Боксёров бывших не бывает! - Лена Гурова
Треньк… Телефон. Смс: «Я уже давно нашёл свою любимую. Догадайся, кто она? И не плачь, родная моя…». Всё-таки он стоял под дверью, но почему не позвонил? Если она, это я, то, что нам мешает, Мишка?
Ночью я опять летала…
А с понедельника начался кошмар. Неприятные события, связанные с одним из наших давно проверенных маршрутов, поставили работу фирмы вверх тормашками. Николай Николаевич попросил меня бросить всё и заняться только этим вопросом. Я приползала домой поздно, сразу в постель, а с утра опять в бой. Мишка не звонил и не писал, а я каждый день ждала, сама не знаю чего. Почему я решила, что он должен мне, а не я ему? И при чём тут, вообще, долг? Он же написал «родная моя», а я ему что? Опять обиделась, что не позвонил в дверь, не захотел зайти? На обиженных воду возят. И я решилась. Позвонила, абонент не абонент. Придя поздно домой, отправила трясущейся рукой сообщение: «Миша, надо поговорить. Когда сможешь? У меня сейчас много работы, освобождаюсь поздно». Я согласна была уже и на ночной разговор, и на утренний, и даже на английском, со словарём. «Я не в городе. Приеду, позвоню»: — был ответ. Ну что ж, буду ждать.
Я бы отдала полжизни, чтобы хоть пару часов провести в обществе лучшего успокоителя, красавца Искандера. Но Сергей Иванович после известных событий не появлялся, стыдился предстать пред мои очи. Он присылал с посыльным цветы, надеясь вымолить прощение, и извинения, из которых следовало, что оплошавший мужчина и сам ничего не понял, будучи, по натуре, с алкоголем на «вы». Приглашение в конный клуб в любое время дня и ночи высвечивалось на моём компьютере каждый день в надежде на милосердие Лизоньки. Не до него сейчас, Сергей Иванович стал мне неприятен. Может, через некоторое время? Хотелось бы, ради любимца Исы.
И в субботу, и в воскресенье я не вылезала из офиса. А с начала следующей недели пришлось ещё и помотаться по области на выручку районным представительствам. Получив три дня долгожданных выходных от шефа, я первый день не выползала из кровати вообще, поставив рядом с собой электрический чайник и бублики. Имея впереди ещё два свободных дня, мне захотелось, до зубовного скрежета, увидеть Мишку. Я сто раз за эти дни говорила с ним, просыпалась от иллюзии, что он лежит рядом, от приснившегося поцелуя, от желания прижаться к нему, пожаловаться, как я устала, а, главное, сказать ему о своей любви. Сказать, и будь, что будет. Но телефон молчал, Исаев не проявлялся.
Как часто мы совершаем поступки, которые не можем объяснить сами себе? У всех по-разному, но каждый может вспомнить что-то из раннего или позднего. На следующий день я решила съездить в посёлок, где жили старшие Исаевы. Зачем? Не з н а ю… Просто было много свободного времени и какое-то беспокойство. Это место находилось недалеко от города, погода выдалась отличная, хоть и февраль на дворе, силы мои восстановились, и я шагала довольно бодро по заснеженной дорожке через лесок. Добрая женщина, попутчица, знала родителей Мишки, да и его самого, и объяснила, как к ним попасть, совмещая приятное с полезным: подышать кислородом и выйти прямо к их дому, только сзади, огородами, так сказать. Единственное, что я так и не придумала, что сказать родным чемпиона, если его не окажется на месте. Буду импровизировать. Я вышла к красивому деревянному дому, огороженному добротным забором и окружённому высокими елями. Красота. А с фасада начинался кованый забор, и дом предстал во всей красе. Я уже почти повернула на дорожку перед калиткой, как увидела синюю машину Исаева младшего. Отступив на пару шагов, вытащила телефон. «Абонент не может с вами связаться…» В душе заскребло, зацарапало, и я прижалась к ёлке. Опять эти зелёные иголочки спасали, меня не было видно за пушистыми лапами. Мишка вышел, открыл ворота, загнал машину во двор. Я уже ступила шажок, но услышала вопль: «Мишель, как я рада, а мы тебя вчера ждали». Восточная красавица взлетела ему на шею, раскинув ноги, иначе бы они ей помешали, они с Мишкой были почти одного роста. Он закружил её, поставил и стал… целовать. Чувственно, с удовольствием, она постанывала и причмокивала, закрыв глаза. Я вышла из засады и встала, как на расстрел, прямо напротив милующейся парочки. Они меня не видели.
— Добрый день! Извините, ради бога, я правильно иду к остановке? — Громко спросила я.
Мишка чуть не уронил свою подругу, надёжную и интересную, да ещё и любимую. Ну, как он хотел! Глаза, тёмные, с поволокой от удовольствия, которое он только что получил, воззрились на меня с недовольством, я же прервала такую вкусную процедуру! А потом и с оторопью и удивлением. Ну, хоть не расстрелял, и на этом спасибо.
— Что она тут делает? Это же та, из-за которой ты меня чуть не убил там, на рынке? — Завизжала боксёрша.
Из дома вышла женщина с такими же тёмными глазами, как у сына.
— Девушка, вы идёте правильно, только автобус будет в четыре часа, а сейчас одиннадцать. А вы к кому? Может, у них переждёте? — Забеспокоилась она.
— Да вот, приехала на свою голову, а меня не ждут. Наверное, я что-то не так поняла. Не беспокойтесь, я машину поймаю.
— Знаете, что, заходите к нам, хоть чайку попьёте, согреетесь.
— Не, не, спасибо за приглашение, не хочу мешать счастью… — Я запнулась. — Мир вашему дому. Всего доброго! — И развернулась, не почувствовав свои ноги, не упасть бы.
— Подождите, мой сын отвезёт вас до трассы, чай, не лето красное.
— Нет, нет! Не беспокойтесь, я тепло одета. — И рванула ещё быстрей, заплетаясь в конечностях и задыхаясь от последствий увиденного спектакля.
Отмотав часть пути, я поняла, что Мишка ожил и едет за мной. Я спрыгнула с заснеженной дороги в кювет, довольно глубокий, и зарылась, почти по пояс в снегу. Машина проехала мимо. Но он поймёт мой манёвр, не найдя на остановке. Да и следы в сугробе. Что делать? Я помчалась обратно, к лесочку, по которому и пришла сюда. Только бы во дворе никого не было. Не повезло, тунгуска стояла у ворот и нагло смотрела на меня своими раскосыми глазами. Я попыталась проскочить, куда там. Она схватила меня за руку и вывернула ладонь.
