Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
Самым печальным было то, что все члены бывшей шестерки, как в присутствии друг друга, так и окружающих, держались героями. Им хотелось заорать, но крик застрял в горле. Им больше было нечего добавить к тому, что уже было сказано. Воронье, со шпаной во главе, бесцеремонно описывало над ними круги, недавние близкие приятели избегали их. Беда заразительна, и поэтому Ран, Янив, Шири, Эрез, Авигдор, Наама, Лирон, Офира, Керен и прочие, хоть и сочувствовали несчастным, не собирались принимать посильное участие в их судьбах. Лишние скандалы и неприятности никому не были нужны.
* * *Преждевременно сдав свой экзамен по математике, Шели вышла покурить на школьный двор. Там уже некоторое время сидела на низком парапете Галь, поджав колени и кутаясь в пуховую куртку. Шели тоже поплотней застегнула свое пальто и присела рядом с подругой.
– Быстро же ты справилась! – обратилась она к ней. – Как все прошло?
Что бедняжка могла ей ответить? Два часа просидела она над проклятым тестом, вертела им и так, и эдак, и не брала в толк, что ей, собственно, надо делать? В конце концов, она сдала пустую форму и вышла из класса раздраженной не столько оттого, что провалила этот важнейший годовой экзамен, сколько от ужаса своего положения.
Дело в том, что их рассадили так, что Шахар оказался прямо за ее спиной. Галь весь экзамен чувствовала на себе его жадный взгляд, и в ней вскипала такая ненависть к нему, что она еле сдерживалась, чтобы не обернуться и не разорвать форму своего бывшего парня в клочья. Кроме того, накануне она пережила серьезную ломку, после того, как сукин сын Наор оставил ее без таблетки, хотя она все также покорно брала ему в рот. Сказал, что в следующий раз принесет ей две. Девушка согласилась. Ведь она уже не существовала без наркотика.
Теперь, примостившись на школьном дворе, где еще можно было отдохнуть в одиночестве до звонка, Галь думала, как ей быть дальше? Во что превратилась ее жизнь? Очень скоро этот нерешенный экзамен ударит по ней обухом. Под гнетом всех этих мыслей, ей вдруг пришло в голову, что было бы лучше просто покончить с собой.
Мрачное, угрюмое настроение подруги невольно передалось Шели. Ведь на нее тоже, день ото дня, все больше действовала угнетающая обстановка в классе. Из-за этого, у нее все валилось из рук. И поэтому, несмотря на то, что высокие оценки никогда не являлись для нее самоцелью, Шели старалась теперь хорошо учиться, чтобы этим компенсировать себе другие лишения.
– Тот вандал, что намалевал на стене акростих про Хаю и Яэль, – знаешь, кто это? – сказала она, обращаясь к подруге.
– Ты спрашиваешь меня? – отстраненно бросила Галь.
– Нет, я тебе рассказываю. Вчера девчонки проболтались, что это Сами из паралелльного класса.
– Ну, и зачем он это сделал? – сухо прыснула Галь.
– Он мудак, вот и решил поиздеваться. Лишь бы свалили все на нас. Ведь дура директриса считает, что только мы виноваты теперь во всем, что происходит в ее дебильной школе.
Галь пожала плечми. На лице ее было изображено полное безразличие.
Шели покоробило молчание подруги, которую она как раз хотела развлечь этой историей. Она сделала паузу и сменила тему.
– Так как прошел экзамен? – повторила она свой самый первый вопрос.
– Так себе, – бесстрастно отозвалась Галь.
– Как ты решила задачу с алгоритмами?
– Уже не помню, – отмахнулась Галь, в попытке избежать дальнейшего любопытства Шели.
– А с функциями?
Тот же ответ.
– Ты смеешься? – недоуменно воскликнула Шели. – Нет, ты серьезно ничего не помнишь?
– Просто я ничего не написала, – апатично произнесла Галь.
– Не может быть!.. – ахнула пораженная Шели.
Галь, со слезами на глазах, опустила голову. Она была готова умереть от стыда, и мысленно проклинала Шели за то, что та тупо потянула ее за язык.
И тут Шели тоже стало стыдно за свою настойчивость. Вот, так всегда: она лишь хотела, как лучше, а получалось…
С трудом переварив услышанное, она, все-таки, трепетно попыталась узнать причину.
– Что с тобой происходит, моя дорогая? – тихо спросила она, взяв руку Галь в свою. – Ты понимаешь, что это значит: не написать экзамен!? Что ты себе думаешь?
– Не знаю! – раздраженно отрезала Галь, резко выпрямившись и смахнув слезы.
Шели всю передернуло. Она ошарашенно посмотрела на сидевшую рядом с ней взвинченную Галь и мысленно задала себе вопрос: как теперь им вообще общаться?
Галь сидела с безумным видом. Ее глаза с покрасневшими белками источали агрессию ко всему окружающему. Ее скулы были сведены. Нахохлившись, она обхватила руками поджатые к груди колени, словно стараясь занимать как можно меньше пространства.
Шели Ядид просто не понимала, что с ней делать. Она не припоминала, чтоб Галь находилась когда-либо в таком жутком состоянии, и начала даже побаиваться ее. В последнее время та швырялась своими друзьями. Мало того, что она выглядела, как ободранная кошка, так еще начала грубо огрызаться на всех, кто хоть как-то пытался возродить ее к нормальной жизни. Больше всех доставалось, конечно, Одеду, который, в силу своей любви к ней и своего мягкого характера безропотно сносил все ее нападки. В отличие от одноклассника, Шели никогда не молчала в ответ на обиды и хамство. Однако, зная, через что прошла Галь, она не могла ее оставить. Пока еще не могла.
– Послушай, Галь, милая, я понимаю, как тебе больно и тяжело, и абсолютно ни в чем тебя не обвиняю, – деликатно попыталась она достучаться до ее, – но ведь так же тоже нельзя! Давай попробуем прикинуть вместе. Самое худшее осталось позади. К сожалению, ничего в этом не исправишь. Надо как-то жить дальше. Надо бороться за себя и не терять надежды на будущее. А ты, вместо этого, продолжаешь сходить с ума и изводить себя.
– Я не извожу себя, – черство возразила Галь. – У меня все хорошо, не то, что у некоторых… отличников, – намекнула она на скандал, связанный с Шахаром и Лиат.
– Кого ты хочешь провести? – мягко упрекнула ее Шели.
– Никого.
– Ты обманываешь только саму себя.
– Шели, зачем ты докапываешься? К чему тебе это?
– Мне – совершенно ни к чему! – вспыхнула та. – А вот тебе это необходимо.
– Я же тебя ни о чем не прошу! Почему ты меня достаешь?
– Нет, это ты достаешь всех нас! – не удержалась Шели. – Хен, Одед и я пытаемся тебе помочь и не заслуживаем твоего отвратительного обращения с нами. С тобой уже нельзя и
