Первая в списке - Магдалена Виткевич
*
– Господи. Он сделал тебе предложение? – Карола была потрясена. – Тогда как вы оказались не вместе, почему расстались? Вы что, поссорились?
– Вроде того… Я не люблю вспоминать об этом. Но ты должна это знать.
– Говори…
*
Петр настаивал на скорейшей свадьбе. Желательно без фольклорной суеты типа обряда надевания чепца или фаты. От фаты я не хотела отказываться, но и типичная польская свадьба тоже не была моей мечтой. Мы решили, что будет обед для семьи, а потом мы с друзьями пойдем куда-нибудь потанцевать. Мама договорилась о венчании в Оливском кафедральном соборе на август, хотя обычно туда записываются заранее, за год. Патриция должна была стать нашим свидетелем. Выбирала со мной свадебное меню, покупала подвенечное платье и мне казалось, что вместе со мной она рада нашему счастью.
Платье было скромным, но красивым. Белое, слегка расклешенное, с круглым вырезом, открывающим плечи. И фата, но такая коротенькая, что скорее напоминала вуаль.
– Как принцесса! – Патриция улыбалась. – Хорошо, что фата короткая, ее легче будет поймать, и никто не выдернет ее из моих рук. Только помни: будешь бросать – целься прямо в меня, а то мне как-то не особо везет в любви.
Оказывается, она давно знала о намерениях Петра. Вместе ходили по разным ювелирам в поисках идеального кольца. Даже ездили куда-то за город, к художнику, которого им посоветовали университетские друзья Петра. Она всю себя целиком посвятила нашей свадьбе. Я еще удивлялась, потому что она только что рассталась с очередным ухажером, и мне казалось, что в такой ситуации она предпочтет заняться чем-угодно, только не свадьбой. Однако она утверждала, что наше счастье позволяет ей забыть обо всем плохом.
В июле мы отправились в поход на байдарках по Брде. Мои родители смеялись, что это предсвадебное путешествие. Петр искал воодушевления для новой конкурсной композиции, он надеялся, что река принесет ему вдохновение, а я просто любила походы. С нами поехало несколько человек из Музыкальной академии и, конечно. Патриция. Мы нашли ей рослого парня для гребли, дали ту самую зеленую палатку, в которой мы впервые провели вместе ночь, – и надеялись, что поездка позволит ей забыть о грустном. И оказались правы: поездка позволила ей сделать это. Правда, не совсем так, как я ожидала.
У нас была трехместная палатка типа иглу. А трехместная потому, что было нужно место для меня, для него и для его гитары в громадном кофре, которая всегда была с нами, где бы мы ни находились. Вечером у костра пили пиво, ели сосиски. Вечеринка была в полном разгаре, а у меня, к сожалению, уже глаза слипались.
– Дорогая, иди спать, если устала. Завтра длинный переход, много километров, – предложил Петр.
Я поцеловала его в губы, Патрицию в щечку, пожелала всем спокойной ночи и пошла спать.
Ночью я просыпалась от громких взрывов смеха, а потом снова засыпала под приглушенные разговоры. Утром Петра все еще не было в палатке. Я пошла в лес пописать. Петра нигде не было. Меня вдруг охватили худшие предчувствия. Я испугалась, что он мог по пьянке упасть в реку. Брда вообще-то река мелкая, но при желании можно утонуть, как говорится, и в ложке воды. На берегу его не было, я даже заходила в воду, чтобы посмотреть, не завалился ли он где в камыши? Но там его тоже не было. Тогда я побежала в лес. Я подумала, что он перебрал вчера с выпивкой, ушел в лес и прикорнул где-нибудь под кусточком. Но не было его и в лесу. Когда я вернулась, стало совсем светло. Наша байдарка была на берегу, как мы ее оставили, его вещи тоже были в палатке. Даже гитара лежала на своем месте, а известно, что без гитары он никуда бы не двинулся. Что делать? Одна голова хорошо, а две лучше – решила разбудить Патрицию, вместе что-нибудь придумаем.
– Патриция, – прошептала я, подходя к палатке. Я действительно надеялась, что она поможет мне найти Петра.
В палатке ни шороха, ни звука. Я решила войти. Мне хотелось посидеть немного и спокойно подумать. Я устала и вся была мокрой – от пота и росы.
– Патриция, – повторила я уже громче и расстегнула молнию на палатке.
Я не поверила своим глазам. На матрасе в тесных объятиях лежали двое…
– Петр? – простонала я. – Патриция?
Она проснулась, быстро села, укрывшись спальником, под которым они оба лежали. Она была голая, а когда подтянула спальный мешок, я увидела, что и на Петре тоже ничего нет.
– Это не то, что ты подумала, – мямлила Патриция.
– Ина… понимаешь, просто… – Петр попытался что-то сказать, но я его уже не слышала.
Я отвернулась. Наверное, зря, потому что мой взгляд упал на свернутый носовой платок, валявшийся возле выхода, а рядом с ним лежала разорванная упаковка из-под презервативов. Та самая, которую я купила перед отъездом на сплав.
Я точно помню слова Петра: «Но, дорогая, зачем нам резинки, если мы собрались на рафтинг? Какой там может быть интим. В любое время кто угодно может заглянуть к тебе в палатку».
И надо же такому случиться, «кто угодно» заглянул! Точнее, заглянула я и обломала им весь кайф.
– Каролина… – лепетала Патриция. Она даже успела надеть блузку. Под ней были видны торчащие соски – от холода, а может быть, от стресса, но явно не от сексуального возбуждения. А я все думала: ласкал мой жених вот эти самые соски языком? Сделал ли он с ней то, что заставило бы ее дрожать, касался ли он каждого места ее тела? В какой позе они занимались любовью? Прижимал ли он ее всем своим крепким телом так, что она не могла перевести дух? Склонялась ли она над ним, покачивая грудью над его лицом? Кричала ли она, затыкал ли он ей рот, шептал ли, что кругом спят, что надо потише? А в момент оргазма он так же закатывал глаза, а то, может, и вовсе после всего сказал ей, что любит ее?
Я молчала. Мне было очень плохо. Какая-то слабость. Кружилась голова.
Какая же коварная эта судьба. Еще мгновение назад я места себе не находила от страха, что Петр лежит где-то в
