Аттестат зрелости - Илана Петровна Городисская
Сраженный его благородством, Хен притянул друга к себе и крепко обнял. Девушка, тронутая этой сценой, тотчас обняла обоих друзей, и все трое несколько минут так и просидели, слившись в единой на всех беде.
Ни у кого из них не возникло мысли вернуться в школу. Ведь все равно им поставили неуды по поведению, и нечего было строить из себя «хороших». Может, какой-нибудь хитрец и подхалим из их класса, за то время, что они здесь решали, как быть и кто виноват, подлизался к завучу и добился для себя отмены неуда. Но для них на сегодня уроки закончились.
– Ну и денек! – устало подытожила Шели. – Если бы я только знала, чем он обернется, то не пришла бы в школу.
– Никто не мог такого предположить, – заметил Хен. – Но в любом случае, бегство не решает проблемы, а только отсрочивает ее.
– Что же ты предлагаешь? – спросил Одед.
– Для начала я предлагаю прогуляться в центр и там как следует подкрепиться. Того гляди, вновь станем похожими на самих себя!
Его острота вызвала у Одеда и Шели лишь печальную ухмылку. Предложение, напомнившее всем об их счастливых временах было принято так спокойно только потому, что на слезы уже не осталось сил. Надо было позаботиться и о себе.
Ребята вскинули ранцы на плечи и размеренным шагом направились к остановке автобуса. Когда они проходили широкую школьную стоянку, то поровнялись с одной из тех училок, что ворвались к ним в класс в разгар мордобоев и прилагали усилия призвать их к порядку. Педагог, сидевшая за рулем своего авто и заводящая мотор, высокомерно посмотрела на прогульщиков.
– Хулиганы! – с осуждением прошипела она и тронулась.
Одед, Хен и Шели ничего ей не ответили. Кто она была такая, эта глупая баба, чтобы с ней спорить?
* * *Бомба, разорвавшаяся в классе Даны Лев, пробила брешь в стене, разделяющей два вражеских лагеря: «шпану» и «аристократов». Этот взрыв произошел бы рано или поздно. Речь шла не о случайной грубой провокации, а о сорока старшеклассниках, в которых годами накапливалось раздражение друг к другу и которые больше просто не могли дышать одним и тем же воздухом. Ни санкции директора, ни правила хорошего тона не были способны исправить положения.
"Бельмо на глазу у всей школы", – так отозвалась о классе сама директор в разговоре с Даной Лев, и потребовала от нее во что бы то ни стало навести там порядок. Что Дана могла ответить? Всплеск агрессии среди ее учеников окончательно открыл ей глаза на истинную ситуацию. У учительницы больше не оставалось никаких иллюзий, но над ней довлели школьные правила, без соблюдения которых она рисковала лишиться работы.
Что делать?
Наиболее печальным было то, что на следующий же день все сорок душ противников снова встретились на занятиях, и каждый из них, давясь от злобы, продолжил жрать свое дерьмо. Сами преподаватели мучались с ними на занятиях. Им стало противно приходить в класс, о котором распространилась такая дурная слава, и где атмосфера вся насквозь пропиталась гнилью. Нервы у всех были на пределе.
Воспитанные и прилежные в прошлом ребята теперь позволяли себе дерзить учителям, спать на партах, срывать уроки, и еще всякие хамские выходки. Например, они швырялись из окон целлофановыми кульками, в которые наливали раствор воды с мелом, и те, падая на асфальт, пачкали его. Малевали стулья с мягкими сиденьями тушью. Устраивали в классе потопы, выпуская воду из батарей. Размазывали на партах канцелярский клей. Какому-то отчаянному остряку пришло в голову написать краскораспылителем во всю наружную школьную стену акростих, начальные буквы которого составляли фразу: "Хая и Яэль – мудачки", в адрес учителей физкультуры и биологии. Разьяренная завуч долго пыталась выяснить, чья это была проделка, но никто этого не знал, а если кто-то и знал, то не выдавал виновника. Акростих назавтра же закрасили.
Только шпана сохраняла свой надменно-хулиганский вид, упиваясь полным поражением тех, кто на протяжении долгих лет казались всем непобедимыми. Что им было терять? За ними и так закрепилась отрицательная репутация. Зато сейчас их оставили в покое, поскольку у школьной администрации появились новые заботы в лицах их сорвавшихся с цепи одноклассников.
"Непобедимая" же шестерка, в то же время, томилась не только окружавшим ее позором, но и тотальным своим распадом. Было видно: встречаться всем вместе классе стало для них пыткой. Невзирая на благие намеренья Хена и Шели, всех шестерых подхватил и захлестнул общий водоворот.
Шахар Села, изгой, полностью ушел в себя. На занятиях он молчал, как рыба, на переменах сбегал подальше от школы то в скверик, то в районный центр. Лиат Ярив была при нем, как его тень – хмурая, замкнутая, распространяющая ненависть ко всем своим недоброжелателям.
Хен Шломи и Шели Ядид стали проводить время вместе намного чаще, чем до сих пор. Они вдвоем засиживались в барах допоздна, ходили на дискотеки. Шели больше не позволяла себе кокетничать с другими парнями или танцевать с кем-нибудь еще кроме Хена, а Хен перестал испытывать к ней глупую ревность.
Что же касалось Одеда Гоэля, то он, не имея никаких внешних опор, активно ухаживал за Галь, всеми силами стараясь показать ей, насколько они нуждаются друг в друге, и надеясь, что его преданность и забота в конце концов растопят ее сердце.
Однако Галь Лахав имела совершенно отстраненный вид. Создавалось впечатление, что дух девушки витал где-то очень далеко, в то время как в классе присутствовало только ее тело. Она резко переходила из одного состояния в другое: то пребывала в полной апатии и полудреме, то вдруг становилась развязной, начинала брыкаться, громко хохотать. С Одедом она обращалась так, словно ей достаточно было свистнуть, чтобы он пал ниц к ее ногам. К тому же, она сильно похудела, ее постоянно тошнило, у нее раскалывалась голова, лицо покрывалось то нездоровой бледностью, то нездоровым румянцем. Соученики и педагоги поражались ей, но всем хватало своей головной боли. Даже если и заводились мимолетные разговоры о состоянии Галь, то все сходились во мнении, что у бедняжки просто поехала крыша на почве разочарования в первой любви, и что это должно в скором времени пройти.
Так тянулись за днями дни. Январь летел к концу, а с ним и вторая сессия. Что было говорить о ее результатах? О них и подумать было страшно. Особенно тяжело это переживали те, кого привыкли называть отличниками – Лиат и Шахар. Они много готовились вместе к экзаменам, и, казалось, общее занятие и общая цель должны были их сблизить. На самом деле, парень и девушка вовлекали друг друга в еще более непроходимые дебри. Оба паниковали и
