Белая. Разговор через стенку больничной палаты - Елена Эдуардовна Бодрова
Мы добрались до изгороди. Трава зеленая, изгородь тоже. Меня это почему-то успокоило. Если бы трава пожелтела и падал снег, я бы расстроился. Это значило бы, что я лежу тут очень долго. Как Дылда.
Вспомнил о ней, и стало как-то муторно. Что там с ней?
– Вот, – сказала Марианна, показывая мне на дырку в живой изгороди. Ну и что?
Приглядевшись, я увидел черный нос. Собачий. Он просунулся в эту дырку и тут же исчез.
– Не бойся, мальчик, это друг.
– Я и не боюсь, – ответил я. Чего это я боюсь?
– Я не тебе, – рассмеялась Марианна. – Я собаку называю мальчиком.
Ну да, само собой, собаку мальчиком. Ладно.
Она вытащила из кармана халата кусок хлеба, завернутый в салфетку, торопливо развернула. Черный нос появился снова, а затем и глаза – маленькие, карие.
– Ну что, малыш, будешь кушать?
Она положила хлеб на траву возле изгороди, и «малыш» ухватил его одним махом и скрылся в зелени.
– Вот почему я смотрю на изгородь, – подытожила Марианна.
Да я и так уже понял. Я тоже люблю собак. Марианна вытряхнула из салфетки крошки и убрала ее обратно в карман. Я смотрел на ее руки: они были красноватыми, похожими на вареную колбасу, пальцы подрагивали, когда она сворачивала салфетку. Она вытерла руки о халат, как ребенок, и в этот момент ее руки показались мне мягкими и какими-то округло-добрыми.
– Извините, где я могу увидеть заведующую?
– В ее кабинете. Он на втором этаже…
– Я знаю, где ее кабинет. Ее там нет, – нервно перебил мужской голос. Я поднял голову, чтобы посмотреть, кто это. Напротив моего лица висела его загорелая рука в дорогих часах, которая покачивалась, когда он говорил. Лицо тоже загорелое. – Мне нужно заплатить за содержание дочери.
Марианна как-то вся поджалась. Добрую руку, которая только что висела тут же, передо мной, убрала в карман.
– И бежать, – добавил незнакомец.
– Подождите секунду, я отвезу мальчика и найду заведующую. Подождите секунду.
Она заторопилась, повезла меня по кочкам к дорожке. Мужчина увязался за нами.
– Как там Бэла? – спросил он. – За ней хороший уход?
– Хороший, да, – закивала головой Марианна. По крайней мере, мне так показалось, сам я не видел. Но представил именно это – как она мелко-мелко кивает головой, не глядя на этого человека, а он идет рядом, стараясь прибрать свой крупный шаг, чтобы не перегонять, идти вровень. Но видел я только вползающую под мою коляску траву. Как на конвейере. Все быстрее и быстрее вползающую – и вот мы на дорожке.
– Вам лучше подождать здесь, заведующая спустится к вам, я ей передам.
– Хорошо. Только побыстрее.
Мы помедлили у входа. Видно, Марианна хотела ему еще что-то сказать или спросить, но не решилась. Резко вкатила меня в помещение и, не сбавляя шага, катила и катила.
– Кто это? – спросил я, но она не ответила.
– Кто это? – повторил я. Она тоже повторила свое молчание.
Мы прибыли в мою палату очень быстро. Марианна поспешно помогла мне перебраться в кровать, откатила коляску в угол.
– Кто это?
В принципе, мне было без разницы, кто это. Но почему она не отвечает? Это что, тайна какая-то?
– Мне уже идти надо, моя смена закончилась, – формально проговорила она.
– Разве вы не пойдете искать заведующую? – спросил я.
Марианна тихо вышла.
24
Я ждал, когда стемнеет. Когда стены снова станут из белых серыми. Когда лунные квадраты займут свое место на моей стене. Я ждал.
– Дылда, – позвал я. Розетка все так же отрешенно, как обычно, взирала на меня. Ей все пофиг, этой розетке. – Дылда! – еще раз шепотом позвал.
– Антоша!
Ее голос звучал радостно. Я чуть не подскочил на кровати. Заулыбался, как кретин.
– Дылда… – слова давались мне тяжело. – Дылда… У тебя все нормально?
– У меня хорошо.
– А ночью… Там что-то с тобой делали?
– Все хорошо.
– Ну делали же.
– Белая сестра. Укол, – Дылда всхлипнула, и мне стало не по себе.
– Это из-за меня.
– Антоша.
– Из-за меня, – я хотел извиниться, но нужные слова застряли в горле. Не мог.
– Все хорошо, Антоша. Правда, – почему-то стала картавить и как-то растягивать слова, как будто ей они тоже тяжело давались.
– Я читал вчера книгу, – сказал я и задрал голову, чтобы посмотреть на растрепанные страницы, собранные в стопку и лежащие сейчас на тумбочке.
– Да? – заинтересованно произнесла Дылда, но больше ничего не сказала. Наверное, боялась снова просить меня почитать ей.
– Хочешь, почитаю тебе? – предложил я.
– А можно?
– Можно.
Я потянулся за книгой, точнее, за тем, что от нее осталось, настроил лампу так, чтобы она светила прямо на листки в моей руке.
– Антоша.
– Что? – я искал страницу, на которой мы остановились тогда. Кажется, двадцать седьмая.
– Я тебя все равно люблю. Ну, даже если ты меня нена… н-ненавидишь. Вот.
Несколько страниц упали, пришлось порыскать по полу рукой, прежде чем я их нащупал.
– Слышишь? – спросила она.
– Слышу.
– Вот.
«В салоне теплохода звучала музыка. Исполнялась вторая симфония Калинникова, любимая в семье Герцевых», – стал читать я с того места, которое первым ухватил взглядом. Дылда за стеной притихла, слушая.
25
– А эта девочка, за стеной. Она…
– Бэла?
Я чуть не уронил таблетки.
– Бэла? Это она – Бэла?
– Да. Это ее имя.
– Которая вот тут, за этой розеткой живет? Это и есть Бэла? – все удивлялся я. Неужели то был ее отец –
