и принять католичество. Она не дала огласки своему отречению от православия из весьма похвального желания избавить от большого огорчения свою мать -единственное лицо, с которым она поддерживала постоянные сношения. Несмотря на это, Екатерина умерла, окруженная всеми утешениями нашей церкви.
Жорж ДАНТЕС-ГЕККЕРЕН -- кн. И. С. ГАГАРИНУ, 17 сент. 1847 г. Посл. Нов.,
1930, № 3340..
О дальнейшей судьбе Дантеса вплоть до переворота 2 декабря 1851 г. нам почти ничего неизвестно. По возвращении из России во Францию он сначала заперся в деревне своей (в Эльзасе), а затем, в сороковых годах, выступил на политическом поприще, был избран депутатом и сначала продолжал быть крайним легитимистом. В дуэли между Тьером и Биксио Дантес был секундантом первого. Затем он из легитимистов превратился в бонапартиста.
С. А. ПАНЧУЛИДЗЕВ. Сборник биографий кавалергардов. СПб., 1908, стр. 89.
17 июля 1851 г. Виктор Гюго выступил в Национальном Собрании с бурной четырехчасовою речью против изменения конституции, имевшего целью облегчить президенту Луи-Наполеону путь к государственному перевороту. Гюго указывал на опасность, грозящую республике, срывал маску с президента. -- "Карты на стол! Будем говорить всё, -- заявил Гюго. -- Как! Оттого, что мы имеем Наполеона Великого, нужно, чтобы мы имели Наполеона Маленького!" (См. Victor Hugo, Actes et paroles. Avant l'exil. 1841 -- 1851. Paris, 1875. Pp. 326 ss.). Клика правых депутатов бесновалась, прерывала оратора, не давала ему говорить, высмеивала его. После декабрьского переворота, находясь в изгнании, Гюго выпустил сборник стихотворений под заглавием "Кары" (Chatiments). В нем помещено стихотворение: "17 июля 1851 года. Сходя с трибуны". В первых изданиях сборника (брюссельском 1853, женевско-нью-йоркском 1854) Гюго поместил обширное примечание к этому стихотворению, где привел выдержки из своей речи и выходки против него правых депутатов. Здесь находим Вьейяра, Барро, де-ла-Москова, Клари, де-Геккерена. Это -- наш знакомец Дантес. В выноске к каждому из названных имен Гюго ядовито замечает: "Теперь -- сенатор. 30.000 франков жалования в год". Само стихотворение начинается так:
Ses hommes qui mourront foule abjecte et grossiere,
Sont de la boue avant d'etre de la poussiere...
//Эти господа, мрущие отвратительной, грязной кучей, Бывшие грязью прежде, чем превратиться в прах...//
